Сладкий роман - Людмила Бояджиева

— Перестань канючить, Руффо. Противно! У тебя что, месячные начались? — Даже сквозь сизую щетину на щеках Зазы пылали багровые пятна негодования.

— Прими-ка лучше успокоительное, а то ещё инсульт хватит. Говорят, последнее время ты слишком много валяешься в постели с темпераментными телками. И, говорят, впустую…

Сол успел удержать кулак Шефа, направленный в нежный двойной подбородок теоретика.

— Перестаньте, и так слишком жарко… Успеете выяснить отношения. После премьеры. Я предлагаю срочную замену: Марте Тиммонс это как раз то, что надо. И Квентину не составит труда обработать крошку — он имеет на неё особое влияние.

— Помолчи, растяпа… — Шеф внезапно успокоился и выглядел задумчивым. — Вот содрать бы с тебя приличный штраф за принесенный ущерб! Ведь это ты непосредственно работал с «объектом» и не сумел заболтать как следует… Почему это мы — взрослые мужики (Заза покосился на Руффо), не щадя живота своего и кошельков, денно и нощно думаем о перспективах киноискусства, а этой шлюшке на него на…?! Да потому, что ты, Соломон, не сумел убедить её. Внушить, подчинить, если изволите… Скверно…

— Я приму во внимание свои упущения… В следующий раз постараюсь не подкачать. — Живо заверил Сол, радуясь, что буря миновала.

— Следующего раза не будет, — мрачно постановил Шеф.

— Мы закрываем эксперимент? — остолбенел Руффо.

— Мы будем искать новые формы сотрудничества с необходимыми людьми. И только мы сами, слышишь, Сол, сами будем решать, кто нам необходим. Я имею ввиду себя, Хогана и Квентина. Не забывайся, Соломон. Ты всего лишь исполнитель.

— Что же мне делать, Заза? Как поступить с Д. Д.? — поник Сол.

— Ждать распоряжений и слушаться. И никакой инициативы, господин Барсак. Как никак вы пока на службе, а не на скамье подсудимых.

Шеф даже не попытался улыбнуться свей шутке.

После возвращения из Вены Дикси потянуло на домашний уют. Парижская квартира дохнула затхлостью, тленом, печалью давно ушедшей, отзвучавшей жизни. Тени семейства Алленов смущенно жались по углам, оттесненные поселившимися здесь вслед за ними образами. Их-то как раз Дикси и не хотела видеть: пьяненькую богемную братию, случайных любовников, неблагодарного Чака, мрачного Вилли… Да ещё светлые пятна на вишневых обоях, оставшиеся от проданных картин.

Отдернув пыльные шторы, она распахнула все окна и полураздетая, в летних сквозняках и доносящихся с улицы звуках, обошла свои владения. Швырнула в бледное, выгоревшее от жары небо пузырек с таблетками, печально звякнувший о булыжник кухонного дворика, включила телефон и, пролистав подобранную у дверей рекламную газету, набрала номер первосортной ремонтной компании.

Взяв кредит под наследство, Дикси торопилась привести в порядок свое жилище — вернуть ему обаяние и блеск алленовского дома.

— Ничего не менять, придерживаться стиля и колорита оригинала, но придать лоск ухоженной респектабельности, то есть повернуть возраст этих апартаментов вспять лет на тридцать, — сформулировала она задачу дизайнеру.

— На пятьдесят, — возразил деловой, подтянутый мужчина, скорее технического, чем художественного типа. — Интерьер квартиры был создан, думаю, накануне первой мировой войны и впоследствии лишь фрагментарно обновлялся. Может быть, оставлять частично эту милую эклектику? Отдельные детальки, свидетельствующие о хорошем вкусе владельцев квартиры и их неравнодушии к веяниям моды. — Молодой человек бережно коснулся шелка выгоревшей японской ширмы, указал на резную качалку возле камина, уцелевшие после кутежей вазы и бра. — Здесь (он заметил пустые места на стенах), я уверен, висели хорошие вещи. Ведь ваш дед, мадемуазель, имел достаточную известность среди коллекционеров. Жаль, что ему пришлось расстаться с любимыми вещами.

В тот же вечер Дикси позвонила человеку, купившему у неё дедовские картины.

— Весьма сожалею, мадемуазель Девизо, но у меня остались лишь Ранний Сислей и Богарт. Могу постараться вернуть натюрморт Ренье… Но ведь вы хорошо понимаете, что цены на эти вещи сильно поднялись.

— Разумеется. Через месяц я готова внести вам всю необходимую сумму, месье Божевиль. И очень прошу вас не выпускать из рук эти картины. Я теперь достаточно богата, чтобы вернуть фамильные реликвии.

«Вернуть саму себя…» — добавила она, повесив трубку.

Именно в этот момент Дикси поняла, что все затеяла неспроста: торопясь благородить свой дом, она думала о том дне, когда его порог переступит Майкл.

«А он знает толк в хороших вещах, несмотря на трагическую ремарку о том, что «ютится в трех комнатной квартире», — думала Дикси. — У меня их тоже всего пять и каких-нибудь триста двадцать квадратных метров. Зато два камина и четыре колонны, обступившие полукруглое окно-фонарь в гостиной. А ещё книги и любимые картины!»

Дикси с восторгом приняла работу ремонтников и работников по интерьеру: все в доме сияло свежестью и чистотой, сохранив налет ностальгии по эпохе импрессионистов и набегов Тулуз Лотрека в «Мулен Руж».

Первым гостем в обновленном жилище Дикси оказалась Рут Валдис ближайшая и, пожалуй, единственная подруга. Нежная, тонкокожая блондинка с любопытством огляделась и пристроила принесенный букет желтых хризантем в китайскую вазу, стоящую на отделанном чудесным терракотовым мрамором камине.

— Очень рада, что попала в тон. Дивный, оказывается камин и колонны. Кто бы мог подумать! — Рут усмехнулась. — Последний раз я созерцала это великолепие в варварской неухоженности. Можно было спорить о количестве пятен и прожженных дыр на плюшевых шторах, а ныне — о «цветовой гамме»! Поздравляю, подружка — это уже что-то, — с явным удивлением рассматривала Рут новое жилище.

— А спальня у меня — васильковая, — подмигнула Дикси, распахивая дверь.

— Не, естественно: «синий омут глаз твоих», — пропела Рут и обалдела у порога. — Ты намерена принимать здесь принца Генри?

— Вот уж кавалер не в моем вкусе!

— Но ведь здесь сразу заметен намек на королевские крови, — Рут тронула складки шелкового полога над кроватью.

— Что-то вроде этого. Целюсь очень высоко. Поэтому совершенно одинока, — искренне вздохнула Дикси, когда они вернулись в гостиную.

— Тогда начнем с капельки шотландского виски и завершим любимым «Болдсом». Адская смесь, — как и вся эта жизнь, — Рут присмотрелась к подруге: — Так что стряслось, Дикси? Наследство, ремонт, сияющие глаза… Влюблена!

— Не знаю… За стол — выпьем и все проясниться.

Обе женщины, лишенные пристрастия к бабской болтовне, нагруженной душеизлияниями и сплетнями, с удовольствием контачили от случая к случаю.