Гай Юлий Цезарь - Рекс Уорнер

Нельзя отрицать, что форум представлял собой абсолютно неприглядное зрелище. Всюду можно было видеть людей с окровавленными лицами, на земле валялось оружие и куски разорванной одежды. Вывороченные из мостовой камни и многое другое свидетельствовало о драке. Для того чтобы успокоить и привести собрание в чувство, Непот отпустил своих вооружённых охранников и после некоторого интервала начал вслух читать законопроект. Однако во время этого перерыва Катон и его друзья проявили себя весьма активно. Они реорганизовали своих сторонников и, как только увидели, что путь для них открыт, направились назад к форуму во всеоружии и начали закидывать камнями сторонников Непота. Нам пришлось отступить. Мой дом был недалеко, и потому я с достоинством удалился в сопровождении членов моей партии, Непоту же пришлось отступать более поспешно.

Я вовсе не считал, что в этом случае мы потерпели поражение. В действительности я чувствовал себя в большей безопасности, чем до этого, хотя события нескольких следующих дней, похоже, шли вразрез с этой моей уверенностью. Как я и ожидал, мои враги попытались отстранить меня от политической жизни, но теперь я мог противостоять им. Римский народ снова ожил и был полон решимости защитить меня. Люди начали понимать, что после года консульства Цицерона, столь наполненного событиями и пустыми речами, состояние дел осталось таким же, как и было до этого. И действительно, за год пребывания на своём посту Цицерон принял практически единственный закон «О взяточничестве во время выборов», да и тот был вероломно нарушен консулом Муреной, которого целиком и полностью поддерживал сам Цицерон.

Сенаторы попытались, хотя и безуспешно, воссоздать атмосферу истерии, преобладавшей в обществе во время процесса над заговорщиками. На своём заседании, которое состоялось в тот же день, когда произошли беспорядки, они все были одеты в траурные одежды, как будто произошло какое-то национальное бедствие, а Рим находится в руках революционеров. Снова был принят «последний закон», который наделял консулов полномочиями принимать те меры, которые они считали необходимыми для того, чтобы защитить государство. За ним последовал ещё один закон, абсолютно неправомерный, по которому Метеллу и мне отныне запрещалось исполнять свои обязанности в качестве государственных деятелей.

Помня о том, как воспользовались «последним законом» с заговорщиками Катилины, мы поняли, какая нам угрожает опасность. Непот созвал народное собрание, с горечью выразив своё недовольство по поводу того, как отнеслись к нему, представителю величайшего римского полководца, и заявил, что для того, чтобы спасти свою жизнь, ему придётся уехать из Рима и искать защиты у Помпея. Он попросил меня отправиться вместе с ним, но у меня были другие планы, и я позволил ему уехать одному. Я не хотел приезжать к Помпею в качестве беглеца.

У меня была своя партия, и, несмотря на риск, я намеревался сохранить её. Поэтому в течение нескольких дней я просто игнорировал декрет, принятый против меня сенатом. Следя за тем, чтобы меня должным образом охраняли, я, как обычно, отправлялся на форум и продолжал рассматривать те дела, которые выдвигались на рассмотрение суда. Народ восхищался этим открытым неповиновением, мои враги в сенате были в бешенстве. Вскоре стало ясно, что экстремисты в сенате, такие, как Катул и Катон, могут поступить по-своему и арестовать меня. Затем, вероятно, они могли бы найти какого-нибудь доносчика, который бы заявил, что я был в заговоре с Каталиной. Это, конечно, была серьёзная опасность, от которой надо было постараться уберечь себя, и поэтому, во всеуслышание заявив, что великий понтифик не может более спокойно ходить по улицам Рима, я отправился в свою официальную резиденцию и в течение нескольких дней не принимал участия в общественной жизни. Это время я полностью посвятил тому, что организовывал так называемую спонтанную демонстрацию в свою защиту.

В выбранный мною день несколько тысяч человек, многие из которых были вооружены, собрались около моего дома. К ним обратились ораторы, которые резко критиковали тех, кто осмелился выдвинуть в сенате предложение об отстранении от исполнения обязанностей выбранных римским народом должностных лиц. Сидя у себя дома, я мог слышать громкие крики: «Цезарь! Цезарь!» Они призывали меня выйти из дома для того, чтобы я в их сопровождении отправился в сенат, где они заставили бы сенаторов восстановить меня в должности. Тем временем мне сообщили, что сенат поспешно собрался на совещание, предвидя новые проявления жестокости и, возможно, даже революцию. Они всё ещё продолжали заседать, и их постоянно информировали о том, что происходило около моего дома. Многие из тех, кто сообщал им новости, были моими людьми. Я позаботился о том, чтобы содержание речи, с которой я собирался выступить, быстро и точно дошло до сведения сенаторов.

Когда я появился, толпа была в ещё большем возбуждении, чем я предполагал. Сначала меня чуть не сбили с ног кинувшиеся ко мне сторонники, которые затем с энтузиазмом начали уговаривать меня направиться туда, где заседал сенат. Однако я сумел добиться того, чтобы меня выслушали, и стал говорить спокойно и сдержанно, что вскоре возымело свой эффект. Поблагодарив их за преданность мне и конституции, я попросил их вернуться в свои дома тихо и спокойно. Я признал, что в сенате были люди, которые являются и моими личными врагами и врагами установленных принципов законности и порядка, но были и другие, сказал я, те, кто вскоре поймёт, что по отношению ко мне они поступили неправомерно, и по собственной воле попытаются восстановить справедливость.

Таким способом мне удалось успокоить толпу и подтолкнуть к действию сенат. Как только сенаторам сообщили о моей речи и о том, какой она возымела эффект, те сенаторы, которые были моими друзьями, тут же набросились на тех, кто обвинял меня в стремлении разжечь революцию. Их тут же поддержали другие, опасавшиеся ещё одного дня беспорядков. И ещё в первой половине дня ко мне в дом пришла делегация сенаторов. Им было поручено поблагодарить меня за моё патриотическое поведение и предложить вернуться в сенат, где меня должны были восстановить в должности претора.

Глава 2

СКАНДАЛЫ

Мне повезло, что представилась возможность действовать быстро и энергично в начале года. Вскоре после этой демонстрации небольшая армия Катилины вынуждена была вступить в сражение и потерпела поражение. Антоний Кретик, сославшись на приступ подагры, не принимал участия в сражении, но его подчинённый Петрей решительно повёл в бой войска. Каталина погиб, смело сражаясь за дело, которое уже давно было безнадёжным.

Теперь, как я и ожидал, на свет всплыли обвинения против тех людей, кто в прошлом как-либо был связан с Каталиной. Я стал вполне очевидной целью для подобных атак, но теперь моё положение сильно укрепилось, и, когда мои враги предприняли очередную попытку утопить меня, я был в состоянии действовать уверенно и сурово. Сначала появился доносчик Веттий, который обвинил меня перед следователем Новием Нигром. В своей предварительной речи Веттий заявил, что он может предоставить моё собственноручное письмо Каталине. Так как я находился в переписке с Каталиной в прошлом, то вполне возможно, что он мог это сделать. В то же самое время на меня повелась более серьёзная атака предателем Квинтом Курионом, который сначала сам был заговорщиком, а в конце присоединился к своей любовнице Фульвии и стал доносчиком, что оказалось куда более выгодным занятием. За свою деятельность он уже получил от сената награду. Как большинство доносчиков, он не знал, где остановиться, и, без сомнения, надеялся ещё на одну награду, если ему удастся опорочить меня.

Но я теперь был разозлён и чувствовал свою силу. Тут же в сенате я обратился к Цицерону, потребовав от него свидетельства о том, что с первых дней заговора я действовал патриотически, предоставив ему информацию, которую мог бы и попридержать. Здесь я конечно же рисковал. Курион был весьма полезен Цицерону, и, насколько я знал, Цицерон вполне мог быть среди тех, кто подстрекал людей против меня. С другой стороны, я понимал, что Цицерон, сильно обеспокоенный тем, что он потерял любовь и уважение народа, вряд ли рискнёт ещё больше подорвать свою позицию, присоединившись к моим врагам. Кроме того, я знал, что он был в больших долгах у Красса, купив себе великолепный дом, и хотя Красс в данный момент отошёл от политики, Цицерон вряд ли решился бы атаковать меня, зная, что может последовать ответная атака. Поэтому, как я и предполагал, Цицерон решил смыть грязь с моего имени и открыто поблагодарил меня за патриотизм, который я проявил не только в последнее время, но и в дни заговора.

Теперь я мог расправиться с моими обвинителями. Куриона осудили за то, что он выдвинул ложное обвинение против коллеги-сенатора. С него взыскали сумму предыдущей награды, и он был полностью опозорен. Что касается Веттия, то я позволил своим сторонникам разгромить его дом и растащить состояние. Затем его приволокли на форум и чуть не разорвали на части. В конце концов я спас его жизнь, заключив в тюрьму. Мною был также посажен в тюрьму Нигр за превышение своих полномочий: ведь он позволил себе выдвинуть обвинение против высшего должностного лица. Итак, на время мои враги оставили меня в покое.