Кто умирает? - Стивен Левин

На небесах господин Индра прислушивался к эху, которое доносилось до него, когда вдали с грохотом закрывались огромные двери пустых каменных склепов. Зрение закрывалось, слух закрывался, ум останавливался. Дух поднимался и оставлял пустые комнаты. Эфирное пространство внутри сердца было пустым, огни и лампы были выключены, замки и веревки разорваны и развязаны, и все отпущено на свободу.

Индра невидимо пронесся по Косале. Он взял душу Лакшманы в свое сердце и полетел на небеса, унося с собой ее и свет. Индра, светлый властелин Неба, взял его к себе. Тело Лакшманы упало в воду и уплыло по течению».

ГЛАВА 21

ОСОЗНАННОЕ УМИРАНИЕ

«Легонько, моя дорогая, легонько, когда приходит время умирать. Ничего отягощающего, причудливого или особенного. Никакой риторики, никаких слов. Сознательной личности не нужно одевать любимую маску Христа, Гёте или маленькой Нелли. И разумеется, никакой теологии, никакой метафизики. Только простой акт умирания, факт ясного света».

Отпустить последнее мгновение и открыться следующему означает сознательно умирать от мгновения к мгновению.

Когда мы принимаем смерть внутри, жизнь становится светлой и приемлемой. Едва ли не самое замечательное в столкновении со смертью – это глубина, на которой она поглощает наше внимание. Если вы можете полностью пережить хотя бы одно мгновение бытия, вы найдете то, что всегда искали. Мы привыкли не обращать внимания на многие вещи, но смерть приковывает к себе наш взгляд.

В некотором смысле весь этот разговор о смерти – уловка. Ведь все, что мы называем смертью, распространяется только на тело. Смерть угрожает нашему кажущемуся существованию только в той мере, в которой мы верим в эту угрозу. Она заставляет нас уделять внимание. Сосредоточиваясь на смерти, мы становимся полностью живыми. Ведь, где бы ни было наше внимание, где бы ни было наше осознание, там мы переживаем жизнь.

Фактически, возрастание в последнее время интереса к «опасным видам спорта», таким как альпинизм, прыжки с парашютом и серфинг, вполне может быть еще одной уловкой, направленной на то, чтобы заставить себя пребывать в настоящем. Многие говорят, что они «чувствуют себя полностью живыми» только тогда, когда занимаются такими видами спорта. Ведь при этом человек должен быть внимательным, и чем более он внимателен, тем полнее он живет. Возможно, именно поэтому многие умирающие также говорят, что никогда до этого не были в такой мере живыми. Когда мы внутренне принимаем смерть, мы прекращаем отрицать, судить, раздражаться и не занимаемся больше торговлей. Мы не отталкиваем свою депрессию. Мы задаем себе принципиальный вопрос: «Кто умирает?» – и отказываемся от сопротивления и знания, потому что видим, что они блокируют наше понимание.

Возможно, первое представление о процессе признания, открытия и отпускания, который мы называем «осознанным умиранием», мы получаем тогда, когда видим, что мы не тело. Это понимание постоянно находится в процессе развития. Мы видим, что обладаем телом, но тело – это не мы. С таким же успехом можно носить пальто, но не быть пальто. Пальто уважают за то, что оно есть данностью текущего момента, а также за то, что, принимая во внимание перспективу длинного зимнего путешествия к мудрости и любви, было бы неразумно потерять или порвать его. Но когда приходит весна, человеку больше не нужно пальто. Тогда он выбрасывает его или сдает в химчистку.

Один парень как-то сказал, что постиг, что «является творением, которое постоянно меняется в процессе становления». Он видел совершенное раскрытие каждого мгновения, и при этом он не чувствовал ничего, что он должен делать. Он понял, что все его усилия, направленные на то, чтобы стать кем-то или чем-то, «только притупляли очарование того, что есть».

Стадии становления, нашего постоянного стремления кем-то стать, растворяются в бесстадийности чистого бытия. Это конец всех стадий. Это подобно тому, как вы входите в пустую комнату без стен и без дверей. Пробуждаясь ото сна, мы обнаруживаем, что никогда не спали (что сон также был всего лишь частью сна). Это есть выход за пределы сотворения и разрушения. Вы не являетесь ни танцором, ни танцем, ни даже площадкой, на которой происходит танец, ни музыкой, ни даже электронами и пустым пространством между ними, ни восприятием их, ни осознанием, что вы не являетесь одним их них, ни чувствами, которые возникают у вас в ответ на это осознание, ни даже состоянием «Я не знаю», в котором все это можно ясно увидеть. Вы понимаете, что вы не можете знать, кто вы, вы можете только быть собой.

Наше восприятие вселенной меняется. Вопрос «Кто умирает?» тоже меняется, когда мы видим, что все старое – не такое, каким мы его себе воображали. Каждая «вещь» видится нам более реальной, чем когда-либо раньше. Это не просто то, обо что вы споткнулись, идя ночью в ванную. Вещи не так сильно связаны с вами, но все же исполнены вибрирующей таковости. Они обладают не отдельной реальностью «этого» или «того», а основополагающей таковостью, из которой построено все.

Когда мы отказываемся от старых мыслей, ощущений, моделей, концепций, старый мир растворяется, а на экране сознания от мгновения к мгновению начинает формироваться новый мир. Это не привычный старый потертый кинофильм, который до сих пор заменял нам истину. И хотя поначалу мы страдаем из-за его потери, потери того, что так хорошо знали, – скоро мы отказываемся от ложной безопасности и страданий, которые определяли нашу воображаемую территорию тела и ума. Новое появляется, когда мы открываем в себе более глубокие уровни своего «я не знаю». Мы больше не стремимся стать кем-то или чем-то. Мы просто открываемся всему. Мы больше не становимся, а просто пребываем.

Смерть тела сопровождается меньшей агонией, чем смерть эго, отдельного «я». Смерть «я» – это отрыв всего, что нам кажется незыблемым, разрушение стен, которые мы построили для того, чтобы за ними прятаться. Когда мы отказываемся от стереотипов, которые постоянно присутствуют в страдающем уме, может возникнуть головокружение и тошнота. Это подобно выходу из крохотной пещерки на горный склон, с которого открывается живописная панорама Гималаев. Это означает смерть всего, чем мы привыкли себя считать, всех мыслей и проекций, которые так сильно привлекали нас в прошлом и обещали сделать из нас кого-то в будущем. Всему этому нужно позволить умереть в потоке уходящей жизни.

Когда мы позволяем умереть всему, чем мы себя воображали, все вокруг видится по своей природе пустотным, непостоянным. И мы переживаем мимолетность отдельного «я», к которому так долго были привязаны. Когда мы видим природу этой мнимой отдельности, мы понимаем, что в действительности нет того, кто умирает, и что только иллюзия нашей отдельности перерождается снова и снова. Тогда, если возникает одиночество, тревога или страх, мы осознаем их как стремления, которые сопровождают нас из воплощения в воплощение. Все видится нам как приход и уход. Нам кажется, что мы впервые внимаем мудрости и состраданию Будды или Иисуса – нашей подлинной природы.

Физическую смерть начинают уважать за то, что она дает прекрасную возможность выйти из тела, признать относительность всего, что мы считаем субстанциональным. Выходя из тела, мы видим, что все, о чем мы думали, что это мы (ум и тело), на самом деле вовсе не такое, каким мы его себе представляли. Так мы приближаемся к истине за пределами разума.

«Как могло случиться так, что вы начали так сильно доверять своим мыслям, когда на самом деле они не стоят на месте ни одного мгновения?» «Кто думает это?»

Ум-тело больше не стараются любой ценой защитить себя. Стадии становления создаются инерцией нашей борьбы за получение удовольствия. Возможно, это и есть так называемая «жажда жизни». Но отказ от становления дает возможность увидеть основополагающее единство бытия, получить глубокое удовлетворение от того, что никого не нужно защищать и никем не нужно быть. Так жизнь приобретает новую легкость и спокойствие. Мы постигаем, что продолжением страдания является также все то, что мы изобрели, чтобы отвлечь себя от страданий, даже наши слабые попытки контролировать мир или обладать им, которые мы называем «пониманием».

«Достаточно избавиться от недопонимания – понимание позаботится о себе само».

Страдание, возникающее вследствие «попыток понять», выяснить наше отношение к вселенной, выяснить, «где мы находимся», основывается на представлении о том, что мы отделены. Мысль никогда не может объять реальность, потому что мыслимое – это малая толика реального. Тогда мы отказываемся от частичного понимания, чтобы непосредственно переживать истину и не пытаться вместить ее в своем поверхностном рассудке.

Махараджи однажды обратился к своему последователю и сказал: «Не будь привязан даже к следующему вдоху».