Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Несколько секунд приглушённый свет сиял сквозь пламя из трещин в броне, и затем Мортарион — Повелитель Смерти и Бледный Король — взорвался. Яркость вспышки не уступала яркости перегруженного плазменного реактора.

Драйго и всех в радиусе сорока девяти шагов оторвало от земли и отбросило. Куски разбитого доспеха примарха разлетелись дождём, словно осколки снарядов.

Серый Рыцарь оглянулся, чтобы посмотреть на то, что осталось от упавшего на спину мертвенно-бледного гиганта. Порванные крылья слабо подёргивались на утихавшем ветру.

Узревшая, как повергли их предводителя, орда обратилась в бегство.

Снова подняв Титановый меч, Драйго направился к упавшему Мортариону. Примарх дрожал и дёргался, плоть слезла почти со всего тела, виднелись обнажённые мышцы и мощный скелет. Внутренности свободно свисали или вывалились наружу. Земля вокруг почернела. Жалобное дыхание и хныканье вырывались из безгубого черепа, они могли вызвать жалость, если бы не были неописуемо мерзкими.

Несмотря на всё увиденное, Драйго понимал, что враг не побеждён, не до конца. Сейчас бессмертный князь демонов всего на всего рассеется в эфирных ветрах, чтобы снова собраться с силами и вернуться в физический мир, в котором он так крепко укоренился. Пока они не могли сражаться с Мортарионом на своих условиях, Серые Рыцари не могли связать его, как любого из Конклава Диаболус — они могли только задержать и отсрочить неизбежное. Возможно, когда нибудь “тот”, которого так боялся Повелитель Смерти, возвысится, дабы уничтожить его навсегда.

Но не сегодня. Так или иначе, судьбу удалось обмануть. Драйго не собирался гадать, как это отразится на будущем.

Он расстегнул повреждённые зажимы шлема и посмотрел на поверженного Мортариона. Пустые глазницы всё ещё горели остаточным тёмным светом, падший примарх царапал воздух дрожащими руками. Стоя над ним, Драйго видел сердце князя демонов, оно продолжало устрашающе биться в открытой груди.

Он мрачно улыбнулся.

— Что ж, ради будущего.

Мортарион зашипел, тщетно пытаясь отползти от неминуемого поцелуя острия Титанового меча, но Драйго удержал его, широко развёл сломанные рёбра и надрезал гнилое мясо демонического сердца.

Мортарион закричал.

В имени — сила. Сила в именах тех, кто жил и умер за Императора, и Драйго не мог даже подумать ни о каком имени, которое сильнее свяжет гнилостную душу Повелителя Смерти, чем имени Линуса Геронитана.

Грохот орудий стал ближе. Пока его боевые братья преследовали обратившуюся в бегство чумную орду, Кальдор Драйго выпрямился в полный рост, дабы исполнить своё предназначение и оборвать крики Мортариона последним завершающим ударом клинка.

Серый Рыцарь взревел, удар, и крики оборвались.

Гай Хейли

Смерть Единства

Не переведено.

Бен Каунтер

Малодракс

Не переведено.

Бен Каунтер

Скрещенные клинки

Не переведено.

Бен Каунтер

Мир-механизм

Не переведено.

Дэвид Эннендейл

Сверхдемон

Провидец Бури

Не переведено.

Капитан Теней

Не переведено.

Повелитель кузни

Не переведено.

Джош Рейнольдс

Мастер охоты

Не переведено.

Каван Скотт

Жатва чумы

Не переведено.

Стив Лайонс

Машины войны

Не переведено.

Грэм Лион

Броня веры

Не переведено.

Крис Райт

Несломленный

Пригнув голову и держа болтер на отлете, он вприпрыжку несется по земле, изломанной войной, длившейся на протяжении жизни целого поколения смертных.

Он бежит так быстро, что это кажется невозможным, становится серо-стальным размытым пятном на песках пустыни; броня стонет от напряжения сервоприводов, доведенных до предела волей охотника, облаченного в доспех. Он — облако пыли, мстительный джинн, выпущенный на поджаренную солнцем пустошь.

Мир вокруг него воет от ярости, огонь раскалывает небеса, дрожат и колышутся янтарные облака. Каждый шаг воина — нарушение границы, внесение чужеродного вещества на измученную почву.

Эта планета ненавидит его. Она ненавидит его броню, выкованную в мире беспощадных морозов. Она ненавидит резные угловатые руны на его наплечниках, покрытые чернью и забитые пылью, от которой здесь страдает всё и вся. Она ненавидит одиночество воина, ведь Армагеддон — планета бессчетных армий, легионов, растягивающихся от одного иссеченного молниями горизонта до другого. И, пока он бежит, мир вокруг пытается замедлить его, лишить дыхания и схватить, не отпуская.

Он питается этой ненавистью и смеется, поднимая взгляд к небесам, светящимся янтарем. Чувствуя спиной жестокий жар, воин рычит, требуя ещё. У западного края пустыни мелькают кроваво-красные искры, и громыхание зарождающейся бури волнует пыль.

Сейчас он тяжело дышит, слюна становится тягучей. Воин бежит уже несколько часов, поддерживая ритм с того момента, как транспортник доставил его в глубокую пустыню. Впереди жмется к земле скалистая гряда, торчащая из песков, словно кость; остроконечная, вздымающаяся волнами, она возвышается над окружающими равнинами. Этот хребет в две сотни метров высотой, зазубренный и высушенный, исчерчен руслами ручьев, по которым никогда больше не потечёт вода.

Повысив разрешение смотровых устройств шлема, он оглядывает плоскую вершину, увенчанную чахлым кустарником. Гряда — цель воина, крепость, цитадель, естественный бастион из голых камней и отшлифованных ветром колонн, стоящий посреди запекшегося участка пустыни. Яростный ксеноскот разобьется об эти скалы, словно волна пролитой крови, и, пенясь, отхлынет назад, в жаждущую землю. Воин намерен позаботиться об этом.

Он скалится и дышит часто, словно пёс, слыша преследователей-чужаков. Учуяв его след, враги покинули ямы и башни вдоль берега реки, в километре к востоку. Сейчас воин представляет их себе — ревущих, топающих, взбешенных. Ксеносы придут, пронесшись по пескам, отчаянно желая сразить его, переломать хребет и втоптать безжизненное тело в алую грязь.

Боевой дух воина поет от подобных мыслей; он чувствует, как топор колотится по бедру, гневно требуя выхватить себя.

Ещё рано. Пусть сначала чужаки настигнут его, столпятся вокруг и, плюясь в лицо, зарычат распахнутыми клыкастыми пастями.

Воин несется вперед, продолжая бежать — но, хоть за ним и гонятся, он не убегает от ксеносов. Он никогда в жизни не убегал ни от одного врага.

Сзади стелется пыль, завиваясь подобно полам плаща. Небеса пылают, и воздух дрожит от жара.

Приближается вершина гряды, и на мгновение кажется, что это каирн[14] на одном из пиков Асахейма.

— Как там его зовут?

У Хольта фол Вергиона, командира полка, скверная память на имена. Он держит в уме множество информации и с идеальной точностью отдает приказы на развёртывание, но имена живых и мертвых ускользают от него — ведь их было так много.

Хольту без промедления отвечает комиссар Ферд Нагро, смотрящий в объектив магнокуляров дальнего действия.

— Свейн, — говорит офицер с вечно недовольным выражением лица. — Он назвал себя Свейном Последним-из-Восьми.

Вергион хмыкает в ответ; его узкий подбородок уже покрыт потом, а ведь не прошло и часа после рассвета, сиявшего красным огнём. Полковник чувствует, как поднимается пыль, проникая, профильтровываясь, проползая во все мелкие щёлки.

— Что это значит?

— Его отделение погибло, — объясняет Нагро, опустив магнокуляры. — Он — выживший воин.

— И потери в отряде не восполнят?

— Нет, — комиссар произносит это с мрачным одобрением.

Повсюду вокруг них выхлопные трубы подкармливают ядовитое месиво атмосферы Армагеддона. Колонны «Химер», покачиваясь, тянутся сквозь пыль, оставляя за собой копоть и длинные следы траков. Над головой проносится звено «Валькирий», летящих на низкой высоте; скошенные крылья штурмовиков увешаны оружием. Ряды бойцов в горчично-желтых мундирах, обмотав дыхательные маски мокрыми тряпками, устало бредут сквозь облака пыли к оставшимся бронетранспортерам, которые снова повезут их на бесплодные, отмеченные смертью поля сражений между городами-ульями.

Командование полка, опередив собственный авангард, разместилось на покрытой кустарником возвышенности, чтобы проследить за окончанием сбора. Сейчас 172-й хорошо справляется за счёт опыта — полк перебрасывают с места на место уже семь месяцев, и сложно вспомнить, когда солдаты последний раз спали на чем-то неподвижном.