Недра России. Власть, нефть и культура после социализма - Дуглас Роджерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начало проектной деятельности связано с обнаружением трудности, некомфортности ощущения себя в окружении, с которым связана повседневная жизнь. Под трудностью мы понимаем прямое неудобство, неудовлетворенность, то, что не устраивает лично человека в его социальной жизни. <…> Очень важно на данном этапе не путать понятие «социальная проблема» и ее видимые последствия. Например, увидев неубранный мусор в населенном пункте, не следует сформулировать социальную проблему как проблему мусора. Это лишь следствие. В самом деле, проблема может состоять в следующем: а) низкий уровень профессионализма представителей местных органов власти; б) отсутствие программ экологического воспитания в системе школьного и внешкольного образования; в) низкий уровень общей культуры населения данного населенного пункта и т. д. [Шабанова 2004: 17].
Затем начинающим советуют проводить дальнейшие изыскания, для более точного определения проблемы общаясь с горожанами, проводя исследования в библиотеке, выясняя, работают ли над этой проблемой в их местности другие организации, и т. д.
В «Дороге к социальному проекту», как и во всех обучающих семинарах, которые проводила Комиссия по социальным и культурным проектам, всем типам вопросов – от культурных до экологических и молодежных – было дано иное название: проблемы. Ответом на каждую из них мог стать только проект. И затем единая региональная комиссия должна была оценить эти проекты и выбрать победителей. Таким образом, из совокупности всех социальных и культурных трудностей, всех неудобств – а их было немало в те годы – был сформирован единый административный процесс, ставший центральным элементом того стремления к бюрократической метакоординации сфер жизни, которое и является государственным строительством.
Другой аспект метакоординации также можно было обнаружить на противоположной стороне – у оценщиков и спонсоров проектов. Правовая основа Комиссии по социальным и культурным проектам позволила широкому кругу субъектов выступать в качестве заказчиков – спонсоров и финансовых доноров той или иной категории конкурса грантов. Многие из них были государственными учреждениями, такими как Министерство культуры, но в их число могли входить и корпорации, поощряемые на такую деятельность. Так, ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь», «ЛУКОЙЛ-Пермнефтепродукт» и ООО «ЛУКОЙЛ-Пермнефть» входили в число заказчиков успешных проектов во все годы конкурса: иногда они выступали спонсорами в тех категориях, которые сами и предлагали, а иногда финансировали те или иные проекты в общих рубриках конкурса. Например, в 2003 году компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» спонсировала несколько крупных проектов через региональную комиссию по социальным и культурным проектам, в том числе проект «Экология и нефть: опыт сотрудничества», проводившийся Красновишерской центральной библиотекой, и «Благотворительный уголок», спонсируемый Городской организацией ветеранов города Чермоз (общественная организация в Ильинском районе края). ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь» и «ЛУКОЙЛ-Пермнефтепродукт» объединились, чтобы в том же году стать коспонсорами двух других проектов: «Кама – река дружбы – встречи культуры» в рамках общего конкурса «Прикамье – культура взаимоотношений между народами», и «Моя судьба – судьба моего края» в северном районе Усолья. По сути дочерние компании ЛУКОЙЛа стали крупнейшими негосударственными спонсорами социальных и культурных проектов: более 80 % корпоративных средств, пожертвованных в 2003 году, были предоставлены ими (63 % из них были вложены ООО «ЛУКОЙЛ-Пермнефть»)[224]. Только три другие негосударственные организации появились в списке заказчиков в 2003 году: турфирма ОАО «Пермьтурист» и два других предприятия, «НОВИС» и «Сибур-Химпром», каждое из которых финансировало по одному проекту[225].
Напомню: и в госаппарате, работая над определением проектов и координацией государственного и корпоративного спонсорства, Комиссия по социальным и культурным проектам под руководством Марголиной сама занималась масштабным проектом государственного строительства на региональном уровне. Рассмотрим для примера фрагмент должностной инструкции, которую Марголина предоставила составителям издания «Кто есть кто в политической жизни Прикамья» 2004 года:
Обеспечивает проведение единой государственной политики в области образования, академической и фундаментальной науки, культуры, искусства, кинематографии, историко-культурного наследия, архивного дела, межрегионального сотрудничества в сфере культуры и социального партнерства. <…> Осуществляет взаимодействие с общественными и профсоюзными организациями, хозяйствующими субъектами в рамках социального партнерства [Подвинцев 2004: 145].
Это описание направлений работ указывает именно на стремление к метакоординации, которое, как я утверждаю, было важнейшим пунктом в государственном строительстве после децентрализации 1990-х годов. Например, сравните описание из работы Марголиной с определением, которое дал государству Пьер Бурдье:
…кульминация процесса концентрации различных видов капитала: капитала физической силы или инструментов принуждения (армия, полиция), экономического капитала, культурного или (точнее) информационного капитала и символического капитала. Именно эта концентрация разнообразных ресурсов как таковая представляет государство как обладателя своего рода метакапитала, дающего власть над другими видами капитала и над их владельцами [Bourdieu 1999: 57].
Концентрация капитала физической силы к указанному периоду, середине 2000-х годов, лишь недавно была отвоевана российским государством у различных мафиозных и иных применяющих насилие структур. В Пермском крае движение за социальные и культурные проекты стало средством концентрации и координации остальных сфер в едином «поле власти» [Bourdieu 1999: 58][226].
Вновь возвращаясь к основной лексике «Дороги к социальному проекту», скажем: то, как люди преодолевают «трудности» или «дискомфорт» в своем «повседневном окружении», имеет ключевое значение для существенной части знаний о постсоциалистических трансформациях. Во многих случаях обучение этим навыкам работает в конкретном контексте – например, в женских организациях в Твери [Hemment 2004, 2007] или клиниках по лечению и реабилитации ВИЧ ⁄ СПИДа в Санкт-Петербурге [Zigon 2011], если привести всего два примера, сопоставимых с социальными и культурными проектами Пермского края, – и опирается на конкретное теоретическое направление, чтобы помочь разобраться в трансформации субъектов или сообществ (феминистская антропология и антропология НПО в случае Хеммент, антропология морали у Зигона). Рассматривая сквозь призму теории развивающуюся метакоординацию – так, как ее описывают должностная инструкция Марголиной и определение Бурдье, – мы можем обнаружить и идентифицировать взаимодействие сотен таких примеров в более широком поле власти, в котором управляет не только государство, но и совместные усилия государственных органов и региональных нефтяных компаний.
Совсем не того мы могли бы ждать от классической теории нефтегосударства, по крайней мере по двум причинам. Во-первых, местные нефтяные корпорации были полностью вовлечены в деятельность на каждом этапе, от администрирования до оценки и выполнения проектов, а не просто вносили налоги или другие сборы в бюджет институционально отделенного от них государственного аппарата. Во-вторых, весь
