Тигры и земляника - Айрат Галиуллин

Он прерывается и смотрит на Фиша. «Я вижу, ты не спрашиваешь, почему дед с бабулей взялись именно за него. А для Элис объясню. Старики рассудили так – нужно быстрее съесть подпорченное яблоко, пока оно не сгнило окончательно». – «Ага, – говорю я. – Понятно». – «Ну вот. Потом, когда они захотели опять побаловать себя фруктами, заметили, что подгнило еще одно яблоко. Они и его схавали, чтоб не пропало. Потом еще одно. И еще».

Виргус замолкает, выдерживает паузу.

Затем говорит: «Так они всю зиму ели гнилые яблоки».

Он закидывает руки за голову и прислоняется к стене.

Мы молчим.

«Ты горбушку в хлебе как ешь, Фиш?» – спрашивает Виргус. – «В смысле?» – «Ну, я уверен, что ты буханку режешь последовательно» – Рыжий Советник закуривает. – «А ты как?» – спрашивает Адъютант. – «А я… – Виргус выпускает дым в потолок. – Я всегда обе горбушки отрезаю вначале. Пока хлеб еще теплый и хрустящий». – «Жена не ругалась?» – улыбаюсь я. – «Ругалась, конечно. – Виргус тоже улыбается. – Но… Я уверен, что так резать – правильно».

Фиш. Пятый элемент

- Кошки не любят горчицу, – говорит Профессор. Он сидит на бревне, вытянув руки к пламени костра. Я в трех шагах от него на краю обрыва.

- Они просто не умеют ее готовить.

Он пропускает мои слова мимо ушей.

- Как заставить кошку ее есть?

- Да, – отвечаю я. – Да.

Профессор улыбается. Я не вижу его, но знаю, что он улыбнулся.

- Или взять Тома Сойера, – говорит он…

Красное солнце опускается в лес на том берегу. Тихо, лишь потрескивают дрова и в реке иногда плещется рыба. Тогда по зеркальной плоскости расходятся круги.

Туман над водой.

На камышовом листе

Дремлет стрекоза.

Человек не способен воспринять реальность объективно. Каждый видит лишь «слепок», «картину» мира, и у каждого она своя. Воздействуя на «картину», можно управлять поведением человека.

Приятелям Тома Сойера покраска забора казалась нудным и позорным занятием. Том подправил реальность в их головах, и пацаны принялись за работу. Без принуждения, с удовольствием, и даже за удовольствие заплатили. Работа не стала другой, поменялось субъективное представление о ней.

Как заставить кошку есть горчицу? Намазать ей под хвостом. И она будет лизать – добровольно и с песней.

В демократическом государстве никто не заставляет людей принимать решения под дулом автомата. Есть более тонкие способы побудить голосовать, покупать или верить. Через СМИ, например. Просачиваясь по капле, информация закрепляется в сознании и становится частью «действительности».

Можно создать целый мир в голове человека, и мир этот будет так же реален, как и любой другой.

- Допустим, человек это знает, – говорю я.

- Но знание само по себе не приводит к результату, мой мальчик, – замечает Профессор.

- Разумеется. Допустим, он еще и умеет.

- И этого мало.

Метрах в пятидесяти на берегу Элис с Виргусом. Разговаривают.

- Знания, – говорит мой собеседник. – Хорошо, это раз. Умения – два.

- Внутренняя сила.

- Да… три. Еще?

Из воды выныривает рыбина и, сверкнув оранжевым плавником, плюхается обратно.

Знаю ли я, как изменить то, что нужно изменить?

Допустим, знаю.

Умею ли? Есть ли у меня необходимые навыки?

Предположим.

Хватит ли внутренней силы?

Да.

- Важный фактор – желание, – говорю я.

Профессор с треском ломает ветки и кидает в костер. Сизый дым тянется к воде.

- Я давал людям новые знания и полезные навыки, – говорит он. – Когда-то думал – этого достаточно, чтобы изменить свою жизнь. Оказалось – нет. Кому-то не хватает внутренней силы, чтобы приняться за дело. Кому-то… да, желания. Без мотивации знания, умения и сила хламом пылятся в чулане. Но я бы добавил сюда еще одну вещь, без которой цели не достигнуть. Так сказать, пятый элемент.

- Какой же? – спрашиваю я.

Он молчит.

Туман над рекой сгущается. Становится прохладно.

Судя по желтеющим листьям и вечерней свежести, здесь начало осени. Небо над головой меняет цвет от розового до багряного. Солнце почти село.

На днях я посоветовал Элис посмотреть фильм «Достучаться до небес».

- О, я видел, – сказал Виргус. – Классный фильм.

- О чем он? – спросила Элис.

- Про двух чуваков, – с удовольствием принялся рассказывать музыкант. – Они узнали, что неизлечимо больны. Уже собрались отбрасывать копыта, когда выяснилось, что один из них никогда не видел моря. А друган ему говорит, типа: «Ты уже почти на небе, а ведь на небесах все только и говорят что о море. Ты будешь выглядеть лохом!» И они отправились в путешествие…

Яркие люминесцентные лампы, голые стены, цементный пол. Картонные силуэты мишеней зияют пулевыми отверстиями.

Мы на корточках возле двери.

Ждем.

- О чем этот фильм? – переспросила Элис, посмотрев на меня. Я промолчал. Она перевела взгляд на Виргуса.

- Так я же рассказываю! – воскликнул тот, потом посерьезнел. – Ну, в общем… О том, что не нужно ничего бояться. Жизнь и так слишком коротка.

- Понятно… Я посмотрю.

«На небесах все только и говорят, что о море. И как огромный шар солнца погружается в его волны и тает в глубине подобно свече».

Открылась дверь. Вошел Демонио.

- Вся честная компания в сборе… – начал он.

Элис встала на ноги.

- Я хочу поговорить с тобой.

- Со мной? – Он приподнял брови.

- Нет. С ней.

За спиной Демонио стояла девушка. В длинной мужской футболке, босиком.

- Только в моем присутствии, – сказал Демонио.

- Нет, – сказала Элис. – Мы поговорим наедине.

- Нет?

- Нет.

Я встал.

Музыкант следом.

Демонио сделал шаг назад и потянул из-за спины АКМС. Босоногая девушка посмотрела на него пустым взглядом.

Элис выдохнула.

Демонио, не сводя с нее глаз, вытащил из кармана защитного комбинезона магазин.

Элис закусила губу.

Виргус шагнул вперед.

- Пули имеют силу только когда в них веришь, – медленно сказал он.

- Вот как? – Демонио усмехнулся и четким движением пристегнул рожок. – Хочешь проверить?

- Виргус… – начала Элис.

- Давай, – сказал саксофонист. – Твои пули – ненастоящие. Вернее, их вообще нет, блин.

Демонио щелкнул флажком предохранителя.

- Посмотрим как ты заговоришь, когда раскаленный свинец начнет рвать тело…

- Виргус…

- Плевать, – ответил музыкант. – Мне терять нечего. Давай, пали.

Палец Демонио лег на спусковой крючок.

Все замерли.

Виргус подался вперед.

- Пуль нет, – сказал он сквозь зубы. – Не верю.

Демонио медлил.

Тихо гудели лампы дневного света.

Девушка в футболке переступила с ноги на ногу.

- Не будем проверять. – Я выдвинулся вперед. – Сейчас не это важно. Оставим их вдвоем, а сами потолкуем о море… О том, как огромный шар солнца погружается в его волны и тает в глубине подобно свече…

Демонио напрягся… застыл… затем посмотрел сквозь меня и сдвинулся с места.

Девушка сомнамбулически шагнула следом, но Виргус придержал ее за руку.

- Останься здесь. – Голос прозвучал мягко. – Так надо.

Я пропустил в дверь Демонио, затем Виргуса. Последнее, что увидел перед выходом из зала – Элис тихо заговорила с девушкой.

Шаг вперед и… пахнуло бензином, раскатистый баритон произнес: «Планы, что никогда не воплотятся и полстраницы незавершенных набросков…».

Виргус как-то сказал: «Не только мы слушаем музыку, но и музыка нас. Она прислушивается и решает, какой ей быть».

Мы слушаем музыку, а музыка слушает нас.

Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Два зеркала, поставленные друг перед другом, образуют бесконечность.

Реальный мир и Место. Они слушают друг друга, вглядываются друг в друга, отражают друг друга, разворачивая две бесконечности. А между ними – мы.

За дверью тира не оказалось ни Виргуса, ни Демонио. И это было кстати.

Стол ломился. Салат «Оливье», маринованные опята, бутерброды с дефицитными рижскими шпротами. Пироги с рыбой, грибами, клюквой…

Компания за столом приветствовала меня. Я сел между подвыпившими гостями с обреченностью героя фильма «День сурка».

Помидоры, выращенные в своем огороде. Квашенная капуста. Заливное из судака…

И Марина – эффектная и стервозная.

Она умело дирижировала вниманием, направляя его всецело на себя. «Ай, молодца!», почесывание за ушком, и тут же «але ап, я сказала!» Подвыпившие парни распустили хвосты, девушки разговаривали между собой.

- А ты чего молчишь? Спой, светик, не стыдись…

Я понял, что надеялся на чудо. Его не произошло.

- Смотрите какой стеснительный, даже глаз не поднимает!

Парни за столом рассмеялись.