Сияние негаснущих звезд - Федор Раззаков

М. Влади: «Я последняя наклоняюсь над тобой, прикасаюсь ко лбу, к губам. Закрывают крышку. Удары молотка звучат в тишине. Гроб опускают в могилу, я бросаю туда белую розу и отворачиваюсь. Теперь надо будет жить без тебя».

Те грандиозные похороны поразили своим размахом всех участвовавших в них и наблюдавших за ними со стороны. Ю. Любимов, например, после них с дрожью в голосе признался, что эти похороны заставили его по-иному взглянуть на москвичей, не побоявшихся в таком количестве прийти на Таганку. Можно смело сказать, что своим присутствием на похоронах любимого поэта москвичи бросали прямой вызов одряхлевшей и вконец утратившей последние остатки народного доверия власти.

Тем временем поток скорбящих людей не переставая шел на Ваганьковское кладбище, к свежей могиле В. Высоцкого. А. Утевский, вспоминая те дни, писал: «Мы с женой отдыхали у ее родителей в деревне, когда погиб Володя. Я ничего не знал: радио, телевидение, газеты о том молчали. В полном неведении я вернулся в Москву, где три дня назад состоялись похороны.

В тот же день, к вечеру, поехал на Ваганьковское кладбище. Поразили горы цветов и людская толпа. Мне хотелось побыть одному, попрощаться с Володей, но переждать не удалось – люди все шли и шли…»

«Советская полиция вмешивается, когда тысячи людей волнуются на похоронах барда».

«Нью-Йорк таймс», 29 июля 1980.

Москва, 28 июля. Тысячи молодых русских насмехались, свистели и кричали: «Позор, позор, позор!» – сегодня, когда конная полиция пыталась рассеять их на похоронах Владимира Высоцкого, барда и актера.

За несколько часов до начала в 1 час дня панихиды в авангардистском Театре на Таганке, где 42-летний актер работал до своей смерти от сердечного приступа, в четверг площадь перед зданием начала заполняться скорбящими людьми, несшими цветы, чтобы отдать дань памяти.

Два часа спустя, когда открытый гроб был вынесен, возбужденная толпа, состоявшая, по мнению эмоциональных участников, от 10 000 до 30 000 человек, ринулась на полицейские кордоны, чтобы добраться до театра, где в окне была выставлена фотография в черной рамке.

Толпа бросала букеты через полицейских. Силы безопасности, присланные на Олимпиаду, направили своих лошадей на толпу. Мегафоны призывали людей очистить площадь для транспорта. Среди криков, мяуканья и свиста в толпе вздымались сжатые кулаки и крики в унисон: «Позор!»

20-летний юноша, который гордо показывал свои шрамы и царапины после того, как все было кончено, сказал: «Полиция обесчестила память человека».

Пожилая женщина наставляла его: «Толпа может быть опасной. Полиция всего лишь делала свое дело».

Необычная сцена, имеющая не много аналогий в современной советской истории, была яркой демонстрацией силы слова в этой стране. Но толпа пришла еще и для того, чтобы почтить г-на Высоцкого как человека, проведшего некоторое время в сталинском лагере в юности и позднее обнажавшего темные стороны жизни как актер и поэт. Одной из величайших ролей его был «Гамлет» в переводе Бориса Пастернака. Г-н Высоцкий был как популярной звездой кино, так и звездой сцены. На дружеских встречах, после нескольких рюмок, он пел баллады, которые сделали его легендарной подпольной фигурой…

Не только недовольная молодежь пришла оплакивать г. Высоцкого. Все актеры Театра на Таганке, другие известные режиссеры, как, например, Олег Ефремов из Московского Художественного театра, писатели и журналисты присутствовали на панихиде.

Со вдовой актера, французской актрисой Мариной Влади, они сопровождали его гроб на Ваганьковское кладбище, где также похоронен поэт Сергей Есенин. На кладбище были аналогичные сцены, как сказали некоторые из присутствующих. Эту сцену видели лишь несколько человек из тысячи иностранцев, присутствующих на Московской Олимпиаде. Таганская площадь далека от любого олимпийского объекта, и полиция перекрыла движение по главной кольцевой дороге, проходящей под ней за несколько часов до начала сбора толпы.

Вечером, спустя несколько часов после этих событий, толпа из 200–300 человек еще стояла вокруг театра, но все знаки траура были убраны, и портрет г-на Высоцкого был удален. Рядом стояла пожарная машина. Полиция, теперь более спокойная, говорила людям: «Проходите, собирайтесь где-нибудь в другом месте».

«Они убрали портрет, пока я был днем на работе, – сказал молодой человек в голубых джинсах. – Я знал, что они это сделают».

Женщина рядом ругала иностранцев. «Иностранцы, – зашипела она на двух иностранных корреспондентов. – Мы можем справиться со своими проблемами сами».

Цветы покрывали улицу перед театром. Под портретом стояла прислоненная гитара. Текст в стихах гласил, что г-н Высоцкий имел в своей популярности то, в чем ему отказывало официальное признание. Надпись от руки на обрывке картона гласила: «Какой позор, что умирают не те».

Движение по площади, обычно являющейся оживленным перекрестком, было перекрыто. Сотни людей стали появляться на крышах, в верхних этажах домов, на афишных тумбах, чтобы бросить взгляд. Молодой человек стоял на афишной тумбе, откуда два полисмена постоянно пытались его стащить. Толпа веселилась всякий раз, как им это не удавалось. Наконец он наступил на руку полицейскому и спрыгнул, чтобы смешаться с толпой. На плакате было написано: «Наш советский образ жизни». Крейг Р. Уитни.

Только два советских официальных органа печати кратко упомянули на своих страницах о смерти Владимира Высоцкого – «Вечерняя Москва» и «Советская культура».

Зарубежная печать в связи с этой смертью своих газетных страниц не жалела. Вплоть до 23 августа заграница комментировала похороны советского барда. Всего же с 26 июля по 23 августа в свет вышло 42 статьи.

В октябре 1985 года на могиле Высоцкого был открыт памятник.

ГАЙДАЙ Леонид

ГАЙДАЙ Леонид (кинорежиссер: «Жених с того света» (1958), «Трижды воскресший» (1960), «Пес Барбос и необычный кросс» (1961), «Самогонщики» (1962), «Деловые люди» (1963), «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» (1965), «Кавказская пленница» (1967), «Бриллиантовая рука» (1969), «12 стульев» (1971), «Иван Васильевич меняет профессию» (1973), «Не может быть!» (1975), «За спичками» (1980), «Спортлото-82» (1982), «Частный детектив, или Операция «Кооперация» (1990), «На Дерибасовской хорошая погода, на Брайтон-Бич опять идут дожди» (1992); скончался 19 ноября 1993 года на 71-м году жизни).

В ноябре 1993 года Гайдай угодил в больницу. И домой оттуда уже не вернулся. Вот как об этом вспоминает Н. Гребешкова:

«У Лени было воспаление легких – они наполнялись жидкостью, ему делали откачку. Я ночевала в больнице. Раз в три-четыре дня уезжала домой, ночью стирала пижамы – Леня очень потел – и утром ехала к нему. Постепенно он стал поправляться. В один из вечеров (19 ноября. – Ф.Р.) говорит: «Ты сегодня поедешь домой?» – «Да, только накормлю тебя ужином». Было шесть часов, а ужин в половине седьмого. Леня читал газету, потом спрашивает: «Какая у нас почва на даче?» – «Там, где растет трава, кислая. А где грядки, – отличная земля». – «Знаешь, я посадил вот такие чесночины. Но в этом году снега не было, они же вымерзнут». Понимаете… ничто не предвещало беды. И вдруг он закашлялся. А у Лени была аритмия сердечная. И я все время боялась, как бы не случился инфаркт. Я подбежала к нему: «Не напрягайся, откашляйся». И вдруг он у меня на руках обмяк. Я: «Ленич, Ленич, ну что такое?» Побежала за врачами. Это оказалась тромбоэмболия легочной артерии – иными словами, тромб заклинил артерию. Я потом врача спрашивала: «А можно было спасти?» – «Нет, это произошло в одно мгновение. Даже если бы он разрезанный лежал на операционном столе, мы все равно не смогли увидеть, в каком именно месте этот тромб».