Мария Кюри - Ева Кюри

Намеренно не слушая пессимистические вагонные разговоры, она смотрит в окно на залитую солнцем равнину. Вдоль железнодорожного полотна стелется шоссе, а по нему на запад бегут бесконечной вереницей автомобили.

Бордо наводнен беженцами. Носильщик, такси, номер в гостинице - все в одинаковой степени недоступно. Уже смеркается, а Мари все еще стоит на привокзальной площади подле своей ноши, которую не в силах поднять. Ей кажется забавным положение, в какое она попала. Уж не придется ли ей до утра стоять на часах у тюка ценою в миллион франков? Нет. Один из спутников Мари, чиновник министерства, узнал ее и пришел на выручку. Этот спаситель предоставил ей комнату в частной квартире. Радий спасен. Утром Мари помещает в сейф свое тяжелое сокровище и, наконец освободившись, едет назад в Париж.

Поездка в Бордо осталась незамеченной, но отъезд в столицу вызывает оживленные толки. "Дама, возвращающаяся туда", - вокруг такого чуда скопляется народ. "Дама" остерегается разоблачить себя, но более разговорчивая, чем обычно, старается смягчить тревожные слухи и спокойно уверяет, что Париж "устоит", что его жителям ничто не угрожает...

Воинский состав, куда пробралась эта единственная "штатская", движется невероятно медленно. Не один раз он останавливается среди голого поля на целые часы. Какой-то солдат дает Мари большой ломоть хлеба из своего походного мешка. Со вчерашнего утра, с той минуты, как она вышла из лаборатории, у нее не было времени поесть. Она умирает с голоду.

В мягком свете первых дней сентября Париж, затихший под угрозой, приобретает в ее глазах особую, недосягаемую доселе красоту и ценность. И вдруг лишиться такой жемчужины? Но какая-то весть разливается по улицам Парижа бушующим прибоем. Мадам Кюри, покрытая дорожной пылью, спешит узнать, в чем дело: немецкое наступление сломлено, началась битва на Марне!

Мари встречается со своими друзьями Аппелем и Борелем. Она намерена теперь же предложить свои услуги основанной ими санитарной организации "Национальная помощь". Поль Аппель, председатель этого учреждения, проникается жалостью к бледной, измученной женщине. Он заставляет Мари прилечь на кушетку и упрашивает ее дать себе отдых на несколько ближайших дней. Мари не слушает. Она хочет действия, действия!

"Лежа на кушетке, бледная, с широко раскрытыми глазами, она была одно горение", - расскажет позднее Аппель.

Мари - Ирен, 6 сентября 1914 года:

...Линия фронта сейчас меняется: неприятель как будто отходит от Парижа. Мы твердо надеемся, мы верим в победный конец.

Засади юного Фернана Шаванна за решение задач по физике. Если вам трудно работать во имя настоящего, работайте во имя будущего Франции. Увы, после этой войны не станет многих, их надо будет заменять. Как можно прилежней занимайтесь физикой и математикой.

Париж спасен. Мари разрешает вернуться дочерям, которые решительно протестовали против изгнания. Ева возвращается в коллеж, а Ирен сдает экзамен на звание медицинской сестры.

* * *

Мадам Кюри предугадала все: что война будет затяжной, кровопролитной, что все чаще и чаще придется оперировать раненых на месте, что хирурги и рентгенологи должны будут находиться на своем посту в полевых госпиталях и, наконец, что автомобили с рентгеновскими установками окажут неоценимые услуги.

Один за другим оборудует Мари у себя в лаборатории эти автомобили, прозванные на фронте "кюричками", не обращая внимания на равнодушие и глухую враждебность всяких бюрократов. Наша "трусиха" стала вдруг требовательной и властной особой. Она тормошит беспечных чиновников, требует у них пропуска, наряды, визы, а те чинят препятствия, потрясают уставами... "Пусть штатские не лезут к нам!" - так рассуждают многие из них. Но Мари пристает, спорит, настаивает на своем.

Она беспощадно "грабит" и частных лиц. Великодушные женщины, вроде маркизы де Ганэй и принцессы Мюрат, дарят или одалживают ей свои лимузины, а она сразу превращает их в рентгеновские передвижные станции. "Я верну вам автомобиль после войны, - с чистосердечной уверенностью обещает она. Право, я вам верну его, если он уцелеет".

Из двадцати автомобилей, приспособленных таким образом, Мари один оставляет для себя: это "рено" с тупым капотом и кузовом в виде товарной фуры. Разъезжая в этом ящике защитного цвета с красным крестом и французским флагом, нарисованными прямо на кузове, она ведет жизнь былых вольных завоевателей.

Телеграмма, телефонный звонок уведомляют мадам Кюри о том, что полевому госпиталю, переполненному ранеными, требуется немедленно рентгеновская установка. Мари проверяет оборудование. Пока солдат-шофер заправляет машину горючим, она идет за своим темным плащом, дорожной шляпой, круглой, мягкой, утратившей цвет и форму, берет свое имущество: саквояж из желтой кожи, весь в трещинах и ссадинах. Садится рядом с шофером на открытое для ветра кожаное сиденье, и вскоре доблестный автомобиль несется на полной скорости, пятьдесят километров в час, по направлению к Амьену, Ипру, Вердену.

После неоднократных остановок, долгих объяснений с недоверчивыми часовыми они добираются до госпиталя. За работу! Мадам Кюри поспешно выбирает одну палату под рентгеновский кабинет и велит принести ящики. Распаковывает приборы, монтирует съемные части. Раскручивает провод, который соединяет аппарат с динамо, оставшимся в машине. Один знак шоферу - и Мари проверяет силу тока. Перед началом исследования она готовит рентгеноскопический экран, раскладывает перчатки, защитные очки, специальные карандаши для разметок, свинцовую проволоку, предназначенную для выявления места попадания в тело осколков, чтобы все было под рукой. Она затемняет кабинет, закрывая окна черными шторами или же попросту больничными одеялами. Рядом с импровизированной фотографической лабораторией помещаются бачки, в которых будут проявляться пластинки. Не прошло и получаса, как приехала Мари в госпиталь, а уже все готово.

Начинается печальное шествие. Хирург и Мари запираются в темной комнате, где пущенные в ход приборы окружаются таинственным световым кольцом. Приносят носилки за носилками со страждущими человеческими телами. Мари регулирует аппарат, наведенный на израненную часть тела, чтобы получить четкое изображение. Вырисовываются очертания костей и органов, между ними появляется какой-то темный непроницаемый предмет: пуля, осколок снаряда.

Ассистент записывает наблюдения врача. Мари снимает копию с изображения на экране или делает снимок, которым хирург будет руководствоваться при извлечении осколка. Бывают даже случаи, что операция производится тут же под рентгеном, и тогда хирург сам видит на рентгеновском экране, как в ране движется его пинцет, обходя кость, чтобы достать засевший осколок.

Десять раненых, пятьдесят, сто... Проходят часы, а иногда и дни. Все время, пока есть пациенты, Мари живет в темной комнате. Прежде чем покинуть госпиталь, она обдумывает, как можно устроить в нем постоянный рентгеновский кабинет. Наконец, упаковав свое оборудование, она занимает место в волшебном фургоне и возвращается в Париж.

Вскоре госпиталь увидит ее снова. Она взбудоражила всех и вся, чтобы раздобыть аппарат, и приезжает установить его. Ее сопровождает лаборант, найденный неизвестно где и неведомо как обученный. В дальнейшем госпиталь, оснащенный рентгеновской установкой, обойдется и без ее помощи.

Кроме двадцати автомобилей Мари оборудовала таким образом двести рентгеновских кабинетов. Более миллиона раненых прошли через эти двести двадцать постоянных и передвижных станций, созданных и оборудованных трудами мадам Кюри.

Ей помогают не только ее знания и мужество: Мари в высшей степени одарена способностью выходить из затруднительных положений, она в совершенстве владеет тем высшим методом, который в войну окрестили системой "выверта". Нет ни одного свободного шофера? Она садится за руль своего "рено" и с грехом пополам ведет его по разбитым дорогам. Можно видеть, как в стужу она изо всех сил вертит рукоятку, заводя заупрямившийся мотор. Можно видеть, как она нажимает домкрат, чтобы переменить шину или же сосредоточенно, нахмурив брови, осторожным движением ученого чистит засорившийся карбюратор. А если надо перевезти приборы поездом? Она сама грузит их в багажный вагон. По прибытии на место назначения она же все сгружает, распаковывает, следит, чтобы ничего не потерялось.

Равнодушная к комфорту, Мари не требует ни особого внимания к себе, ни привилегий. Вряд ли какая-нибудь другая женщина с именем доставляла бы так мало забот. Она забывает о завтраке и обеде, спит где придется - в комнатушке медицинской сестры или же, как это было в гугстедском госпитале, под открытым небом, в походной палатке.

Студентка, когда-то мужественно переносившая холод в мансарде, легко превратилась в солдата мировой войны.

Мари - Полю Ланжевену, 1 января 1915 года: