Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

Сначала она обзавелась рабами для себя и детей, а потом с особым тщанием стала искать таких, что можно было бы приставить к Гзайлуну.

Много времени Уатба потратила на то, чтобы найти подходящих слуг. Наконец она купила двух умных немолодых рабов, одним словом, таких, которым могла доверять.

Им поручили гулять с Гзайлуном везде, где он только пожелает. Уатба предупредила слуг, что ее муж любит ходить к развалинам, чтобы поговорить с первым встречным гардуном. Провожатым было велено ему не мешать, и только если он примется разбрасывать камни, чтобы попасть в дом так называемого братца, они должны были остановить его, сказав: «Уатба не велит».

Получив свободу, Гзайлун в первый же день сел на мулицу и отправился к развалинам, где хотел навестить своего дружка и набрать у него морковки. Но, заслышав: «Уатба не велит», тут же отступился.

Верные слуги оберегали Гзайлуна, не давая попасть в переделки. Если он проявлял интерес к какому-нибудь предмету, они отправлялись на поиски, разъясняли, как этой вещью пользоваться, и покупали, когда ему в голову приходила такая блажь. Если же он хотел чего-то невозможного, всё заканчивалось на словах: «Уатба не велит».

Потом всякие прогулки по Багдаду прекратились. Уатба убедила Гзайлуна, что он совершенно переменился и больше ему ничего не надо, а нужно лишь быть послушным.

Тем временем у одного из самых крупных багдадских торговцев, соседа Уатбы, случилась беда: один из его кораблей пропал, никто не хотел дать ему взаймы, и он испытывал острую нужду в деньгах. Уатба прослышала про это и пришла прямо к нему домой.

— Ты по-доброму обращался с мужем моим Гзайлуном всякий раз, когда встречался с ним. Я весьма признательна тебе за это. Ты честный человек. Я узнала про твое несчастье и предлагаю десять тысяч золотых, за которыми ты можешь прислать, как только пожелаешь. Я бескорыстно даю их тебе в долг, мне не нужна никакая плата. Единственный мой интерес — иметь удовольствие помочь такому человеку, как ты.

Торговец с благодарностью согласился на столь любезное предложение, поправил свои дела и приумножил состояние. Всем своим друзьям он рассказал о великодушии Уатбы, и вскоре об этой истории знал уже весь город.

Всякий мало-мальски сообразительный человек понял, что, если расточать ласки ее мужу, то в случае надобности можно получить от Уатбы помощь.

Рабы, сопровождавшие Гзайлуна, отныне с трудом ограждали его от знаков внимания, которые оказывали ему все встречные во время прогулок, и не разрешали принимать никаких подарков.

Уатба получила назад деньги, которыми она ссудила первого торговца, и одолжила денег еще троим купцам. Один из них долга не вернул, но женщина ничуть о том не сожалела. На улицах Багдада ее приветствовали с почтением, все считали, что она извлекает большую выгоду, пуская деньги в рост. Отныне Уатба получила возможность открыто пользоваться своим состоянием, и ради этого стоило пойти на некоторые потери.

Кормили Гзайлуна как нельзя лучше. Даже приближенные халифа иногда обедали у него. Он уже почти не говорил глупостей, потому что двое прислужников подсказывали ему нужные слова или отвечали за него.

Наконец дурак научился не выставлять себя на смех, пользуясь чужим умом (что не так трудно, как считается, если, конечно, самомнение не заставляет лезть со своими собственными суждениями).

Уатба счастливо жила со своим мужем. Она дала блестящее образование детям и обеспечила им высокое положение в Багдаде. Все, кто знал Уатбу, любили и уважали ее за добрые дела и оплакивали ее кончину, которая не заставила себя ждать, после того как Господь забрал у нее Гзайлуна.

[СКАЗКИ ШАХРАЗАДЫ

Продолжение]

— Что ж, сестра, — сказала Динарзаде прекрасной жене царя Шахрияра, когда та закончила историю Гзайлуна, — мы выслушали твой рассказ, ни разу не прервав его, хотя местами он был скучноват. Но вот что интересно: получается, если бы муж Уатбы был чуточку умнее, он никогда не нашел бы клада и его жена не смогла бы обеспечить ему благоденствие, которым они были обязаны воле случая. Это обстоятельство заставляет нас думать, что хорошее есть во всем, даже в глупости. Но мы вместе с тобою так долго бродили по Багдаду, что утомились и чуть не задохнулись в толпе. По-моему, нам не помешает своего рода вознаграждение, да и Харуну ар-Рашиду, герою твоего и моего сердца, тоже. Ты показала его в невыгодном свете, и пока память не подскажет тебе какую-нибудь другую историю о его молодых или зрелых годах, поведай нам, пожалуйста, о приключениях его дочери царевны Ильсетильсоны и Симустафы. В этом рассказе мы увидим светоч справедливости в дни его заката, полного лучезарного величия, надежду на которое он подавал уже на восходе своем и коим отличался всю жизнь.

— Сестра, — ответила Шахразада, — это очень длинная история, и я осмелюсь испытать терпение моего повелителя и господина, только если он соблаговолит приказать мне.

Царь с удовольствием велел ей продолжать, и прекрасная Шахразада начала такими словами.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ СИМУСТАФЫ И ЦАРЕВНЫ ИЛЬСЕТИЛЬСОНЫ

В царствование халифа Харуна ар-Рашида поселился в Багдаде молодой человек, чье лицо отличалось привлекательностью, а великолепный стан — изяществом. Он приобрел большое здание, которое выставили на продажу после смерти одного очень знатного горожанина, переделал и благоустроил в соответствии со своими намерениями внутренние помещения и сад, одним словом, превратил дворец в роскошный трактир, подобного которому не было не только в Багдаде, но и во всей Азии.

Рабы в чистейшей изысканной одежде разносили еду в фарфоровой посуде, а приборы подавали серебряные. Все блюда приправлялись с тонкостью, какой не могли достичь даже повара халифа. А звали этого необыкновенного трактирщика Симустафой.

Его красота, обходительность, любезность и конечно же необыкновенная кухня очень скоро привлекли в заведение целую толпу ценителей. Самые высокопоставленные люди Багдада проявили интерес к его дарованию, ибо приправами своими он умел пробудить их уже давно притупившийся вкус. Словом, Симустафа стал любимым поваром всех самых богатых и знатных жителей города. Его трактир и сад всегда были полны теми, кто живет, чтобы есть, а не наоборот.

Приближенные халифа, что ни день, расхваливали изысканные блюда, которые они отведали у прекрасного трактирщика, но царь никак не отзывался на подобные разговоры — то ли из-за