Клетка для простака. Тот, кто шепчет - Джон Карр

Она замолчала, и Майлс кивнул.

– Мое пребывание там сложилось удачно. Бруки были очень приятными людьми, во всяком случае мне так казалось. Я… ну, вы, вероятно, слышали, что я полюбила Гарри Брука. Я действительно полюбила его, мистер Хэммонд, с самого начала.

Внезапно с губ Майлса сорвался вопрос, который он не собирался задавать:

– Но, когда Гарри сделал вам предложение, вы сначала ответили отказом?

– Разве? Кто вам это сказал?

– Профессор Риго.

– О, понимаю. – (Действительно ли в ее глазах появилось странное выражение, словно его слова втайне позабавили ее? Или это было плодом его фантазии?) – В любом случае, мистер Хэммонд, мы были помолвлены. Думаю, я была очень счастлива, потому что всегда стремилась иметь домашний очаг. Мы уже строили планы на будущее, как вдруг кто-то начал распространять обо мне всякие слухи.

У Майлса пересохло в горле.

– Какого рода слухи?

– О, самые непристойные. – Кровь слегка прилила к нежным белым щекам Фей. Она сидела, полузакрыв глаза. – Были и другие слухи, слишком, – она чуть не засмеялась, – нелепые, чтобы докучать вам рассказом о них. Разумеется, я, сама даже не подозревала об их существовании. Но мистер Брук знал уже почти месяц… однако ничего мне не говорил. Думаю, сначала он получал анонимные письма.

– Анонимные письма?! – воскликнул Майлс.

– Да.

– Профессор Риго о них не упоминал.

– Возможно, их и не было. Это… это только мое предположение. Обстановка в доме стала очень напряженной. И в кабинете, где мистер Брук диктовал мне, и во время наших трапез, и по вечерам. Казалось, даже миссис Брук заподозрила что-то неладное. Потом наступил этот ужасный день, двенадцатое августа, когда умер мистер Брук.

Не сводя с нее глаз, Майлс подался назад и взгромоздился на широкий выступ подоконника.

При ровном свете крошечной лампочки тени оставались неподвижными. Но для Майлса эта узкая, длинная библиотека словно исчезла. Он вновь очутился в окрестностях Шартра, на берегу Юра, позади находился дом под названием Боргар, а над рекой неясно рисовалась каменная башня. Прошлое ожило.

– Какой это был жаркий день! – как во сне, произнесла Фей, поводя плечами. – Шел дождь, гремел гром, но было так жарко! После завтрака, когда мы остались наедине, мистер Брук попросил меня встретиться с ним у башни Генриха Четвертого, примерно в четыре часа. Я и представить себе не могла, что он собирался отправиться в Лионский кредитный банк за этими знаменитыми двумя тысячами фунтов стерлингов.

Я ушла из дома незадолго до трех часов, как раз перед возвращением мистера Брука из банка с этими деньгами в портфеле. Видите ли, я могу сказать вам… о, потом я столько раз говорила об этом полицейским! Я намеревалась искупаться, поэтому захватила с собой купальник. Но вместо этого просто побродила по берегу реки. – Фей помолчала. – Когда я уходила из этого дома, мистер Хэммонд, – она издала странный, вымученный смешок, – мне казалось, что в нем царят мир и покой. Джорджина Брук, мать Гарри, разговаривала на кухне с кухаркой. Гарри писал письмо в своей комнате наверху. Гарри – бедняга! – раз в неделю писал письмо своему старому другу, живущему в Англии, Джиму Мореллу.

Майлс выпрямился.

– Минутку, мисс Ситон!

– Да?

Она бросила на него быстрый взгляд; в голубых глазах читались испуг и изумление.

– Имеет ли этот Джим Морелл, – спросил Майлс, – какое-нибудь отношение к девушке, которую зовут Барбара Морелл?

– Барбара Морелл, Барбара Морелл, – повторила она, и ее вспыхнувший было интерес угас. – Нет, не могу сказать. Я ничего не знаю об этой девушке. Почему вы вспомнили о ней?

– Потому что… не важно! Не имеет значения.

Фей Ситон оправила юбку и задумалась, пытаясь найти нужные слова. Видимо, ей трудно было говорить об этом.

– Мне ничего не известно об убийстве! – воскликнула она мягко, но настойчиво. – Я повторяла это полиции снова и снова Было почти три часа, когда я отправилась на прогулку по берегу реки, и ушла довольно далеко от башни.

Вы, конечно, знаете, что произошло за это время. Мистер Брук вернулся из банка и стал искать Гарри. Поскольку Гарри находился не в своей комнате, а в гараже, мистер Брук решил направится к башне на свидание со мной, хотя до него оставалась еще уйма времени. Вскоре Гарри узнал, куда он пошел, и, накинув плащ, последовал за отцом. Миссис Брук позвонила Жоржу Риго, и тот приехал на своей машине.

В половине четвертого… я посмотрела на часы… и решила, что пора отправляться к башне. Я дошла до нее и вошла внутрь. С крыши до меня донеслись голоса. Когда я начала подниматься по лестнице, то узнала голоса Гарри и его отца.

Фей облизнула губы.

Майлсу показалось, по легкому изменению ее тона, что она привычно повторяет слова, которые произносила уже множество раз, и поэтому ее речь льется гак плавно, – и все же он не сомневался в ее искренности.

– Нет, я не слышала, о чем они говорили. Я не осталась там только потому, что не выношу ссор. Выходя из башни, я встретила входящего в нее профессора Риго. Потом… да! Я все-таки решила искупаться.

Майлс изумленно смотрел на нее.

– Вы пошли купаться?

– Я устала, и мне было жарко. Я полагала, что купание освежит меня. Я переоделась в роще у реки, как это делали многие. Роща находится довольно далеко от башни, она расположена значительно севернее ее, на западном берегу. Я плавала и блаженствовала в прохладной воде. О том, что произошло, я узнала только на обратном пути, когда было уже без четверти пять. Вокруг башни толпилось множество людей, среди них полицейские. Гарри подошел ко мне, протягивая руки, и сказал: «Господи, Фей, кто-то убил папу».

Ее голос замер.

Фей закрыла рукой глаза, а потом и все лицо. Через какое-то время она снова взглянула на Майлса с грустной и виноватой улыбкой.

– Пожалуйста, простите меня! – сказала она, вскинув голову, и слабый золотистый свет заструился по ее волосам. – Понимаете, я словно заново пережила все. Это свойственно одиноким людям.

– Да. Я знаю.

– И больше мне ничего не известно, правда. Вы хотите что-нибудь спросить?

Майлс, чувствуя себя чрезвычайно неловко, протянул к ней руки:

– Милая мисс Ситон! Я не прокурор и здесь нахожусь не для того, чтобы задавать вам вопросы.

– Возможно. Но я предпочла бы, чтобы вы их задали, если у вас возникли какие-то сомнения.

Майлс колебался.

– Полиция смогла найти только одно уязвимое место в моих показаниях – это злополучное купание. Я находилась в реке. И не было ни одного свидетеля, который мог бы наблюдать за башней со стороны реки. Поэтому не было и никаких сведений о том, приближался ли кто-нибудь к башне с этой стороны. Разумеется, предположение, что кто-то – да еще в купальном костюме – способен взобраться на крышу башни по гладкой стене высотой сорок футов, совершенно абсурдно. В конце концов они вынуждены были признать это. Но между тем…

Улыбаясь, словно все это уже не имело значения, но не находя в себе сил унять легкую дрожь, Фей встала. Не давая себе времени одуматься, повинуясь какому-то внезапному импульсу, она медленно направилась к Майлсу, лавируя между доходившими ей до пояса грудами книг. Ее голова была слегка наклонена набок. В ее глазах, в ее губах была некая бессильная кротость, некая прелесть, на которую Майлс откликался всем своим существом. Он спрыгнул с подоконника.

– Вы верите мне?! – вскричала Фей. – Скажите, что вы мне верите!

Глава 8

Майлс улыбнулся ей:

– Конечно же я вам верю!

– Спасибо, мистер Хэммонд. Но мне кажется, что вы немного сомневаетесь, немного… как бы это сказать?…

– Не в том дело. Просто профессор Риго прервал свой рассказ где-то на середине, и остались некоторые неясные моменты, которые продолжают мучить меня. Какой вердикт вынесла полиция?

– В конце концов был сделан вывод, что это самоубийство.

– Самоубийство?

– Да.

– Но почему они пришли к такому заключению?

– Полагаю, все дело в том, – сказала Фей, и тонкие дуги ее бровей причудливо изогнулись, – что полиция не могла найти никакого другого объяснения. Этим вердиктом полиция спасала свое лицо. – Она в нерешительности помедлила. – И на ручке шпаги-трости были отпечатки пальцев только самого мистера Брука. Вы знаете, что он был заколот шпагой-тростью?

– О да. Я даже видел эту чертову штуку.

– Полицейского врача, славного маленького доктора Поммара, едва не хватил удар, когда он услышал о вердикте. Боюсь, я не поняла его объяснений, но он утверждал, что нанести такую рану самому себе практически невозможно, разве только мистер Брук держал шпагу за клинок, а не за рукоять. Но все равно… – Она пожала плечами.

– Подождите минутку! – запротестовал Майлс. – Насколько я понял, портфель с деньгами исчез?