Между плахой и секирой - Юрий Брайдер

Продолжая коситься на диковинное создание, он присел на корточки и отер пот с лица, уже даже не бледного, а синеватого. Всем было понятно, что их проводник занемог, но справиться о его здоровье или хотя бы посочувствовать ни у кого почему-то язык не поворачивался.

– Надо доставить сюда того мертвеца. – Эту недлинную фразу Эрикс выдавил с явным усилием, в несколько приемов.

– Товарищи Цыпф и Толгай! – по-фельдфебельски выпучился Смыков. – Выполняйте приказание!

Лева на этот демарш отозвался так:

– Я, в принципе, конечно, не против. Но тогда у вас будет сразу два трупа. Тот, о котором идет речь, и мой собственный.

– В таком случае отставить! – Здравый смысл редко покидал Смыкова, и он сразу понял, что Лева не лукавит. – Я сам схожу.

Отсутствовали они куда дольше, чем ожидалось, и вернулись обескураженные, что было заметно даже по физиономии Толгая, обычно невозмутимой, как лик бога войны Сульдэ.

– Нет его там! – Для большей убедительности Смыков развел руками. – Мы аж до того самого места дошли, где волосатые ноги топали.

– Что же, он ушел, по-твоему? – недоверчиво переспросил Зяблик.

– Вы у меня спрашиваете? – внезапно рассвирепел Смыков. – Может, и ушел! Если не верите, сходите и посмотрите! На месте-то стоя, хорошо трепаться!… Кстати, там какой-то гомон в туннеле слышен. Чует моя душа, что это аггелы по нашему следу идут.

– Самоубийцы они, что ли, – хмыкнул Зяблик.

– Вернемся немного назад и поищем обходной путь, – сказал Эрикс, с натугой вставая.

– А если рискнуть? Сами взгляните, какая мирная тварь. Лежит себе и еле дышит. – Похоже, что возвращения назад Смыков боялся даже больше, чем пути в неизвестность.

– Здесь рисковать нельзя, – только и ответил Эрикс.

Зато Зяблик не пожалел для друга теплых слов:

– Сам подумай, чудо гороховое, ради какой нужды эта гадина тут развалилась. Жрать-то ей что-то надо! А травка, сам видишь, вокруг не произрастает. Другими продуктами она питается. Такими лопухами, как ты!

Несмотря на горячие, но малоаргументированные возражения Смыкова, ватага двинулась назад. Новый сюрприз настиг их уже через сотню шагов. Лилечка вдруг завизжала, выставив перед собой руки с растопыренными пальцами.

– Ой, мамочки! – причитала она. – Смотрите, смотрите! Почернели!

Ее нежная кожа и в самом деле темнела с катастрофической быстротой. Сначала она приобрела цвет густого загара, потом – кофе с молоком и наконец сапожной ваксы. Нельзя сказать, что Лилечка от этого подурнела, но, во всяком случае, вид приобрела диковатый.

Впрочем, ее участь разделили и все остальные члены ватаги, однако неудовольствие высказал один только Смыков, имевший опыт общения с негроидной расой и по этой причине тайно придерживающийся расистских убеждений.

– А вот это уже форменное издевательство! – заявил он неизвестно в чей адрес. – Как я в таком виде домой вернусь? Меня там дядей Томом будут дразнить!

– Лучше быть черным, но живым, чем белым и мертвым! – с пафосом произнесла Верка, которой благоприобретенная смуглявость очень шла, особенно в сочетании со светлыми волосами.

Лилечку удалось утихомирить только угрозой бросить ее в подземелье одну. Восстановив порядок, снова тронулись в путь, но драгоценное время было уже потеряно. Впереди действительно слышались топот аггелов и голоса их командиров.

Поперечный туннель, к которому так стремились беглецы, уже раскрыл перед ними свой зев, расписанный зелеными надписями (все буквы узнавались, все слова читались, но смысл – даже примерный – безнадежно ускользал), когда из-за поворота вывернули трое аггелов, скорее всего передовой дозор.

Обоюдную растерянность первыми преодолели наши герои, да и неудивительно – аггелы никак не ожидали, что столкнутся с ними нос к носу, а кроме того, черные рожи могли ввести в заблуждение кого угодно.

На какое– то время оба отряда смешались. Так уж получилось, что первыми в схватку пришлось вступить не заправским бойцам вроде Зяблика или Толгая, а тем, кто изначально считался в ватаге обузой.

Лилечка, буквально налетев на мрачного типа, у которого из ноздрей так густо торчал волос, что казалось, будто бы он носит усы щеточкой, немедленно вцепилась зубами в его руку, сжимавшую пистолет, на ее счастье, не поставленный на боевой взвод. Аггел, конечно, мог одним ударом свободной руки отшвырнуть девушку куда подальше, но ему было не до этого – напавшая с другой стороны Верка, используя с детства любимый прием, пустила в ход свои успевшие изрядно отрасти ногти.

В дозор аггелы скорее всего выслали тех, кто не представлял для них особой ценности, иначе чем еще можно было объяснить тот факт, что перед Левой Цыпфом оказался мозглявый паренек, косой, как Соловей-разбойник, который, как известно, одним глазом смотрел на Киев, а другим на Чернигов. Это была битва равных по силе противников. И тот и другой напрочь забыли про огнестрельное оружие. Лева нанес удар первым и промахнулся. Аггел ответил тем же: тоже ударил и тоже не попал. Затем они обнялись, как друзья, много лет не видевшие друг друга, и рухнули на пол.

Пока третий аггел решал, кому из собратьев прийти на помощь в первую очередь, перед ним возникло жуткое зрелище – негр с рожей татарина, да еще и вежливо разговаривающий по-русски.

– Получите, пжалста! – сказал Толгай, замахиваясь саблей, и это были последние слова, которые услышал в своей жизни нерасторопный аггел.

Он оказался единственной жертвой стычки. Двум остальным Зяблик и Смыков уже заламывали руки, причем одинаковыми милицейскими приемчиками. Цыпф, чудом не лишившийся в потасовке единственных очков, успокаивал Лилечку, до крови прокусившую запястье аггела и по этой причине боявшуюся отравления. Верка со всех сторон рассматривала свою правую руку и ругалась, используя полузабытые медицинские термины:

– Ах ты грыжа паховая! Ах ты шишка геморройная! Я из-за тебя самый любимый ноготок сломала!

Дело закончилось без выстрелов, и это давало возможность на некоторое время оттянуть встречу с преследователями, пока еще ничего не заподозрившими. Оставалось неясным, как поступить с двумя пленниками и одним трупом, оставлять который на месте было никак нельзя.

Тут Смыкову, давно раскусившему планы Эрикса, касавшиеся загадочно исчезнувшего мертвеца, пришла в голову одна идея, если и не гениальная, то по крайней мере оригинальная. Однако суть ее он до поры до времени решил не раскрывать.

– Все, возвращаемся! – заторопился Смыков. – Покойника берем с собой. Если та тварь вздумает кусаться, будет чем ей пасть заткнуть. А ну, граждане рогатые, хватайте своего товарища! Только аккуратней, чтобы крови не осталось.