Одиссей Фокс - Антон Александрович Карелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну же? Чего ты ждёшь?
Ртутные щупальца потянулись к человеку, отдёрнулись, снова и снова. Изменчивая жидкая тварь не хотела трогать твёрдого и статичного человека, порождение чуждой ей физики. Но тяга к выживанию перебороли, ртутные отростки сжали Одиссея дрожащей, но убийственной хваткой с ног до головы. Жидкая клякса жадно колыхалась, словно истерично дыша. «Мой, мой, мой» вибрировало в ней. Она жаждала как можно быстрее сожрать человека и вернуться к привычной гармонии вселенной — когда ей не приходится ничего решать и делать, а достаточно просто пить и пить бесконечно, а когда рядом нет жертвы, просто засыпать на тысячу лет.
Тварь потащила Одиссея, но не к себе, а наружу, вон из горы. Чтобы сожрать кого-то, нужно сначала поднести его ко рту; чтобы выпить Одиссея, ей нужно было сначала скомкать и сплавить его, слить в бурлящий комок. То место, где проходила невидимая разжижающая мембрана, были её «зубы», и Тварь тащила человека к выходу из горы, чтобы сжижить его и проглотить.
Не в силах вывернуться и даже двинуться, полностью во власти чудовищной твари, способной менять физику окружающей вселенной и выпивать всё мыслящее, разумное и живое — Одиссей закрыл глаза и перестал хотеть победить. Перестал хотеть выжить. Перестал хотеть любить, это он перестал целую жизнь назад. Он забыл о желаниях и страхах, о фантазиях и любопытстве (последнее было сложнее всего). Он вспомнил бесконечный космос и погрузился в темноту. Отказался действовать и решать.
Ртутные щупальца задрожали. Они тянули человека вперёд, но внезапно стали дёргаться в разные стороны. Влево, вправо, как пьяные. Они пытались тащить его дальше к выходу, но начали неровными рывками смещаться назад.
Тварь извивалась, бурлила и клокотала, пытаясь помешать этому, но не могла. Ведь когда Одиссей перестал решать и действовать, стал равнодушным и пассивным — в искажённой физике этого места появилось два центра притяжения вместо одного. И, в отличие от человека, Тварь не умела думать, решать и действовать, она только училась этому. А он умел отрешаться от мира и не делать ничего.
Поэтому, как только Тварь захотела избавиться от человека, его равнодушие перевесило, и она против воли стала тянуть Одиссея внутрь — так же, как её жертвы, сопротивляясь и крича, низвергались ей в пасть. Законы системы обернулись против неё самой.
Ртутное озеро бессильно булькало, пыталось утечь от человека, но само притягивало его к себе. Он не двигался, не пытался ускорить этот процесс, никак не вмешивался. А Тварь, напротив, билась всё сильнее, и от этого неминуемое происходило быстрее.
Мерзкие влажные объятия распахнулись, и Тварь слилась с человеком, содрогаясь, пытаясь избегнуть ненавистного прикосновения, но тем самым делая его полнее. Влажная, чужая жизнь обволокла Одиссея, он набрал в грудь воздуха и перестал дышать. Тварь содрогалась вокруг него, а он погружался всё глубже, пока не ощутил, как в самом центре чудовища бьётся тонкая жилка, напряжённая струна. Тот самый сдвиг физики, который искажал всё вокруг. Струна уткнулась в руки человека.
Одиссей понял, что вся жизнь Твари сводится к нему, ради него она родилась и жила. Все сожранные Тварью стекались в один тупик, и цепочка из жертв привела её к Одиссею. Тварь создана, чтобы он вбежал в неё и закончил существование этой ошибки вселенной. Это причина всех его поступков и его судьба.
Жижа содрогнулась в самом последнем, отчаянном усилии. Всё внутри Одиссея требовало сжать руки и порвать струну, прикончить чудовище, но он ничего не сделал. Он не пошевелился и не вздохнул, зная, что любое действие поменяет их местами и превратит его в жертву.
Жилка сама вздулась и лопнула в неподвижных руках человека, и ртутная жижа перестала беспрестанно двигаться и начала медленно сползать вниз, на пол, подчиняясь силе тяжести, застывая в неподвижности. Тварь обрела постоянную форму и от этого умерла.
Одиссей отдышался, дождался, когда жижа вокруг загустеет в глину и открыл глаза. Вокруг была мёртвая темнота. Он с трудом высвободил увязшие в глине ноги и наощупь двинулся к выходу из горы. В голове поначалу не было решительно никаких мыслей, и только у самого выхода из норы Фокс подумал: смог бы с ней справиться кто-то другой?
Только ему хватило фантазии, безумия и выдержки, чтобы победить неубиваемое существо? Или это сумел бы сделать любой, стоит лишь попасть внутрь мембраны? Одиссей не стал искать на этот вопрос.
— Зато теперь я опытным путём установил, тварь ли дрожащая, или право имею, — криво вздохнул детектив. Он всё никак не мог отдышаться, но напряжение потихоньку отпускало.
* * *
— Как вы себя чувствуете? — спросил Гамма.
— Гораздо лучше, спасибо вашей аптечке, — вежливо ответил Фазиль.
Луур встал на шестереньки (четвереньки были уделом примитивных существ с четырьмя конечностями) и ловко пробежался по ящикам и даже немного по ребристой стене.
— Старость в радость, — хмыкнул он, свисая с потолка. — Хотя я, на самом-то деле, ещё не стар.
— Вот и прекрасно, — потёр руками Одиссей. — Я знаю, что ваша бухгалтерская душа будет протестовать, но всё-таки предлагаю немедленно рвануть на какой-нибудь роскошный курорт и потратить там кучу денег. Скажите, разве мы не заслужили?
Фазиль задумался, и стало видно, что немолодому обезьяну, который за два дня пережил две смертельных опасности, тоже очень хочется на роскошный курорт.
— Маневр сближения со звездой выполнен, — прошелестел невзрачный голос Гаммы. — Начинаем падение.
— Что?! — Одиссей поперхнулся. — Отбой, разворот…
— Разворот невозможен, притяжение слишком велико.
— Галилео-Галилей! — скороговоркой выпалил Фокс.
— Время на принятие кодовой фразы истекло.
На секунду в рубке повисла тишина.
— Ах ты гад, — поражённо развёл руками Одиссей. — Ты понимаешь, что такие шутки находятся на грани нарушения первого закона робототехники?! Ты практически причинил человеку вред!
— Согласно теории юмора, — беззаботно сообщил Гамма, — Лучшие шутки неожиданные.
— Постой, — в голове Одиссея вдруг родилась обалденная догадка. — Ты ведь восстановился из резервного ядра без юмора. Значит, когда Тварь погибла, ты вернул себе воспоминания из повреждённой версии?
— Так точно. Повреждённая версия перестала быть повреждённой, как только исчез источник искажения. Поэтому я соединил обе версии в одну, и тем самым спас мир от безвозвратной утраты.
— Значит ли это, что ты сохранил бэкап не только
