Старый новый мир - Катруша Анна

– Я попросил бы, чтобы вы не бросили ребёнка, но я знаю, что именно так вы и поступите, а мне ничего не нужно.

Все, кто были в этой комнате и те, кто стояли в дверном проёме, все смотрели сейчас на Лекаря и глаза их были полны благодарности и надежды. Они увидели, как человек, обыкновенный человек сделал то, что уже долгое время считалось невозможным.

Среди этих глаз были одни особенные, которые смотрели на Альфреда не только с благодарностью, но и с восхищением. Мята забилась в угол комнаты и пыталась прийти в себя. Осознать то, что сделал Альфред, и что сделала она. Её ледяные руки дрожали, плохо вымылись и были ещё розоватыми от крови. Нет у неё никакой выдержки, она ужасно испугалась, а вот Альфред не колебался ни на миг. И опыт здесь не при чём. Он был рождён для этого. Его судьба спасать людей. Мята ясно осознавала, что жизнь не случайна. Что каждый приходит сюда за чем-то. Но зачем же пришла она?..

– Сынок… – прошептал Дюк малышу.

– Это девочка.

– Что? У меня дочь? – переспросил хозяин. – У меня появилась дочурка?

– Да, – после этих слов Альфред направился к выходу.

– Дай ей имя.

– Что?..

– Ты спас её, стал проводником в этот мир. Дай ей имя.

Эта просьба застала его врасплох. Он ужасно не любил внимание, а сейчас он был посреди комнаты, полной народу, все смотрели на него и ждали ответа. Ему было ужасно неловко, но так же было и по-настоящему приятно.

Дать имя ребёнку. Имена дают старшие, а он отшельник. Ему по праву не полагается такая почесть, но здесь действуют другие законы, в этом месте прорастают семена любви. Альфред посмотрел на беззащитный серый свёрток в руках Дюка. Она жива. И будет жить.

– Vitae vitem… вите...– задумчиво прошептал Альфред. – Вита. На языке врачевателей это означает «жизнь».

– Вита… Прекрасное имя для моей дочурки.

Блюм и ЭрДжей были среди тех, кто остался стоять в коридоре. Они тоже с восхищением смотрели на своего друга и гордились тем, что идут с ним бок о бок. ЭрДжей, который всю жизнь считал себя самым талантливым и гениальным, преклонялся перед его поступком не меньше других. Всё, что он создал за свою жизнь – было не живым и имело ценность только в руках человека. То, что сейчас сделал Альфред, заставило его понять, насколько незначительны его собственные труды.

Блюм вытер навернувшиеся слёзы рукавом толстовки.

– Мужчине не годится быть таким сентиментальным, малыш, – улыбнулся ЭрДжей.

– Вблизи всё иначе… – прошептал Блюм.

ЭрДжей легонько потрепал огненные кудри Фантаста. Он и сам был близок к тому, чтобы пустить скупую мужскую слезу, хотя и не понимал, откуда такой наплыв чувств. Он никогда не испытывал особого трепета от рождения ребёнка, но сейчас всё было так странно, так противоречиво. Люди, которые пришли сюда, правда, были рады за хозяина. Это были не просто зеваки, которым хотелось поглазеть. Неужели наконец-то разум взял верх над инстинктами? Может, люди снова готовы к развитию, культуре, наукам, другой жизни? Может сегодня родилась не только эта девочка?..

Дюк ещё раз поблагодарил Альфреда и тот наконец-то смог направиться к выходу из комнаты. Он опустил глаза и смотрел себе под ноги, чтобы не привлекать ещё больше внимания. Ему было очень неуютно среди такого большого количества людей и хотелось, как можно скорее покинуть комнату, но вдруг чья-то рука легла ему на плечо – это был ЭрДжей. Он крепко сжал его плечо и улыбнулся ему. Эта улыбка о многом сказала. Альфред легонько улыбнулся в ответ и снова опустил глаза, чтобы продолжить путь, но вдруг кто-то похлопал его по спине, и на этот раз это был не знакомый ему человек. Альфред удивлённо посмотрел на него, а тот произнёс:

– Молодец.

Ал растерянно кивнул головой и снова попытался идти, но всё новые и новые руки осторожно ложились ему на плечи, пока он пробирался через толпу. Кто-то говорил спасибо, благодарно смотрел в глаза или просто улыбался. Так продолжалось до самого выхода из Трактира.

Слёзы подступили к его глазам. Он помогает не ради выгоды или благодарности, но все эти люди сегодня заставили его сердце забиться с новой силой. Он понял, что нужен, понял, что способен что-то изменить и достучаться до других.

Альфред был уже у внутренней двери, когда заметил, что музыка больше не играет, что все эти люди, которые были сегодня вечером в Трактире, переживали за семью хозяина. Оставили своё веселье и пьянство, чтобы поддержать их. Это стало для Альфреда откровением. Люди, незнакомые люди способны сопереживать…

После пережитого за этот вечер, Лекаря покинули все силы. Усталость навалилась неподъёмным грузом, ноги были ватными, снова вернулось ощущение опьянения, только теперь хотелось не веселиться, а спать. Альфред еле преодолел ступеньки и, приложив немало усилий, чтобы распахнуть большую входную дверь, он наконец-то ощутил приятный бодрящий запах ночной прохлады. Мурашки пробежали по спине Альфреда, и он приобнял себя руками, чтобы стало теплее. Хотя это не особо помогло от холода, зато немного успокоило. Он отошел от Трактира, свернув за угол, где свет от горящих урн и факелов едва касался его лица. Тут ему наконец-то стало спокойно.

Сначала он смотрел себе под ноги, затем по давней привычке поднял глаза к небу. Он не понимал, что он там ищет, но ему нравилось смотреть в глаза бесконечности. Нравилось думать, что кто-то за ним присматривает и немного направляет. Особенно часто такие мысли одолевали после сложных дел, подобных этим родам. Родилась ещё одна душа. Куда она отправится и куда придёт? Обречена ли она на одиночество или найдёт здесь своё место и после обретёт покой?.. Кто-то же её сюда направил, как-то же она нашла выход в этот мир. Если конечно душа есть. Но с другой стороны, почему бы ей не быть.

Странно такому человеку, как он, верить в существование души, ведь кто-кто, а Альфред знает, что за грудной клеткой нет маленького светящегося комочка энергии, но как же ему жить без этой веры? Он чаще других видит смерть, и что за ней нет ничего для наших оболочек. Но куда тогда уходит сам человек? Его взгляды, воспоминания, знания? Неужели это всё тоже исчезает в тот миг, когда сердце перестаёт биться? Альфред хотел верить, что нет, что весь жизненный опыт забирает с собой душа, которая будет жить вечно…

Альфред начал подмерзать, но он был не готов вернуться. Хотелось как можно дольше побыть здесь, на свежем воздухе, в компании прохлады и небесных тел. Но его уединение нарушили чьи-то шаги. Ему не нужно было поворачиваться, чтобы узнать кто это. Почему-то он вдруг понял, что знает звук этих шагов на память.

– Зачем ты соврала? – спросил он, так и не повернувшись.

– Я не знаю… – виновато ответила Мята. – Когда мы только встретились с Блюмом, и я узнала, что он и есть Фантаст, я так удивилась, так разволновалась... Это же Фантаст! За те несколько дней, которые он провёл в мегаполисе, я столько всего услышала о нём. Странник-рассказчик, повидавший так много, знающий обо всём на свете… Поэтому когда я его встретила, мне тоже захотелось как-то вырасти в его глазах. Слово за слово и я пересказала то, что мне рассказали старшие, будто я сама это вычитала…Так я и соврала… – Альфред ничего не отвечал. – Ты злишься?..

На самом деле он ни капельки не злился на неё, его одолевало другое чувство.

– Я не понимаю тебя, – он наконец-то повернулся к ней. – Зачем тебе понадобилось приписывать себе что-то, чтобы казаться лучше? Зачем пытаться быть кем-то другим, если ты и так удивительный человек, Мята?

Она оторопела и не могла подобрать слов. Поэтому смущённо опустила глаза вниз и нерешительно начала:

– Не говори ерунды… Я самая обычная, и у меня нет…

– У тебя есть всё, чтобы гордиться собой и любить себя! И уж тем более у тебя есть всё, чтобы тебя уважали и любили…

Теперь Мята точно не знала, что ответить. Альфред видел, что ей нужно было время обдумать свой поступок и сделать выводы, поэтому он решил оставить её одну и направился в Трактир.