Борис Ельцин. Послесловие - Леонид Млечин

Коржаковская служба превратилась в главный центр влияния. Люди понимали, где сила и откуда исходит опасность. К Коржакову ходили за советом, за помощью. Он стал вмешиваться в дела теле- и радиокомпаний, финансовых и общественных групп, представителей президента, контрольного управления.

— Ко мне стали приставать, — говорит Филатов, — скажем, увольте такого-то, потому что он был замечен в Соединенных Штатах на встрече с тем-то. Я объясняю: мало ли с кем мы все встречаемся? Тогда меня первого надо уволить — я со всеми встречаюсь.

Пару раз я как-то искренне отнесся к этим сигналам, а потом написал Коржакову записку: уважаемый Александр Васильевич, чтобы по этой причине увольнять людей, нужно располагать убедительными фактами. И я прошу их представлять. Потому что разорять структуру администрации президента нельзя. Но на отдыхе в Сочи Ельцин подписал указ о службе безопасности, который давал Коржакову огромные полномочия.

Не один Филатов, многие жаловались на интриги и подковерную борьбу в Кремле. Сотрудники администрации не сомневались, что служба безопасности их подслушивает. Если надо было обсудить что-то важное, писали друг другу записки.

Интриганство в Кремле более всего свидетельствовало о том, что президент Ельцин понемному утрачивал интерес к работе. Бывший пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков вспоминает, что в 1994 году президент стал после обеда уезжать домой, мало с кем встречался, отказывался от бесед, ломая график.

Я спрашивал Сергея Филатова:

— Когда вы приходили к Борису Николаевичу с делами, ему было интересно всем этим заниматься? Или он раздраженно кривился: устал, надоело?

По-разному было. Иногда ему было интересно, и разговор шел деловой. Иногда он рукой махнет: отложите, потом. По каким причинам — не знаю. Иногда спрашивал: «Почему, Борис Николаевич?» Когда речь идет об очень важных делах. «Я не готов, надо подумать». На настроение влияло состояние здоровья. А он вообще очень подвержен простудным заболеваниям. Сидим, вдруг начинает себе в нос капать. Вообще высокие, рослые люди тяжелее переносят болезнь, чем те, кто поменьше ростом…

Уловив упаднические настроения президента, многие решили, что его эра заканчивается. Осенью 1994 года отставленный от дел Геннадий Бурбулис вдруг сказал: «Надо избавить общество от неопределенности и помочь президенту России достойно завершить свое президентство». Все торопились похоронить Ельцина как политика.

В январе 1994 года в Москву прилетел Клинтон. Он только что похоронил свою мать, Вирджинию Келли, в Арканзасе и чувствовал себя совершенно опустошенным.

Ельцин устроил в честь Клинтона большой обед. Сменилось двадцать четыре блюда (американцы подсчитали). Ельцин хлопнул несколько стопок водки и пять бокалов вина. Он очень развеселился. Преподнес Клинтону фарфоровую фигурку президента с саксофоном в руках. Велел принести настоящий саксофон и попросил Клинтона сыграть. Кроме того, он вволю поиздевался над министром иностранных дел Козыревым за его нескрываемый интерес к слабому полу. Затем попытался проехаться по поводу американского Государственного секретаря Кристофера.

Прилетев в сентябре 1994 года в Вашингтон, Ельцин пригласил Билла Клинтона и Хилари в новое здание российского посольства.

— У меня есть для тебя сюрприз! — с громким смехом произнес Ельцин.

Принесли жареного поросенка. Одним движением ножа Борис Николаевич отрезал поросенку ухо и положил на тарелку Клинтона, другое ухо взял себе. «Хорошо, что у Билла железный желудок, — вспоминала Хилари. — Способность моего супруга есть все, что ставят перед ним на стол, всегда была одним из главных его талантов как политика. А я, наверное, впервые в жизни обрадовалась, что у свиней только два уха». Следующий сюрприз ожидал Хилари в Москве. Во время обеда в Кремле официанты разнесли тарелки с горячим борщом.

— Восхитительно, — с проказливой улыбкой сказал Борис Николаевич.

— Что это? — поинтересовалась Хилари.

— Губы лося!

«В густом борще, — пишет Хилари, — в самом деле плавали лосиные губы, похожие на потерявшие упругость резиновые ленты. Я гоняла их по тарелке, делая вид, что с аппетитом ем, до тех пор, пока меня не спас официант, который принес десерт».

Избавившись от врагов и заняв в Кремле царское положение, Ельцин стал меньше себя контролировать, расслабился. И это его сильно подвело. В 1994 году с Ельциным произошли две крайне неприятные истории, губительные для его репутации. 30 мая Ельцин улетел в Германию на торжественную церемонию по случаю вывода российских войск. Борису Николаевичу не спалось, и он пригласил в свои апартаменты министра обороны Грачева, принесли выпивку и закуску. Утром президент с трудом встал. Личный врач помог ему прийти в норму.

Но во время различных церемоний, официального завтрака от имени президента ФРГ, где гостей щедро обносили вином, Борис Николаевич ни в чем себе не отказывал (а был к тому же жаркий день), расслабился, и кончилось все тем, что он взялся дирижировать оркестром берлинской полиции и пытался исполнить «калинку». Эту сцену показало телевидение всех стран.

В конце сентября на обратном пути из Соединенных Штатов, где Ельцин тоже позволил себе лишнее, ему стало плохо в самолете. Сопровождавшие врачи не могли сразу определить, что это — сильный сердечный приступ или микроинсульт?

А в аэропорту в Шенноне его ждал для переговоров премьер-министр Ирландии Альберт Рейнольде. Повинуясь чувству долга, Ельцин пытался подняться на ноги, но не сумел выйти из самолета. И к ирландцам отправили первого вице-премьера Олега Сосковца. Невозмутимые ирландцы сделали вид, что даже не удивились, но скандал получился грандиозный.

Потом Ельцин как ни в чем не бывало рассказывал журналистам, что он, утомившись, проспал, а охрана не решилась его разбудить, но довольно быстро стала известна реальная подоплека. Тем более что пристрастие президента к горячительным напиткам ни для кого не оставалось секретом.

За рубежом задавались вопросом: если Ельцин так напивается во время международных визитов, то что же он позволяет себе дома, когда его никто не видит и не контролирует?

Генерал Дудаев вернулся

1994 год, который мог стать началом нового этапа строительства России, закончился на трагической ноте. Попытка навести конституционный порядок в Чечне быстро привела к кровопролитной войне. Но почему вдруг такой опытный политик, как Борис Ельцин, ввязался в чеченскую войну?

Сергей Филатов:

— Я так понимаю, что противостояние с оппозицией было закончено, конституцию новую приняли, Государственную думу избрали, все государственные структуры заняли свое место. И можно было приступать к проблеме Чечни, которая существовала давно… Может быть, дело в другом. Успех Жириновского и Зюганова на выборах в первую Государственную думу убедил Ельцина и его окружение в том, что все общество жаждет жесткой державной политики и надо пустить в ход силу.