Муслин с веточками - Джорджетт Хейер

– О, я не одолевала! Они думают, будто я уехала к сестре Сьюзан, потому что у ее детей корь. Не смотрите с такой тревогой. Я никогда еще не получала такого наслаждения, уверяю вас. Вы представить себе не можете, какое это утешение – избавиться от всех моих родственников! Я не похожа на самое себя, и это такая радость!

– Но, дорогая, это было просто сумасшествие! – попенял он, полусмеясь.

– Да, неправда ли? – вежливо согласилась она. – Именно это доставляет такое удовольствие, ведь я никогда раньше неделала ничего сумасшедшего. Еще немного бульона! Как будут рады Аманда и Хильдебранд, если узнают, что вы выпили весь! Интересно, смогут ли они купить игральные карты в Большом Стафтоне? Такая непоследовательность заставила его улыбнуться.

– Они вам нужны?

– О нет! Только все это очень скучно детям, и я подумала, если только у них будут карты, они смогут вечером играть вместо того, чтобы ссориться. Хильдебранд очень склонен считать, будто это будет нехорошо – купить карты, но я заверила его, что вы нисколько не станете возражать.

– Я? – спросил он. – Что заставило мальчишку считать меня таким строгим?

– О, он не считает! Дело вот в чем: хотя он и признает, что мы можем покупать то, что необходимо вам, и это совершенно правилыю, но говорит, будто все другое – чрезвычайно неприлично, в сущности, совершенно нечестно. Мы были вынуждены украсть ваши деньги, видитс ли.

– Какой ужас! – пробормотал он. – Я остался без средств?

– Нет, конечно! И Хильдебранд ведет строгий счет каждому пенни, которое мы тратим. Какую огромную сумму денег вы возите при себе, Гарет! Когда мы нашли эту пачку ассигнаций в вашем кармане, я подумала, что нам нет нужды щепетильничать. Видите ли, мы были в тупике, потому что, оплатив почтовую карету и содержание коня, и покупая лекарства, необходимые вам, Хильдебранд быстро растратился. У Аманды было немного денег, но далеко недостаточно, чтобы оплатить наше пребывание здесь или врача, а у меня не было ничего, кроме мелочи в кошельке. Жаль, что я оказалась такой легкомысленной. Я должна была вскрыть сейф Видмора, конечно, но в тот момент была так возбуждена, что мне и в голову не пришло. Тон самообвинения, с которым она говорила, оказался чрезмерным для мрачности сэра Гарета. Он рассмеялся, отчего почувствовал подергивание в плече, достаточно сильное, чтобы заставить его поморщиться. Леди Эстер извинилась, но сказала, что полагает, смех никому не вредит, даже если ему и больно немного. Определенно оказалось, это не повредило сэру Гарету. Врач, навестивший его в этот вечер, позвал леди Эстер посмотреть, как замечательно на больном отразилось его лечение, и сказал, что все и оглянуться не успеют, как он будет совершенно здоров; и хотя было очевидно, в сущности, что потребуется порядочное время, прежде чем восстановятся его силы, он начал поправляться так быстро, что на следующее утро леди Эстер позволила Аманде навестить его. Она могла только надеяться, что та не окажет на него, в его теперешнем состоянии подавляющего влияния, скорее даже возбуждающее. Она не могла понять, насколько велик его интерес к этой непокорной красавице. Все неразборчивые изречения, сделанные им во время забытья, касались Аманды; она была слегка удивлена, что ни разу не разобрала в его неотчетливом бормотании имя Клариссы. По-видимому, это указывало, что его мысли, если не сердце, одержимы Амандой. Когда жар спал, единственным признаком какого-либо необычного интереса к ней было его немедленное беспокойство, где она. Но леди Эстер знала, он не из тех мужчин, кто выдает себя, и боялась, как бы он не пострадал. Как ни поразительно это могло быть (а для Эстер абсолютно непонятно), он не произвел на сердце Аманды ни малейшего впечатления. Он ей очень нравился, она говорила, будто он напоминает ей всех ее любимых романтичных книжных героев; и она оставалась непоколебимой в верности своему бригад-майору. Если сэр Гарет лелеет надежду завоевать ее, он обречен на разочарование; и хотя это не будет трагедией, как смерть Клариссы, больно будет, и Эстер с радостью принесла бы себя в жертву, чтобы предотвратить это. Но она ничего не могла поделать. Она предоставила Аманде двадцать минут, а потом, поскольку Аманда не появилась, вошла в комнату больного, чтобы закончить беседу. От зрелища, представившегося ее глазам, она застыла на пороге, и в голове ее мелькнула мысль, что она знает как чувствуют себя умирая. Если бы это было в ее власти – выполнить желание сердца сэра Гарета, она бы это сделала, но она не знала, какую острую боль испытает, увидев лицо Аманды, уткнувшееся в его плечо, и его руку, обнимающую ее. Он взглянул, и краткая агония закончилась. Никогда еще мужчина не подавал такого отчетливого сигнала с призывом на помощь, как сэр Гарет в этот момент. Он вовсе не выглядел влюбленным, он выглядел необычайно раздосадованным. Потом Эстер поняла, что Аманда позволила себе искренний взрыв слез, и улыбка, заключающая в себе так много неожиданного озорства, заплясала в ее глазах.

– Силы небесные, в чем дело? – спросила она, входя в комнату и нежно снимая руку Аманды с шеи сэра Гарета. – Милое дитя, не дело так себя вести! Умоляю, перестаньте плакать! Она подняла брови в немом вопросе сэру Гарету, и он жалобно произнес:

– Она наслаждается обильным раскаянием. Представить себе не мог ничего более утомительного, чем Аманда на всех парусах, но обнаружил свою ошибку. Ну, подбодритесь, вы, глупышка! Поделом мне, что не внял вашим предупреждениям, что вы заставите меня пожалеть.

– Кроме того, она спасла вам жизнь, – сказала Эстер. – Нам не очень нравится говорить о несчастном случае, но думаю, вам следует знать, что если бы Аманда не действовала с величайшим присутствием духа, вы истекли бы кровью, Гарет. И некому было ей помочь, ведь бедный Хильдебранд потерял сознание от шока. Право, вы ей очень обязаны. Он был удивлен и сильно тронут, но Аманда не желала слушать о его благодарности. Однако она перестала плакать и сняла голову с его плеча.

– Ну, я вынуждена была что-то делать, и кроме того, это была очень хорошая практика на случай, если Нейла опять ранят. Я не собиралась плакать, и если бы вы выглядели сердитым, когда я вошла, а не улыбнулись и протянули руку, я бы не заплакала.

– Это было чрезвычайно неразумно с моей стороны, и я только могу просить у вас прощения, – мрачно ответил он. Он наблюдал, как она вытирает щеки, и потом сказал. – Не окажете ли мне любезность?

– Да, конечно, я… по крайней мере, может быть! – с подозрением ответила она. – Что именно?

– Напишите немедленно вашему дедушке, расскажите ему, что вы здесь, на попечении леди Эстер!

– Я так и думала, что вы попытаетесь одурачить меня! – воскликнула она.