Подарок - Сесилия Ахерн

— Пять. — Она нахмурилась.

— Ей пять лет, — сказал Лу, обращаясь к мужчине. — Какой размер обычно бывает у пятилетних?

— Смотря какой ребенок.

Вздохнув, Лу вытащил свой «Блэкбери», но очереди, однако, не уступил. Стоявший за ним с кенгурятником на животе Самодовольный Папаша сказал поверх его головы:

— Две пары четвертого размера, одна третьего и одиннадцатый, пожалуйста.

В ожидании ответа на «Блэкбери» Лу таращил глаза и гримасничал, изображая Самодовольного Папашу. Люси, посмеиваясь, тоже стала гримасничать.

— Алло?

— Какой размер у Люси? Рут засмеялась.

— Двадцать шесть.

— Ладно. Спасибо. — Он дал отбой.

Выйдя на лед, Лу сразу же ухватился за бортик. Взяв за руку Люси, он повел ее по льду. Рут стояла с Пудом, который брыкался и, возбужденно прыгая в коляске, тыкал пальцем вокруг.

— Погоди, милая. — И голос, и ноги в щиколотках у него дрожали. — Лед — штука опасная, надо двигаться осторожно. Держись-ка лучше за бортик, ладно?

Люси взялась одной рукой за бортик и медленно заковыляла по льду, пока Лу балансировал на тонких лезвиях.

Потом Люси попробовала двигаться быстрее.

— Осторожно, лапочка, — дрожащим голосом сказал Лу, с опаской глядя на холодный твердый лед, — страшно было вообразить, чем может обернуться падение на этот лед. Он даже и вспомнить не мог, когда падал в последний раз — должно быть, в детстве, ведь падения — это неизбежный спутник детства.

Расстояние между ним и Люси все росло.

— Не отставай от нее, Лу! — крикнула Рут, находившаяся по другую сторону бортика. Она шла там с ним вровень, и он различал в ее голосе усмешку.

— Тебе, кажется, это доставляет удовольствие. — Он даже глаз на нее не поднимал, настолько поглощен был своими стараниями устоять на ногах.

— Конечно.

Оттолкнувшись левой ногой движением, которое вышло более размашистым, чем он намеревался, он чуть не рухнул на лед. Чувствуя себя каким-то Бемби, делающим первые шаги, он заковылял вперед, вихляясь и беспорядочно дергаясь всем телом, как муха, попавшая в липкий джем. Совсем близко от него раздавался теперь уже отчетливый смех Рут. Но он все-таки продвигался вперед. Оторвав наконец взгляд ото льда, он не сводил его с Люси: еле видимая теперь в своем красном пальто, она была уже на середине катка.

Самодовольный Папаша промчался мимо него, мерно взмахивая руками — эдакий бобслеист на соревнованиях. В своем стремительном скольжении он чуть не сбил Лу с ног. Следом за отцом катили его детишки. Они держались за руки и — не почудилось ли это Лу? — пели. Да, пели! Осторожно оторвавшись от бортика, он выпрямился, стараясь сохранить равновесие. Затем очень постепенно сделал скользящий шаг вперед и чуть не упал навзничь, спина его выгнулась, и еще секунда — и он оказался бы в позе краба, но он удержался на ногах.

— Привет, папа! — крикнула Люси. Она проехала мимо, завершая первый круг.

Лу отъехал от бортика и от неуклюжих новичков, ковылявших рядом; он вознамерился сравняться с Самодовольным Папашей и победить его, катавшегося как заправский спортсмен.

Теперь и Лу находился почти на середине. Приободрившись и почувствовав себя увереннее, он двинулся дальше, стараясь помогать себе руками, как это делали другие. Он набирал скорость. Обходя детей и увертываясь от стариков, он скользил по льду, согнувшись в три погибели и размахивая руками, больше похожий на хоккеиста, чем на грациозного конькобежца. То и дело он натыкался на детей, сбивая с ног некоторых из них. Какой-то ребенок даже заплакал. Он врезался в катавшуюся взявшись за руки парочку. Занятый тем, чтоб не упасть, он не имел даже времени извиняться. Он проехал мимо Люси, но остановиться не смог, он катил все быстрее и быстрее, нарезая круги. Свет фонариков на деревьях расплывался перед глазами. Звуки и фигуры катающихся сливались, кружа вокруг. Как будто крутишься на карусели. Он улыбался, с каждым кругом напряжение ослабевало. Он миновал Самодовольного Папашу, промчался мимо Рут, окликнувшей его и щелкнувшей снимок. Остановиться он не мог. Он и не хотел останавливаться, не зная, как это сделать. Он радовался ветру, ерошившему его волосы, городским огням вокруг, свежему морозному воздуху, небу и звездам, зажигавшимся на нем с наступлением вечера и темноты, сгустившейся в этот ранний час. Он чувствовал свободу и был полон жизни, что не случалось с ним уже давно. Он кружил еще и еще.

«Александра» и ее экипаж в третий, и последний, раз переменили курс. За последний час скорость и согласованность их действий увеличились, и Лу справлялся со всем, что вызывало заминки ранее.

Они подходили к последнему бую, и надо было еще раз опустить спинакер.

Лу проверил концы. Джеф поднял парус, Лу привел его в бейдевинд, а Люк снял его с крюйсов. Роберт изготовился принять свободный конец грота-шкота, чтобы им можно было тащить спинакер. Как только он занял свое место, работа закипела. Джеф отпустил фал и помог стащить вниз спинакер. Джой отпустил ванту, чтобы спинакер мог болтаться, как флаг, за бортом судна. Когда спинакер был втянут на яхту, Люк установил парус к ветру, меняя курс, Джой сделал то же самое с миттель-шпангоутом, Джеф спустил мачту, и Лу уложил ее.

Со спущенным напоследок спинакером и приближаясь к линии финиша, они радировали дежурному на полосе частот 37 и стали ждать результата. Они были не первыми, но радовались и тому, как все вышло. На финише Лу взглянул на Квентина, и они обменялись улыбками. Ни тот ни другой не сказали ни слова. В словах они не нуждались. И без слов все было понятно.

Лежа на спине посреди катка и глядя на проносящихся мимо него людей, Лу хватался руками за ноющую грудь, стараясь унять смех, и не мог. С ним случилось то, чего он всю жизнь так боялся, — он упал самым трагическим и самым смешным образом. Он валялся посреди катка, и Люси, тоже смеясь, тянула его за руку, пытаясь поднять. Они скользили с ней по кругу, когда Лу в припадке самонадеянности споткнулся и упал на спину. К счастью, он ничего себе не сломал, пострадала лишь его гордость, но даже это не слишком его опечалило.

Он позволял Люси думать, будто она помогает ему подняться, таща его за руку. Он взглянул на Рут и увидел вспышку: она сделала новый кадр. Он поймал ее взгляд и улыбнулся.

За весь вечер они ничего не сказали друг другу о проведенном дне. В словах они не нуждались. И без слов все было понятно.

Это был лучший день в их жизни.

26

Все началось с мыши

В понедельник, наступивший после тех выходных, когда Лу Сафферн ходил на яхте и катался на коньках, он плыл по коридору, направляясь к кабинету с большим столом и лучшим освещением. Был канун Рождества, и в офисе было почти пусто. Но те немногие, в будничной одежде, кто встретился ему в холлах и приемных, хлопали его по спине, крепко жали ему руку и поздравляли. Свершилось. Шедший за ним Гейб, помогая ему, тащил коробку с папками. Канун Рождества был последним днем перед каникулами, когда Лу имел возможность все разобрать и приготовить для работы. Рут хотела, чтобы он поехал с ней и детьми в город — побродить там и окунуться в праздничную атмосферу, но вместо этого он счел за лучшее ознакомиться с новой своей работой, с тем чтобы, вернувшись в Новом году, не тратить время, раскачиваясь и приноравливаясь. Будь то канун Рождества или нет, откладывать намеченное он не собирался.