Происхождение христианства - Карл Каутский

Тацит затем сообщает, что они отрицают культ изображений, и заключает: «Нравы иудеев бессмысленны и презренны» (Judaeorum mos — absurdus sordidusque). Сатирики охотно осмеивали иудеев, шутки на их счет всегда находили благодарную публику.

В своей четырнадцатой сатире Ювенал показывает, как пример отцов влияет на детей. Плохой пример подает отец, склоняющийся к иудейству: «Ты встречаешь людей, которым судьба послала отца, чтящего субботу. Такие люди поклоняются только облакам и богу неба. Они думают, что мясо свиней ничем не отличается от мяса людей, потому что отец воздерживается от употребления свинины. Скоро они подвергают себя обрезанию и презирают законы римлян. Зато иудейский закон они изучают и следуют всему, что написано в таинственном свитке Моисея. Только своим единоверцам показывают они путь, которого они не знают, только обрезанных (verpos) ведут они к источнику, к которому стремятся жаждущие. Так повелевает им отец, для которого каждый седьмой день есть день бездельный (ignavus)».

Чем больше росло социальное недовольство, тем больше возрастала вражда к иудеям.

Уже тогда она являлась наиболее удобным и безопасным средством для выражения недовольства государством и обществом. Нападать на аристократов и владельцев латифундий, ростовщиков и генералов было рискованно, иудеи же, несмотря на свои привилегии, находили у государственной власти незначительную защиту.

В начале императорской эпохи, когда обеднение крестьянства достигло уже высокой степени, когда в больших городах скопился многочисленный люмпен-пролетариат, стремившийся к грабежу, — местами дело доходило уже до формальных погромов.

Моммзен очень картинно описывает одно такое избиение иудеев, которое происходило при императоре Гае Калигуле (37–41 гг.), т. е. в эпоху, к которой обыкновенно относят смерть Христа:

«Внук Ирода Первого и прекрасной Мариаммы, названный по имени покровителя и друга его деда Агриппой, среди многочисленных живших тогда в Риме царских сыновей, быть может, самый ничтожный и испорченный и, несмотря на это или именно поэтому, любимец и друг детства нового императора, известный до того времени только своим развратом и долгами, — Агриппа получил от своего покровителя, которому он первый принес известие о смерти императора Тиберия, одно из вассальных иудейских княжеств и, кроме того, титул царя. В 38 г. он по дороге в свое новое царство проехал через Александрию, где он, за несколько месяцев перед этим, пытался устроить у еврейских банкиров заем. Когда он, в сопровождении великолепно разодетых трабантов, показался в царском платье на улицах, то это вполне естественно побудило неиудейское население этого пристрастного к зрелищам и скандалам города, относившееся притом к иудеям недоброжелательно, осмеять Агриппу. Но дело этим не ограничилось. Против иудеев устраивается погром. Отдельно расположенные иудейские дома подвергаются грабежу и сжигаются, лежащие в гавани иудейские суда были также разграблены, а иудеи, попавшиеся в неиудейских кварталах, были убиты.

Но против чисто иудейских кварталов нельзя было ничего добиться насилием. Тогда предводители придумали обратить все синагоги в храмы нового императора и поставить в них его статуи, а в главной синагоге выставить эту статую на колеснице. Что император Гай считал себя настоящим и действительным богом, знал весь мир, знали иудеи и префект. Последний, Авилий Флакк, деятельный человек и при Тиберии бывший прекрасным администратором, теперь же совершенно парализованный немилостью, в которой он находился у нового императора, и ожидая со дня на день отзыва, не постеснялся воспользоваться этим случаем для своей реабилитации. Он не только приказал особым эдиктом не мешать постановке статуй во всех синагогах, но даже провоцировал гонения на евреев. Особым указом он отменил празднование субботы. Он заявил в своих указах, что иудеи недозволенным путем завладели лучшей частью города. Им разрешено было остаться только в одном из пяти кварталов. Все остальные иудейские дома были отданы на разграбление черни, тогда как выгнанные иудеи массами валялись без крова на берегу моря. Никакие жалобы не помогали; тридцать восемь членов совета старейшин, управлявшего тогда иудеями вместо этнарха, были высечены публично в цирке. Четыреста домов были разрушены до основания; торговля прекратилась; работа мастерских приостановилась. Оставалось просить помощи у императора. К нему явились две депутации — иудейская, во главе которой стоял Филон, ученый нового иудейства, человек, обладавший скорее мягким, чем мужественным сердцем, но смело ставший на защиту своих в минуту бедствия, и депутация врагов иудейства, предводимая Апионом, тоже александрийским ученым и писателем: «пустозвон», как его называл император Тиберий, исполненный громких фраз и еще более громкой лжи, нахальнейший всезнайка и крайне самоуверенный, хорошо знавший если не людей, то их недостатки; прославленный ритор и демагог, он был опытный полемист, остроумен, бесстыден и безусловно лоялен. Результат аудиенции можно было заранее предвидеть. Император принял депутацию в то время, когда он осматривал новые строения в своих садах; но вместо того, чтобы выслушать депутатов, он предложил им несколько насмешливых вопросов, вызвавших громкий смех присутствовавших юдофобов. А так как он находился в хорошем расположении духа, то он только выразил сожаление, что эти в остальных отношениях недурные люди не могут постичь божественность его личности. Таким образом, победу одержал Апион, и всюду, где это угодно было врагам иудеев, синагоги были превращены в храмы Гаю».

Кому не придет в голову при чтении этого описания картины современных русских условий? И сходство не ограничивается одною лишь травлей евреев. Нельзя говорить о Калигуле, этом безумном звере на императорском троне, без того, чтобы не вспомнить о высоких покровителях погромов в России. Даже оригинальностью не отличается эта банда! В самом Риме было слишком много военных сил, и император слишком боялся всякого народного движения, чтобы допустить там такие сцены. Но как только императорская власть окрепла и цезари больше не нуждались в иудеях, они взялись за них вплотную. При их недоверии ко всякой, даже очень невинной организации это международное религиозное общество было им в высшей степени несимпатично.

Уже Тиберий начал гонения на иудеев. Причины их Иосиф Флавий описывает следующим образом: «В Риме жил один иудей, совершенно безбожный человек, который на родине совершил много преступлений и из страха наказания бежал оттуда. Он выдавал себя за учителя иудейского закона, соединился с тремя товарищами и уговорил Фульвию, знатную матрону, преданную иудейской религии и доверившуюся его указаниям, чтобы она послала в Иерусалимский храм подарок из пурпура и золота. Когда эти обманщики получили требуемый дар, они воспользовались им лично для себя, так как таково было их намерение с самого начала. Сатурнин, муж Фульвии, пожаловался своему другу, императору Тиберию, и этот сейчас же приказал, чтобы все иудеи оставили город Рим. Четыре тысячи отданы были в солдаты и посланы в Сардинию».

Это известие характеризует наклонность знатных дам римского придворного общества к иудейству. Если этот случай действительно послужил поводом к таким жестоким мерам против всего римского иудейства, то он, наверное, не являлся главной их причиной. Достаточно было бы наказать виновных, если бы не относились враждебно ко всему иудейству. Мы уже видели, что Гай Калигула относился к ним не менее враждебно. При Клавдии (41–54 гг.) иудеи были опять изгнаны из Рима, потому что они, как сообщает Светоний (Claudius, Cap. 25), под предводительством некоего Христа устроили беспорядки. Этот Христос был иудеем не от рождения, а греком, обратившимся в иудейство. И тут сведения и известия о ненависти к иудеям встречаются с известиями, свидетельствующими о силе иудейского прозелитизма.

Ясно, что при таком настроении господствующих классов и народной массы иудеи, несмотря на огромные успехи за границей, несмотря на растущую невозможность устроиться на родине, все сильнее тосковали по Иерусалиму и стремились туда, в этот единственный уголок земли, где они хотя бы в некоторой степени были хозяевами в доме, где все население состояло из иудеев, — единственный уголок земли, откуда должно было начаться обетованное иудейское царство, где страстно ожидаемый мессия мог основать владычество иудейства.

Глава 3. Борьба партий в Иерусалиме

Иерусалим продолжал оставаться центром, столицей иудейства, и вместе с иудейством рос и развивался также Иерусалим. Он снова стал богатым городом, большим городом с 200 000 душ населения, но свое значение и богатство он уже черпал не из военной силы или торговли между палестинскими народами, как при Давиде и Соломоне, а исключительно из храма Яхве. Каждый иудей, где бы он ни жил, должен был способствовать поддержанию храма и вносил ежегодно две драхмы как храмовой сбор, отсылавшийся в Иерусалим.