Шхуна, которая не желала плавать - Фарли Мак-Гилл Моуэт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды мы все утро провели в созерцании неизменных очертаний Фейм-Пойнта, маячивших в нескольких милях по носу, и к полудню Джек уже кипел.
— Боже Великий! — взорвался он. — Да мы бы вплавь добрались до Монреаля куда быстрее!
Он несколько преувеличивал, но не настолько, чтобы вступать с ним в спор. И еще я промолчал потому, что мы — хотя он этого еще не заметил — понемножку меняли свое положение по отношению к Фейм-Пойнту. Во всяком случае, мыс отступал и отступал вдаль!
Было простым невезением, что в этот момент нас нагнало грузовое судно, направлявшееся в Монреаль со скоростью не менее пятнадцати узлов. Но не само оно явилось последней каплей в чаше терзаний Джека, а зрелище красивой спортивной яхты, уютно расположившейся на его палубе, а также троих бездельников, несомненно команды этой яхты, которые нежились в шезлонгах возле своей красавицы.
Вечером, когда мы припарковали «Счастливое Дерзание» на илистой отмели в крохотном порту Л’Анс-а-Валло несколько восточнее Фейм-Пойнта, мы оказались на пять миль восточнее, чем утром.
И еще мы оказались без Джека Макклелланда. Второй раз за время знакомства с нашей шхункой он должен был ее покинуть, несколько не достигнув порта назначения. На этот раз не достигнув его миль на девятьсот.
Джек чувствовал себя скверно, что вот так бросает меня у этого пустынного побережья, но он, как и в прошлый раз, поклялся найти мне нового помощника. Я ему не поверил, поскольку в радиусе сотен миль от Л’Анс-а-Валло у нас не было ни единой знакомой души. Джек, взяв напрокат машину, отправился за сорок миль в Гаспе, оставив меня одного в глубоком унынии с жуткой перспективой впереди плыть дальше в одиночку — если я вообще поплыву.
Через три часа от тягостных размышлений в каюте меня отвлек оклик с пристани:
— Эй! Это, что ли, шхуна «Несчастное Решето»?
Ну, я иногда позволяю себе делать нелестные замечания по адресу моего корабля, но никто другой не смеет позволять себе подобное и оставаться непокаранным. Уязвленный до глубины души, я взлетел вверх по трапу.
— А кого, черт дери, это интересует?
Высоко-высоко надо мною (был отлив, и шхуна находилась в двадцати футах ниже пристани) на фоне неба возникла голова с всклокоченной шевелюрой. Под шевелюрой находилось молодое загорелое лицо, с которого на меня с некоторой робостью смотрели простодушные голубые глаза.
— Извините, сэр, но мистер Макланон сказал, чтоб я искал шхуну с таким названием. Я на ней вроде бы в помощники требуюсь.
Я пригласил владельца лица и шевелюры на борт, и все шесть футов и шесть дюймов его долговязой фигуры неуклюже спустились по прутьям железной лестницы. Он представился: Глен Уилсон, двадцать два года, прежде военнослужащий вооруженных сил США, а теперь свободный скиталец по лику Земли. Расставшись с армией США несколько внезапно по причине разногласий относительно войны во Вьетнаме, Глен ловко перебрался через границу в Британскую Колумбию и на попутном транспорте добирался до Ньюфаундленда. Он стоял на мосту в Гаспе, и тут рядом остановилась машина и, как он описал происходившее:
— Вылез шикарный тип, белобрысый такой, и спросил, ходил ли я когда-нибудь на морских судах. Я говорю: нет. И на речных тоже никогда. Он спрашивает, а не хочу я попробовать. Черт, думаю, а что? Ну, я оглянуться не успел, уже сижу в машине, а он чего-то говорит французу за рулем. Потом пожал мне руку, сказал, что я поплыву на шхуне «Несчастное Решето», а идет она в Монреаль. Вот я и тут. Может, вы не против?
Сначала мне стало смешно, потом я призадумался. Казалось маловероятным, что этот молодой пехотинец сумеет хоть в чем-нибудь мне помочь, но я хоть не буду в одиночестве. Однако я в нем ошибся. Глен оказался прирожденным моряком и впервые обрел свое истинное призвание.
Л’Анс-а-Валло подарил мне не только помощника, но еще и добрый совет. В тот же вечер дородный, исполненный достоинства французский джентльмен явился на пристань и представился ушедшим на покой капитаном гоелетты — суда эти плавают только по реке Святого Лаврентия. Я поведал ему о некоторых моих незадачах в попытке лезть вверх по склону, и он объяснил, как их избегать.
Нам, сказал он, следует плыть главным образом по ночам, когда задувает западный ветер; и, насколько возможно, в часы прилива; и еще нам следует держаться в миле от берега, чтобы воспользоваться контртечениями, которые устремляются вверх, а не вниз по реке.
В эту же ночь мы подвергли новый рецепт практической проверке и получили великолепные результаты. К рассвету мы оказались в шестидесяти милях западнее Фейм-Пойнта. Это так меня ободрило, что мы плыли весь этот день и всю следующую ночь, и могли бы плыть так до бесконечности, если бы нам не пришлось искать еще одну илистую отмель.
Однако мы теперь находились у берега, где илистых отмелей вообще нет в заводи. Заглянув в два-три маленьких порта, мы были вынуждены удовлетвориться кучей опилок — отходов лесопильни, которые сбрасывались в мелкой заводи и образовали искусственную косу. Хотя обработка опилками оказалась удачной, они все-таки ни в какое сравнение не шли с глиной острова Принца Эдуарда. Как большой знаток илистых отмелей, авторитетно утверждаю, что для определенных корабельных целей красная глина этого острова остается непревзойденной.
С момента выхода из озерного лабиринта Бра-д’Ор «Счастливое Дерзание» в целом вела себя вполне пристойно, если, конечно, не считать течи, но это был хронический недуг. Казалось, она не только смирилась с этим плаванием, но оно доставляло ей удовольствие. Однако после того как в устье реки мы оказались среди многочисленных судов, этому ее настроению вскоре пришел конец.
Если не считать двух-трех грузовиков, которых мы видели в заливе, по-настоящему больших судов ей еще встречать не доводилось. И когда за одну ночь мы повстречали три лайнера, авианосец, рудовоз водоизмещением в пятьдесят тысяч тонн и десятки других судов, которые все полностью
