Племя - Павел Сергеевич Бутяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К столу уверенными шагами приближался Олег. Смотрел он так же криво, как в тот момент, когда застал Кирилла у запасного выхода. Он присел рядом, пока что даже не поднимая взгляда. Сердце Кирилла бешено колотилось. Оно не может смириться с постоянными страхами, которые отныне будут следовать за ним всюду. Кирилл исподлобья взглянул на Олега, сразу же отвернувшись в другую сторону.
— И тебе даже не стыдно, как я вижу, — начал Олег так, чтобы другие рабочие его не слышали, и его голос удачно смешался с прочим гвалтом помещения.
— За что? — пытался выглядеть увереннее Кирилл, но в голосе все же чувствовалась дрожь.
— Я все видел, — эти три слова совсем убили Кирилла. Не осталось ни малейшей надежды, что вчерашняя вылазка оказалась незамеченной. — Ты приволок мутантов сюда. Что, хочешь выпустить его на свободу, чтобы он растерзал здесь всех в клочья? Ну, удачи в этом. Только вряд ли ты успеешь, я не позволю!
— Да что ты несешь?! — воскликнул Кирилл и сразу же сбавил громкость, испугавшись, что этот диалог услышат остальные. — Мы с Шоном проводим опыты над ними! Вот и все!
— Нет. Не все. С тех пор, как эти двое приехали к нам, у них то и дело какие-то проблемы. И ты, мало того, что помогаешь им, ты теперь и сам создаешь проблемы, как им, так и себе. Лучше бы ты понял наконец, что их отсюда надо вышвырнуть.
— Не получится. В Светлограде, к счастью, подобные вещи запрещены.
— А ты думаешь, что у меня нет способов достичь своих целей. Да, подобное в городе запрещено, но ничего же не мешает случиться “случайным обстоятельствам”.
Кирилл вспоминал о преступном прошлом Олега. Он думал, что все его скверные дела остались далеко в прошлом, что сейчас этот человек достоин большего, достоин свободы и жизни, что он изменился, но нет. Оказалось, он остался тем же убийцей, палачом, который видел только свою правоту. Он жаждет мира и справедливости, но сам же первый сеет вражду и проливает чужую, невинную кровь.
— Только попробуй, — сквозь зубы прошипел Кирилл и, ударив ладонями по столу, вышел из столовой, оказавшись под прицелом надменного взгляда своего бывшего приятеля.
Шон спешно записывал что-то в блокнот, изредка поглядывая на лежащий в клетке предмет его опытов. В гараже было достаточно прохладно, что вызвало у Родригеса размышления по поводу того, влияет ли окружающая среда на мутантов. Закончив очередной абзац, Шон закрыл блокнот и отложил его на край стола. Тяжелая дверь гаража стала медленно открываться, и на пороге, на удивление, появились три незванных гостя: Вадим, важно осматривающий помещение и несколько омерзительно посмотревший на Розу; за ним под металлический лязг ремней вошел солдат, придерживающий одной рукой висевшую за спиной винтовку; и, замыкая колонну, шел человек, вызывающий у Шона столько отвращения, — глава исследовательского центра. Шон мечтал, как уже через несколько дней сместит его с этой должности, как заставит этого гада почувствовать себя мелочным и осознать свою никчемность, вкусить жестокую справедливость, которой так не хватает.
Заприметив мутанта, солдат взял винтовку в руки и плотно прижал к телу, готовясь, если что, отбивать атаку. Вадим, заметив то же самое существо, сначала слегка удивился, вероятно, он не верил в рассказанное Олегом, но затем скривил лицо в хитрой ухмылке. Горе-ученый, низкий, тонкий мужчина, выглядевший таким хилым и даже больным, в сравнении с Шоном, чувствовал себя крайне некомфортно, стоял на одном месте, у самого входа, и смотрел себе под ноги, лишь иногда бросая взгляд то на изучающего обстановку Вадима, то на запертого в клетке мертвого монстра. Городской правитель вплотную подошел к Шону, убрав с лица все эмоции. И такая пустота пугала гораздо больше любых криков, злых глаз и ярости. Эта пустота проникала в каждого, к кому была направлена, крепко цеплялась своими холодными лапами и топила. Медленно и безжалостно.
— Ты совсем чокнулся? — начал Вадим, стараясь подавить в себе злость, но та подступала все ближе, и лишь она помогала вспомнить, что Вадим тоже живой человек. — Это что еще за новости?
— Что-то не так? — спросил Шон, даже не вставая со стула, чем еще больше бесил своего собеседника.
— Ты, кусок идиота, притащил в мой город монстра? Ты думаешь своей головой? Если я дал тебе право проводить опыты, это не значит, что ты здесь всесильный. Здесь я сила! Только я имею право на такое, но даже я себе такого не позволяю!
— Да, и я понимаю почему. Вон, посмотри, — Шон, не стесняясь, указал пальцем на стоящего в дверях ученого, — этот гений, доктор власть-подлизовских наук, многого ли добился? А? — Родригес ненадолго замолчал. — Вот именно! — вдруг закричал он и вскочил со стула, оказавшись всего в нескольких сантиметрах от лица Вадима, чем заставил понервничать стоящего рядом солдата. — Он не сделал ни черта полезного! Потому что он способен только жалобно скулить, как последняя собака! И сколько таких, как я в прошлом, вылезших из кожи вон, лишь бы угодить его величеству? Но вдруг, когда у меня появилась возможность поставить его на место, вы пришли сюда, чтобы лишить меня этой возможности. Но знайте, я ее так просто вам не отдам, это дело всей моей жизни, а вы все и понятия не имеете, что это такое, ведь для вас жизнь — всего-лишь гонение за прошлым, желание вернуть прежние устои, их самые мерзкие стороны. Вас воспитали во лжи и жестокости, и теперь вы хотите мстить за то, что кто-то оказался лучше. Достойно принять поражения вы не сможете никогда.
— Сколько красивых слов, да вот только совершенно пустых. Ты заикнулся о моем воспитании. Это прекрасно, давай же я тебе расскажу. Мой отец мог бить меня несколько раз в день, за все: мятую одежду, невыученные уроки, незаправленную кровать — и с каждым ударом я понимал свою ошибку, пытался ее исправить. Когда стал взрослее, я понял, почему мой отец так поступал.
