Пещеры Красной реки. Листы каменной книги(Исторические повести) - Сенак Клод

Вдруг Ау остановился. Замер на месте и Бэй, хотя не приметил сначала ничего, заслуживающего внимания. Потом, поглядев туда, куда смотрел друг, сразу оживился. На земле лежал олений помет. Оба охотника опустились на корточки. Их зоркие глаза рассмотрели слабые следы раздвоенного оленьего копыта. Крупный, немолодой самец прошел сегодня утром в этом направлении. Ранней осенью эти животные становятся ленивыми и не делают больших переходов. Значит, искать его надо где-то поблизости.

Хороший охотник, найдя след, никогда не теряет его. Ау был хорошим охотником.

Началось преследование. Медленно, осторожно продвигаясь вперед, нет-нет да и останавливаясь, они попеременно хватали друг друга за руку, указывая на какую-нибудь отметину, оставленную животным. Видно, ничто не тревожило оленя, он шел не спеша, спокойно переходя от одного грибного места к другому и объедая шляпки. Торчавшие белые ножки грибов указывали его путь.

Солнце склонялось к закату, когда охотники увидели за деревьями неторопливо бродившего по лужайке оленя.

От охотничьего волнения у Бэя по спине пробежала дрожь. Он умоляюще взглянул на Ау. «Позволь метнуть первому?» — попросили его глаза. Ау не пожалел бы для друга даже жизни, но был не в силах отказаться от своего права первым нанести удар.

Припав на одно колено и сжав в руке дротик, он дождался, пока олень, не отрывая головы от земли — видно, в этом месте грибы росли целым гнездом, — повернулся к нему боком. Сейчас же просвистел дротик и впился в брюхо животного. Олень покачнулся и взметнулся на дыбы.

— Бросай! — крикнул Ау Бэю.

Дротик Бэя, направленный в шею, ударился о ветвистые рога и застрял в них. Олень упал на колени, но тотчас вскочил и помчался вперед. Он бежал, казалось, не разбирая дороги, вытянув морду и положив рога на спину.

Дротик Бэя выпал из развилки рога. Ау на бегу поднял его и осмотрел — кремневый наконечник от удара о рог переломился пополам, не причинив оленю вреда. Скоро выпал и дротик Ау, ранивший оленя. Бэй хотел было метнуть его вдогонку зверю, но Ау выхватил дротик у него из рук. Отдать свое оружие кому-нибудь во время промысла — значит отдать свое охотничье счастье.

Лес расступился, открылось большое полувысохшее болото, поросшее ржаво-красным мхом. Старый, опытный олень хорошо знал, что нельзя приближаться к этому месту: острые копыта увязнут в мягком, пропитанном водою мху и тогда ему не уйти от погони. Он круто повернул и побежал по закраине болота, покрытой огромными валунами. Охотники рванулись за ним, нельзя было терять ни одного мгновения — в этом нагромождении каменных глыб раненый зверь мог легко скрыться от преследователей. Олень тоже напряг последние силы, сделал несколько отчаянных прыжков и пропал за большим валуном. Бэй и Ау обогнули камень — оленя там уже не было.

Охотники растерянно огляделись, но вокруг были только камни и скалы. На каменистой почве не оставалось следов, не видно было почему-то и пятен крови. В какую же сторону направиться, где искать зверя? Ау велел Бэю бежать прямо, а сам побежал налево. Долго петлял он между валунами, пока не послышалось где-то тяжелое дыхание. Держа наготове дротик, охотник стал бесшумно красться вперед, чтобы не вспугнуть оленя. Но эта предосторожность была излишней. Обессилевший от потери крови олень умирал.

Ау громко позвал Бэя, и, когда тот прибежал, зверь уже был мертв. По охотничьему обычаю загнанный зверь считался добычей всех, кто его преследовал, но только тому, кто нанес смертельный удар, доставалась полоска шкуры с шеи самца, поросшая длинным, будто седым волосом. Это было лучшим украшением праздничной одежды женщин, и поэтому чем удачливее был охотник, тем наряднее была одежда женщины, в землянке которой он жил.

Помогая Ау свежевать тушу, Бэй с завистью смотрел, как его друг осторожно вырезал полоску шкуры с подшейным волосом. Ау перехватил этот взгляд и уже хотел было разрезать полоску надвое, но подумал, что украшение будет испорчено и не принесет радости ни ему, ни Бэю. Тогда он снял с шеи ожерелье из волчьих клыков и протянул другу.

Бэй просиял. Это был самый лучший подарок! Вместе с ожерельем из клыков волков, убитых охотником, частица его силы и охотничьего счастья переходила к получившему дар.

Промысел на оленей начался удачей. Загнали четырех оленей и олененка. Молодые охотники, усталые, но довольные, сгибаясь под тяжелой ношей, перетаскивали к стойбищу освежеванные туши.

— Верно, покровитель охотников Роко очень любит Ау, — весело переговаривались они, радуясь, что Главный охотник остался с ними.

Зато сородичи, ушедшие в море, поминали Главного охотника недобрым словом. Обычай был нарушен, и старикам казалось, что промысел будет хуже, чем в прошлые годы.

Словно наперекор их воркотне, всю дорогу дул попутный ветер, и ладьи быстро дошли до места.

Вокруг островов и в проливах между ними, выставляя из воды белые бока, перекатывались между волнами белухи, то там, то тут чернели круглые головы тюленей. Старики приободрились: значит, удача не покинула их!

В первый день никогда не начинали промышлять. Нужно было собрать валежник и выброшенный бурями плавник, сложить костры вокруг землянки и зажечь их огнем, привезенным из родного стойбища. Это был повторяющийся из года в год обряд очищения промысловой стоянки от злых духов, которые могли за время отсутствия охотников поселиться в заброшенном жилье.

Собирай на каменистом берегу плавник, Нюк нашел обломок весла, покрытый затейливой резьбой. Он долго разглядывал ее старческими глазами, хорошо видевшими вдаль и плохо вблизи, и одобрительно кивал головой — умелые руки ее делали. И вдруг вспомнил, что много-много лет тому назад он сам вырезал и этот круг, чтобы солнце не сходило с неба на все время промысла, и белух, чтобы они приманивали настоящих белух, и ладью с людьми на спокойных волнах. Потом Нюк подарил это весло своему другу Тяку, но оно не принесло ему счастья. Кажется, в эту же весну, а может в следующую, раненная Тяку белуха опрокинула его ладью, и друг Нюка утонул.

Весь вечер Нюк вспоминал старые времена и своего друга. Немудрено после этого, что Тяку привиделся ему во сне. Тяку ничего не сказал Нюку, только постоял, опираясь на весло, и пропал. Утром, когда охотники ели у костра вяленую семгу, перед тем как выйти на промысел, Нюк рассказал свой сон промышленникам.

— Он что-то хотел, да, видно, не посмел мне сказать! — тревожился старик. — Это плохо, очень плохо. Не собирался ли Тяку предостеречь нас от беды на море?

Тревога старика передалась и другим охотникам, они долго обсуждали, стоит ли выходить сегодня в море, и решили лучше обождать денек.

Белухи кувыркались в волнах, словно дразнили их, но охотники сидели на берегу и рассказывали друг другу страшные истории. Многие из тех, кто был постарше, хорошо помнили Тяку. Один из них даже тонул вместе с ним, но вовремя ухватился за перевернутую лодку, а Тяку волна отбросила в сторону, и он, как и все сородичи не умея плавать, пошел ко дну.

За день, проведенный без дела, охотники вспомнили много событий, одно страшнее другого. Следующей ночью Тяку приснился уже троим промышленникам. Одного он звал бить моржей, но эти моржи почему-то не плавали в воде, а бегали по лесу, другой увидел, как он едет с Тяку в ладье и вдруг ладья среди тихого моря перевернулась вверх дном. Но больше всего напугал охотников сон третьего — Тяку сказал ему, чтобы промышленники поскорее уходили с островов, потому что духи сердятся на них и решили всех потопить.

Утром стали обсуждать: почему могут сердиться на них духи? Не потому ли, что Главный охотник нарушил обычай? Тут же решили: пока не случилось беды, надо добираться до стойбища. Тотчас загасили огонь, сели в лодки и уехали, так и не убив ни одного зверя.

Еще много дней оставалось до того времени, как охотники после окончания промыслов перейдут на зиму в землянки стойбища. Однако женщины уже собирали валежник, меняли жердняк, подпиравший стенки, и подравнивали пол в жилье. Кое-кто нашивал кусочки пестрого меха на свою одежду, чтобы выглядеть понаряднее.