Стрекоза в янтаре - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что тут смешного? — спросила я, видя, как он все еще улыбается, провожая глазами нежно колышущиеся кружевные юбки дамы.
Эти слова заставили его вспомнить о моем присутствии, и он снова улыбнулся — на этот раз мне.
— Да ничего особенного, англичаночка. Просто ты сказала о победах, и я вспомнил, что первая моя дуэль, да, по правде сказать, и последняя, состоялась именно из-за Аннализы де Марильяк. Мне было восемнадцать.
Голос его звучал немного мечтательно, и он следил глазами за темным париком с короткими завитками, мелькавшим в толпе. Перед ним склонялись напудренные головы и белоснежные локоны; среди этих пышных волн то здесь, то там мелькали парики с розоватым оттенком — последний крик моды.
— Дуэль? Но с кем? — спросила я, ища глазами возле китайской куколки господина, которому могло бы взбрести в голову продолжить старую ссору.
— О, его здесь нет, — ответил Джейми, заметив и верно истолковав мой взгляд. — Он умер.
— Ты убил его?
Взволнованная, я произнесла эти слова громче, чем следовало бы. Несколько голов с любопытством повернулись в нашу сторону. Джейми подхватил меня под локоть и торопливо отвел к стеклянной створчатой двери.
— Потише, англичаночка! Нет, я его не убивал. Хотел, — злобно добавил он, — но не убил. Он умер два года назад от болезни горла. Джаред сказал.
Он вывел меня в сад, на аллею, освещенную фонарями. Их держали слуги, стоявшие, словно швартовые тумбы, через каждые пять футов — от террасы до фонтана, которым заканчивалась аллея. В центре над поблескивающей темной водой выступали туловища четырех дельфинов, поливающих струями довольно раздраженного на вид Тритона, пытавшегося отогнать их трезубцем, впрочем, безуспешно.
— Не томи меня! — потребовала я, когда мы удалились от террасы на достаточное расстояние. — Что произошло?
— Ладно, так и быть. — Он вздохнул. — Ты, наверное, заметила, что эта Аннализа довольно хорошенькая?
— Правда? Ну, раз уж даже ты так считаешь, придется, видно, признать этот факт, — нарочито ласковым тоном заметила я.
При этом глаза мои злобно сверкнули, а рот искривила ироническая усмешка.
— Да. Так вот… Я был в Париже не единственным кавалером, придерживающимся этого мнения. Я совершенно потерял голову. Бродил, словно в тумане, караулил на улице, в надежде увидеть, как она выходит из дома и садится в карету. Джаред говорил, что камзол болтался на мне как на вешалке, и вообще я походил на воронье пугало с всклокоченными волосами.
Он бессознательно провел рукой по волосам, туго стянутым на затылке синей лентой с безупречно завязанным бантом.
— Забывал есть…
— Забывал есть? Господи, похоже, дела твои были действительно плохи, — заметила я.
Он усмехнулся.
— Да. Но стало еще хуже, когда она начала флиртовать с Шарлем Голуазом. Надо заметить, — честно признался он, — что она флиртовала с каждым первым встречным. Что было, то было, но, на мой взгляд, слишком часто она выбирала этого Шарля соседом по столу, слишком много с ним танцевала и… Короче, англичаночка, как-то раз поздно вечером я застиг их целующимися на террасе под луной и вызвал его на дуэль.
К этому времени мы уже дошли до фонтана. Джейми остановился, и мы присели на бортик, там, где водяная пыль из толстогубых пастей дельфинов нас не доставала. Джейми опустил руку в темную воду, затем поднял и задумчиво созерцал серебристые капли, стекающие с пальцев.
— Тогда в Париже дуэли были категорически запрещены, как, впрочем, и сейчас. Но удобное местечко всегда можно было отыскать. Выбирать должен был он. Он и нашел, в Булонском лесу. Поляну рядом с дорогой Семи Святых, ее надежно укрывала от любопытных взоров дубовая рощица. Выбор оружия тоже принадлежал ему. Я предпочел бы пистолеты, но он выбрал шпаги.
— Но почему? Ты достал бы его с любого расстояния!
Я не была экспертом по этой части, но все же кое-что знала о стратегии и тактике фехтования. Раз в два-три дня Джейми с Муртой упражнялись в саду: со звоном скрещивали они шпаги, парировали удары, прыгали, делали выпады — к вящему восторгу слуг обоего пола, которые высыпали на балкон полюбоваться.
— Почему он выбрал шпаги? Да потому, что владеет этим оружием чертовски здорово. К тому же, как я догадываюсь, он опасался, что я могу застрелить его по чистой случайности. Он ведь понимал, что убивать его я не собираюсь, просто хочу унизить. Шарль знал, что я прекращу бой после первой же крови, — добавил он. — Нет, он был далеко не дурак, этот Шарль.
И Джейми печально покачал головой.
От влаги, исходившей от фонтана, выбившиеся из моей прически пряди закурчавились и обрамляли теперь лицо облаком мелких локонов. Я отбросила их назад и спросила:
— Ну и удалось тебе его унизить?
— Ранить, по крайней мере, удалось.
Уловив в его тоне нотку удовлетворения, я удивленно приподняла бровь.
— Он обучался этому искусству у самого ле Жене, одного из лучших фехтовальщиков Франции, зацепить его было труднее, чем муху, тем более что я фехтовал правой.
Он снова провел рукой по волосам, словно проверяя, в порядке ли прическа.
— Помню еще, прическа у меня растрепалась — сломалась шпилька, и ветер задувал волосы прямо в глаза. Поэтому я видел перед собой просто белое пятно: Шарль был в белой рубашке. Пятно, делающее выпады и верткое, точно гольян. Ну а потом я все же его достал… Знаешь, как прокалывают рыбу кинжалом? Он так взвыл, словно его пронзили насквозь, хотя я только задел руку. Тут наконец я убрал волосы с лица и, обернувшись, увидел, что на краю лужайки стоит Аннализа. Глаза у нее были огромные и темные, как озера.
Он указал на отливающую серебром гладь воды.
— Так вот, я убрал шпагу, откинул волосы и стоял, ожидая, что она бросится ко мне в объятия…
— Гм… — деликатно хмыкнула я. — Однако она, очевидно, не бросилась?
— Ах, что я тогда понимал в женщинах! — воскликнул он. — Нет! Она подбежала к нему, рухнула рядом на колени.
Он насмешливо и одновременно разочарованно фыркнул.
— Месяц спустя они поженились. Вот так!
Он беспомощно пожал плечами, губы искривила горькая усмешка.
— Итак, сердце мое было разбито. Я вернулся в Шотландию и предавался там скорби в течение нескольких недель, пока у отца окончательно не лопнуло терпение.
Он усмехнулся.
— Знаешь, я даже подумывал уйти в монахи. Однажды за ужином сказал об этом отцу, думая где-то
