Готика плоти - Эдвард Ли

Затем он отключил ИК-систему, вернувшись к обычной видеокамере. Там стояла совершенно обычная Карен. В богато украшенной гостиной с ней больше никого не было. Она казалась скучающей, поэтому пошла к бару и налила себе выпить.

"Это определенно не призрак", - заключил Уэстмор.

- Позвольте мне показать вам еще кое-что. У нас есть много инструментов, как я объяснял на днях. Манометры и аноидные барометры измеряют расхождения в давлении воздуха, слайд-томографы иногда могут обнаруживать зарождающееся присутствие в стенах, цементных фундаментах и ​​так далее, резонансные томографы, подобные тем, что используют врачи, могут даже обнаруживать присутствие ревенантов в живых существах, как при одержимости, гигрометры измеряют изменения влажности. Но самый быстрый и эффективный способ узнать, заряжен ли дом? Простой термометр.

- Что? - тупо спросил Уэстмор. - Как измерить температуру призрака?

- Не призрака, а комнаты, в которой находится призрак. Мне не нравится термин "призраки", но мы будем использовать его для простоты. Большинство типов призраков понижают температуру области пространства, которую они занимают, иногда до точной конфигурации своего духовного тела, иногда просто точки, потому что у них нет тела. Другие призраки повышают температуру этой области пространства. Психотические призраки, в частности. Третьи могут повышать или понижать температуру этого пространства, часто мгновенно.

"Супердухи", - подумал Уэстмор.

- Карен? - снова сказал Нивыск в интерком. - Я отключаю активный ИК. Включи свой зонд-палку и просто начни медленно ходить по комнате. Движения вверх и вниз.

- Хорошо, - Карен поставила свой напиток и взяла металлический прут с четырьмя узлами на нем.

Из середины прута выросла ручка.

- Это нормальное видео, - сказал Нивыск. Он указал на другой экран, полностью черный. - Это экран обратной связи для зонда. Это четыре биметаллических платиновых термометра. Показания отправляются мне с помощью радиоволнового усилителя.

Взгляд Уэстмора устремился на черный экран. Внезапно он увидел четыре синие точки, которые двигались вперед и вперед. В какой-то момент Нивыск сказал:

- Стой, прямо здесь.

И они увидели, как точки двигались вверх и вниз, меняя оттенки. Некоторые из них на доли секунды светились красным, желтым или оранжевым.

- Вот так. Двигай рукой вверх и вниз, быстрее.

- Вы удивитесь, как часто мужчины говорили мне это, - прошептала Карен в переговорное устройство.

Уэстмор продолжал смотреть: калейдоскоп неоновых полос, большинство из которых были разных оттенков синего.

- Я записываю это для коллективного воспроизведения, - сказал ему Нивыск, затем вернулся к Карен: - Спасибо, Карен. Выключи его и спускайся обратно.

Нивыск нажал на еще несколько вкладок, но когда отснятый материал воспроизвелся, каждый размах точек и полос застыл на экране, в то время как другие размахи также накапливались. Вскоре начала формироваться форма.

- Видите? - сказал Нивыск. - Теперь вы знаете процесс. Продолжайте наблюдать, и в конечном итоге сформируется почти сплошное изображение. Я вернусь через несколько минут. Надо сделать холодный чай.

- Так это...

- Это ревенант, - без особого беспокойства сказал Нивыск. - Сохранившаяся развоплощенность - дух мертвого человека.

Нивыск ушел.

Уэстмор закурил и продолжал смотреть, как все больше мерцающего изображения прилипает к экрану. Поочередно он щелкал по дому через заплатки Нивыска на обычные видеовыходы особняка. Он увидел Мака, идущего по коридору на третьем этаже, Уиллиса, надевшего свои неизменные перчатки, когда он читал старые тома в кабинете, Адрианну, развалившуюся на высокой кровати с балдахином в одном из люксов.

Карен вошла и поставила термометр на стол.

- Что это? Похоже на картину, нарисованную флуоресцентной краской для пальцев.

- Это ты. Размахивая этим термометром в гостиной.

- Ты... шутишь... - она наклонилась, чтобы изучить экран. Теперь изображение стало гораздо более четким. Высокая, худая и очень человеческая фигура. - Что это?

- Я думаю, это Реджинальд Хилдрет, - сказал Уэстмор.

* * *

Тета-транс, "тета" происходит от греческого слова "смерть": thanatos. Такой транс - почти всегда навязанный самим себе - позволял духовным остаткам умерших делиться мыслями и видениями с живым медиумом.

Если этот медиум был хорошим.

Кэтлин была, или, по крайней мере, была известна как очень хорошая, и она знала почему. Она могла настраивать свою сексуальную ауру как радиоволну. Эта аура функционировала как маяк. Ее разум был антенной для мертвых.

Как полностью транс-индуцирующая, Кэтлин имела множество вариантов. Каждое место было разным, каждое выживающее обстоятельство было уникальным. Но у нее не хватило смелости вернуться на кладбище, особенно ночью, а Алая комната была просто слишком страшной. Вместо этого она выбрала гостиную на пятом этаже, которая была прямо рядом с Алой комнатой и имела каменный балкон, выходящий на кладбище.

Это было достаточно близко.

В комнате не было кровати; Кэтлин предположила, что это скорее приемная для викторианских дам, чтобы освежиться. Красиво обставленная, крокетные молдинги, вырезанные вручную угловые навершия, все это окружало обширный туалетный столик. Длинный диван с арочной спинкой на ножках из красного дерева с завитками тянулся вдоль заднего окна. Комната была наполовину обшита панелями, с отпечатками розеток, украшающими обои цвета бренди.

Кэтлин протащила диван по плюшевому ковру и остановилась перед французскими дверями, после чего вышла на балкон и позволила теплой ночи ворваться в комнату.

Всегда была необходима ментальная подготовка; ей нужно было ознакомиться со своим положением. Казалось, ночь парила. Она могла ощущать высоту пяти этажей, не видя земли внизу; на самом деле, на мгновение, прежде чем ее глаза привыкли, она представила, что земли внизу нет. В конце концов она увидела проход в лесу, который вел к кладбищу, и она напряженно думала о том, что случилось с ней там несколько дней назад. Холодок страха пробежал по ее спине, но глубже проник позорный жар возбуждения, от которого ее соски затвердели, как галька под ее майкой.

Затем она просто сняла майку и отбросила ее в сторону, как будто предлагая свои груди глазам ночи.

Теплый ветерок коснулся ее волос. Она оглянулась через плечо, чтобы оценить положение дивана, затем согласилась с собой: если кто-то или что-то стояло на поляне у кладбища, они могли бы посмотреть сюда и увидеть диван.

"Они могли бы увидеть меня..."

Это то, чего она хотела.

Только самые тусклые лампы освещали комнату сзади. Дневной диван ждал ее, потому что именно на этих бархатных, застегнутых на пуговицы подушках она лежала, когда погружалась в тета-транс.

Но она все еще была не совсем готова.

Она