Библиотека душ - Ренсом Риггз

— Что за абсурдное обвинение! — воскликнул Бентам. — Ты это рассказала совету?! Вот почему я до сих пор прозябаю здесь, да?!

И не мог точно сказать, действительно ли он удивлен или только притворяется.

— Я знал, что ты всегда чувствовала угрозу со стороны моего интеллекта и исключительных лидерских качеств. Но чтобы опуститься до подобной лжи, лишь бы убрать меня со своей дороги… да ты знаешь, сколько лет я провел, пытаясь искоренить такую заразу, как употребление амброзии?! И что мне вообще делать с душой этого бедолаги?!

— То же самое, что хочет сделать с юным мистером Портманом наш брат, — ответила мисс Сапсан.

— Я даже не удостою это обвинение отрицанием. Я лишь хочу, чтобы эта пелена предубеждения спала, и ты бы увидела правду: я на твоей стороне, Альма, и всегда был.

— Ты на той стороне, которая отвечает твоим интересам в текущий момент.

Бентам вздохнул и устремил на нас с Эммой взгляд побитой собаки:

— Прощайте, дети. Было истинным удовольствием познакомиться с вами. Я отправляюсь домой: спасение всех ваших жизней отняло изрядно сил у этого старого тела. Но я надеюсь, однажды, когда к вашей директрисе вернется здравый смысл, мы встретимся снова.

Он коснулся края шляпы и вместе со своим медведем зашагал сквозь толпу, обратно через двор к башне.

— Ну и артист, — пробормотал я, хотя мне в самом деле было немного жаль его.

— Имбрины! — крикнула мисс Сапсан. — Следите за ним!

— Он, правда, украл душу Эйба? — спросила Эмма.

— Без доказательств мы не можем быть уверены, — ответила мисс Сапсан. — Но остальные его преступления вместе взятые достойны пожизненного изгнания.

Пока она смотрела, как он уходил, выражение ее лица постепенно смягчалось.

— Мои братья преподали мне суровый урок. Никто не может ранить вас так сильно, как люди, которых вы любите.

Ветер переменился, послав облако пепла, которое помогло скрыться тварям, в нашем направлении. Оно налетело быстрее, чем мы успели среагировать. Вокруг нас завыл колючий ветер, дневной свет померк. Послышалось резкое хлопанье крыльев, когда имбрины сменили обличия и взлетели, чтобы подняться над бурей. Мой пустóта опустился на колени, наклонил голову и заслонил лицо двумя свободными языками. Он был привычен к пепельной буре, но наши друзья нет. Я услышал, как они начали паниковать в темноте.

— Оставайтесь на месте! — прокричал я. — Она скоро уляжется!

— Все дышите через одежду! — скомандовала Эмма.

Когда буря чуть стихла, я услышал кое-что по другую сторону моста, отчего волосы у меня на шее встали дыбом. Три голоса баритоном пели в унисон песню, каждая строка которой перемежалась с тупыми ударами и стонами.

«Внемли звону молотков…»

Бац!

«Внемли стуку гвоздей!»

«А-а-а, мои ноги!»

«Что за веселье, виселицу строить…»

«Отпусти, отпусти!»

«…лекарство от всех хворей!»

«Пожалуйста, не надо больше! Я сдаюсь!»

А затем, когда пепел начал рассеиваться, появились Шэрон и три его здоровенных кузена, каждый из которых тащил присмиревшую тварь.

— Доброе утро всем! — крикнул Шэрон. — Ничего не потеряли?

Протерев глаза от пепла, наши друзья увидели, что те сделали и радостно загалдели.

— Шэрон, ты молодчина! — крикнула Эмма.

Вокруг нас приземлялись и принимали человеческое обличие имбрины. Пока они быстро надевали сброшенную одежду, мы почтительно не отрывали глаз от тварей.

Внезапно один из них вырвался от своего пленителя и побежал. Вместо того чтобы преследовать его, сборщик спокойно снял с пояса самый маленький молоток, расставил ноги и метнул его. Он закувыркался в воздухе, направляясь точно в голову твари, но то, что должно было стать идеальным нокаутом, провалилось, когда тварь пригнулась. Она бросилась к нагромождениям из металлолома на краю дороги. Когда мужчина уже вот-вот должен был скрыться между двумя хибарами, трещина на дороге изверглась, и столб оранжевого пламени охватил его.

И хотя это было ужасным зрелищем, все заулюлюкали и зааплодировали.

— Видите! — крикнул Шэрон. — Сам Акр хочет избавиться от них.

— Все это чудесно, — ответил я, — но что насчет Каула?

— Согласна, — откликнулась Эмма. — Все эти победы ничего не будут стоить, если мы не поймаем его. Правильно, мисс С?

Я оглянулся, но не увидел ее. Эмма оглядывалась тоже, ее глаза внимательно изучали толпу.

— Мисс Сапсан? — позвала она. В ее голосе послышалась паника.

Я заставил своего пустóту выпрямиться во весь рост, чтобы я мог лучше видеть.

— Кто-нибудь видел мисс Сапсан? — прокричал я.

Теперь уже все искали ее, вглядываясь в небо, на тот случай, если она все еще была в воздухе, и разглядывая землю, если она уже приземлилась, но все еще не превратилась в человека.

Затем откуда-то сзади раздался высокий, ликующий возглас, вклинившийся в хор наших голосов:

— Можете больше не искать, дети!

Какое-то время я не мог определить, откуда исходит голос. Он раздался снова:

— Делайте, как я говорю, и с ней ничего не случится!

И тогда я увидел, как из-за веток невысокого покрытого пеплом дерева, прямо у самых ворот крепости появилась знакомая фигура.

Каул. Тщедушный человечек, ни оружия в руках, ни охраны рядом с ним. Его лицо было бледным и искажено какой-то неестественно широкой улыбкой, а глаза скрыты за выпуклыми солнечными очками, похожими на глаза насекомого. Он разоделся в плащ, накидку, золотые цепи и пышный шелковый бант. Он выглядел совершенно невменяемо, словно какой-то безумный доктор из готического романа, который провел слишком много экспериментов на самом себе. И именно его очевидное безумие, я думаю, и то, что все мы знали, что он способен на любое злодеяние, удерживали нас от того, чтобы не броситься на него и не разорвать на части. Человек вроде Каула никогда не бывает таким беззащитным, каким кажется.

— Где мисс Сапсан? — крикнул я, вызвав хор похожих возгласов от имбрин и странных за моей спиной.

— Там где ей и положено быть, — ответил Каул. — Со своей семьей.

Последнее облако пепла за его спиной унесло ветром, открыв нашему взору Бентама и мисс Сапсан. Последняя была в человеческом обличии, и ее держал в лапах медведь Бентама. Но хотя ее глаза сверкали гневом, она прекрасно знала, что лучше не бороться с обладающим острыми когтями и вспыльчивым нравом медведем.

Это было похоже на повторяющийся кошмар, который мы были обречены видеть снова и снова: мисс Сапсан похитили, на этот раз Бентам. Он стоял чуть позади своего медведя, опустив глаза, словно стыдясь встретиться с нами взглядом.

Шокированные и гневные крики раздались среди странных и имбрин.

— Бентам! — выкрикнул я. — Отпусти ее!

— Ты вероломный ублюдок! — воскликнула Эмма.

Бентам поднял голову и посмотрел на нас:

— Не далее как десять минут назад, — произнес он высоким и надменным тоном, — я был предан вам. Я мог выдать вас своему брату несколько дней назад, но я не сделал этого.

Прищурившись, он посмотрел на мисс Сапсан:

— Я выбрал тебя, Альма, потому что верил, наивно, как видно, что если я помогу тебе и твоим подопечным, ты поймешь, как несправедливо ты судила обо мне, поднимешься, наконец, над прежними разногласиями и оставишь прошлое в прошлом.

— Тебя отправят в Безжалостную Пустошь за это! — выкрикнула мисс Сапсан.

— Я больше не боюсь твоего жалкого совета! — воскликнул Бентам. — Вы больше не удержите меня!

Он стукнул тростью об землю:

— Пи-Ти, намордник!

Медведь прижал свою лапу к лицу мисс Сапсан.

Каул зашагал к брату и сестре, широко улыбаясь и раскинув руки:

— Бенни принял решение постоять за себя, и я со своей стороны, поздравляю его с этим! Что может быть лучше воссоединения семьи!

Неожиданно Бентама дернуло назад какой-то невидимой силой. У его горла сверкнул нож.

— Вели медведю отпустить мисс Сапсан, иначе! — прокричал знакомый голос.

— Миллард! — ахнул кто-то, и это шепотом разнеслось по нашей толпе.

Это и в самом деле был Миллард, раздетый и невидимый. Бентам выглядел напуганным, но Каул, похоже, был всего лишь раздосадован. Он вытащил из глубокого кармана в своем плаще антикварный многоствольный пистолет и направил его в голову Бентама:

— Отпустишь ее, и я убью тебя, братец.

— Мы же заключили договор! — запротестовал Бентам.

— И твоя уступка требованиям голого мальчишки с тупым ножом, будет считаться расторжением этого договора, — Каул взвел курок, подошел ближе, держа пистолет в вытянутой руке, пока его дуло не уткнулось в висок Бентама, и обратился к Милларду: — Если ты вынудишь меня убить моего единственного брата, считай, твоя имбрина тоже мертва.