Графиня Затерянных островов - Адель Хайд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только Георга не было видно, зато было слышно его бас и повизгивания Дульсинеи. Наверное, тоже прощается с «прекрасной девой» — Дон Кихот*
(*Дон Кихо́т — центральный образ романа Мигеля де Сервантеса (1547–1616) «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»)
Наконец-то Винья с девочкой вышли, и Катрина сама подошла ко мне и заглядывая мне в лицо, глядя снизу вверх, обняла. Я даже прикрыла глаза, потому что у меня в этот момент навернулись слёзы, как и у старого барона и у его экономки, которые стояли чуть в отдалении и с умилением смотрели на нас. И в этот момент одновременно произошло две вещи…
Крик, падение тела, выстрел, что-то больно обожгло мне плечо, я открыла глаза и первое, что я увидела было перекошенное, безумное лицо Мордье, который целился в меня из пистоля, и я, понимая, что не успеваю убежать, закрыла собой Катрину и сжалась в ожидании выстрела. Выстрел… но вместо ожидаемой боли меня сбило на землю чьё-то тяжёлое тело. Так, мы и упали, я, обнимая Катрин и пытаясь не придавить девочку и кто-то, навалившийся на меня так, что я не могла вздохнуть…
Глава 15. Прощание
Ещё какое-то время раздавались крики, слышались удары, потом всё стихло. Нас с Катрин вытащили, и я увидела, что на земле лежит тот, кого я много раз винила в своих несчастьях, тот, кто благодаря моему плану лишился права на трон, и тот, кто не пожалел своей жизни, чтобы спасти меня и Катрину от пули.
Георга перевернули, когда нас с Катрин вытаскивали, и теперь он лежал на земле, широко раскинув большие руки, синие глаза были открыты и в них отражалось небо, крови почти не было, по какой-то роковой случайности пуля вошла прямо в сердце, видимо, Мордье целился мне в голову, но Георг закрыл меня, и пуля вошла ему в грудь. Подбежавший Фредерик застыл, не говоря ни слова, он долго смотрел на лежащего на земле Георга, потом поднял взгляд на меня — Изабелла, ты что, ты ранена?
Только сейчас я обратила внимание, что на правом плече у меня кровь, и я вспомнила, как меня что-то обожгло. Ко мне сразу же позвали лекаря и увели в дом, чтобы осмотреть рану.
Рана оказалась пустяковой, пуля лишь слегка оцарапала меня, и на плече была царапина. Лекарь пошутил: «Да вы в золотой чаше родились*» («родился в рубашке» — авторский аналог). Всё это время Катрина от меня не отходила, сидела рядом на скамеечке и следила, как лекарь накладывает мне повязку.
— Катя, — мне нравилось называть девочку на земной манер, — не переживай, на мне знаешь, как всё заживает, уже завтра и следа не останется. Но сестрёнка, мы с Кати решили, что я буду назвать её сестрой, ну какая из меня тётя…, всё равно продолжала сидеть рядом и глядеть на меня не по-детски серьёзными глазами.
Когда я вышла от лекаря, то увидела, что все собрались в столовой — барон, Фредерик, оба капитана, Скандр с Томом, экономка, а посередине на стуле сидит вся растрёпанная и в слезах Дульсинея.
— Что происходит? — спросила я, недоумевая, почему все стоят и смотрят на бедную девушку
— Да, вот, Изабелла, полюбуйся, вот она виновница происшествия — угрюмо произнёс барон
Оказалось, что Дульсинея давно была любовницей Мордье, который не скупился на подарки и даже, — Ой. Ну и дура! — обещал на ней жениться. А эта дурёха докладывала ему обо всём, что происходит у барона Туйского, и это от неё Мордье и узнал, что объявилась графиня Градиент. Но ладно бы просто докладывала, так она же пронесла ему пистоль, из которого он и сделал роковой выстрел, который убил Георга, да ещё и подрезала верёвки, которыми его связали перед тем, как выводить на улицу.
— Да, знал я, что девка «не самых строгих правил», но, чтобы так… — мрачно покачал головой барон
Выехали в столицу мы только на следующий день. Теперь в отдельном возке лежал не только сильно помятый при обезвреживании Мордье, но и его «возлюбленная» Дулька, которой во избежание повторения инцидента надели наручники и связали ноги. Да, Мордье выжил, но только потому, что живой он нам нужнее, чем мёртвый. Отдельный экипаж вёз временный саркофаг с телом Георга.
Пусть он и отрёкся от престола, но похоронен должен быть в усыпальнице Корцианских королей. Фредерик был молчалив, и вообще вся наша процессия представляла собой довольно грозное и печальное зрелище. Все были в чёрном, знамёна были приспущены, большое количество крытых чёрных возков и охраны, да ещё и подавленное настроение, которое отражалось на лицах у всех в караване.
Столица Корции Риза
В столице мы разъехались, меня сопроводили до замка герцогини Горевой, Фредерик повёз тело Георга во дворец. Преступников в сопровождении охраны отправили в инспекцию наказаний.
Похороны назначили на третий день и по традиции гроб с королём до похорон должен был находиться в королевском замке. Значит, сегодня Фредерик там — подумала я, — нельзя сейчас оставлять его одного. Всю дорогу он выглядел потерянным и молчал. Даже на прощание ограничился коротким — До встречи — и поцеловал мне руку.
* * *
Герцогиня и Иван были потрясены моим рассказом. Я не знаю, что их потрясло больше — нелепая гибель Георга или то, что у него есть законный наследник. Я заявила герцогине, что пусть Георг и отрёкся от престола, но если в мальчике сильна древняя королевская кровь, то мы должны его рассматривать в качестве наследника первой очереди. Для этого надо сохранить титул Георга, не доводить до конца то, что собирались, когда Георг был ещё жив. Не лишать Георга его титулов и имущества. И с моей стороны — это не было просьбой, я ставила местного «серого кардинала» перед фактом. Возможно, герцогиня вначале будет на меня обижаться, но немного подумает, ведь герцогиня — женщина умная, и поймёт, зачем мне это нужно.
Дел было много, надо было разобрать почту и подумать. Теперь, когда месть практически свершилась, все злодеи наказаны, справедливость восторжествовала, надо было решить, что делать дальше.
В принципе для себя я видела два варианта: первый — это побег, я могла бы уплыть в Панчалу и жить там, так как хочу, и я даже на мгновение прикрыла глаза и почувствовала пряный аромат специй, смешанный с ароматом цветущих
