Повелитель стали - Виктор Зайцев

Поздно ночью кто-то из соек вспомнил про старую вдову Тину, которая осталась одна и сможет уехать. Белов запомнил это имя и рано утром уже стоял на пороге её покосившейся избушки. Старая Тина оказалась сухощавой женщиной лет сорока, с выцветшими грустными глазами. Отставной сыщик зашёл к ней в дом и не сдержал улыбки, заметив ткацкий стан у окошка. После короткого разговора он быстро понял, в чём слабое место Тины, и за час уговорил её на переселение в Бражинск. Оставив в избе Алину, помогавшую собирать вещи, Белов сходил к старосте. Тот даже не пошёл попрощаться к Тине, с радостью согласился на её переезд, по его мнению, община лишь выигрывала, избавившись от «дармоеда». Сыщик на обратном пути позвал помощников Окуня, которые за полчаса перетащили невеликий скарб «старушки» в лодку. Опасаясь, что Тина передумает, не стали дожидаться купца, решившего ещё полдня поторговать. Быстро попрощались со знакомыми и отчалили от пристани.

Предупредив Тину о шуме, который издаёт двигатель, уже на Каме Белов завел мотор и добрался в Бражинск до заката, правда стояла середина июня с его самыми длинными днями в году. Первая переселенка, как ни странно, отнеслась к шуму мотора равнодушно. После её устройства в пустующем доме старейшина подарил женщине котёнка из очередного помёта. Кошки были любимицами всех жителей посёлка, некоторых котят ребята даже выпросили у Белова в Пашур. В этом мире впервые он столкнулся с тем, что на котят была очередь и новорожденных не нужно топить. Тина сразу полюбила своего питомца, а глава поселка загрузил её работой, чтобы не скучала. В посёлке остались несколько пудов шерсти, Белов решил занять женщин и девушек производством шерстяной ткани. Он дал Тине на обучение пять девушек, три пуда шерсти и объяснил задачу. Пока девицы занимались прядением шерстяной нити, кузнец с двумя помощниками был озадачен изготовлением ткацких станков по образу Тининого. При кажущейся простоте станков, на изготовление ушла целая неделя, после чего в доме вдовы стала работать настоящая мануфактура. Женщина оказалась понятливая, буквально через месяц бракованные изделия закончились, шерстяная ткань пошла достаточно ровная, хоть продавай. Спешить с реализацией ткани не стали, пока не одели в тёплую одежду всех жителей посёлка.

В июне же, вернувшись из Липовки, Белов прокатился с Алиной вверх по притоку Бражки Тарпану, побывал в Пашуре. Угры уже отошли от голодных весенних дней, приняли гостей хорошо, отдали за привезённые топоры и ножи немного шкурок соболя и куницы. Старейшина, наслаждаясь скоростью передвижения на моторке, поднялся выше по Тарпану, где, примерно в тридцати километрах, обнаружил ещё одно селение угров. Встретили их с Алиной там мирно, жена быстро нашла общий язык и вовсю щебетала с жителями, пока Белов рассказывал старосте, откуда он приехал и кто такой. Эти угры вообще не знали ни железа, ни бронзы, ни меди. Всё оружие было у них каменное или костяное, даже котелки кожаные, в которые бросали горячие камни. У Белова с собой не оказалось ничего на продажу, кроме простенького ножа. Так за этот нож староста отдал связку из полусотни соболей. А когда мужчина решил отдать ему свой медный котелок, сделанный зимой чеканщиками, угры, уже заметившие, как Алина кипятила в котелке чай, принесли ещё одну связку соболей и три шкуры медведя. Удачно расторговавшись, в этот же день вернулись домой, а утром, уже запасшись товаром на обмен, вновь поплыли вверх по Тарпану.

За селением угров, в котором, со слов Алины, целых сорок домов, это больше сотни взрослых мужчин, оказалось третье, километрах в тридцати выше по течению. Вишур, так оно называлось, был самым большим селением угров, почти полсотни домов, вернее полуземлянок. Там тоже стоял махровый каменный век, поэтому торговля удалась, хотя поначалу к Белову относились подозрительно, выручила Алина. Форсировать культурный обмен с обоими селениями староста не стал, отлично понимая консервативность племён, особенно угорских. Ему хватило для счастья того количества собольих, куньих и медвежьих шкур, которое еле поместилось в лодке. Он уже ориентировался в ценности мехов и, по самым скромным оценкам, выручил за товар, себестоимостью меньше гривны, больше десяти гривен мехами.

Уже предвкушая подобный результат, он совершил путешествие в верховья Бражки. Там торговля оказалась скромнее, три селения по берегам реки были небольшими, но тоже из каменного века. Выручку Белов оценил в шесть гривен. За своими торговыми путешествиями он упустил из вида момент, когда Третьяку с помощниками удалось доработать пароход. Паровик не зря подгоняли и вылизывали несколько месяцев, он не взорвался, более того, работал непрерывно четыре часа подряд, до выкипания воды в основном баке. Конечно, скорость движения уступала самым ленивым гребцам, но пароход двигался даже против течения. Полезную нагрузку, к сожалению, поместить было некуда, паровой двигатель и дрова для него занимали всю лодку. Белов радовался вместе с мастерами, тут же подарил им все три медвежьи шкуры и по отрезу ткани, но применение чудовищному воплощению конструкторской мысли нашёл не сразу. Только самые отвязные мальчишки смогли работать на пароходе, большинство аборигенов испытывали страх и желание убежать или, того хуже, убить чудовище. Путём проб и ошибок на пароходе осталась команда из трёх подростков, которые взяли на себя заготовку угля и его доставку. Пароход использовали в качестве буксира для перевозки угля из ближайшего ничейного оврага. Сами же подростки изготовили лодку-плоскодонку, досок теперь хватало. С периодичностью около раза в неделю пароход оглашал окрестности посёлка шумом и бренчаньем, доставляя в посёлок очередную партию угля. Когда Белов приспособил на контрольный клапан свисток, рейтинг подростков в глазах ровесников поднялся до небывалых высот, староста не сомневался, что эти трое ребят не вернутся в родное селение даже под угрозой отлучения от рода.

В конце июня пришла пора заниматься переселением братьев Лопат из Выселков. По договорённости с родителями девиц, старейшина в одно прекрасное утро собрал всех девушек-угорок из посёлка и повёз в Выселки, под предлогом торговли, для которой взял немного зажигалок и железных изделий. Пока Белов в новой ипостаси торговца раскладывал товар, не обольщаясь прибылью, вокруг девиц стали увиваться не только молодые парни, но и братья Лопаты, как договорились. Для успеха операции староста Бражинска постарался приодеть девушек в самые дорогие и яркие ткани, шелковые платки, которых в Выселках многие не видели и не могли себе позволить купить. Ночлег был предусмотрен заранее, с целью обольщения. Белов травил байки у костра, рассказывая о небывалом росте благосостояния в посёлке, почти все девицы разбрелись по парам, а братья Лопаты выбрали одну на двоих, за которой ухаживали с деревенской галантностью. Утром Белов увёз довольных девиц обратно, намереваясь вернуться через пару недель. К его удивлению, он смог продать несколько зажигалок и немного железных изделий, к стратегическим планам по росту населения посёлка примкнул торговый расчёт.

Уже через неделю он повторил поездку в Выселки с девицами. Сюня, девица, которой тоже понравились оба брата, передала старшему Лопате небольшую связку соболей, которой хватало на половину долга братьев. Стоит ли говорить, что соболей ей вручил Белов из своих запасов. По договорённости с Беловым, Лопата сразу пошёл к Скору с этими мехами.

– Отпусти нас с братом, жениться хочу, – бухнул Лопата-старший Скору, выкладывая связку мехов на стол, – это задаток. Остальное тесть обещает после женитьбы, когда переедем поближе.

– Женись, дело святое, – ухмыльнулся Скор, разглаживая меха, – погуляем на свадьбе.

– Тут дело такое, – потупился Лопата, – тесть разрешает жениться, когда перееду.

Больше Скор ничего не смог из него вытрясти, как ни кричал. Лопата стоял на своём, добившись формального разрешения Скора на отъезд для женитьбы. Остаток долга староста Выселков согласился получить осенью. Братья бегом прибежали на берег, где Белов собирался отплыть. Оба были настолько счастливы, что хотели отправляться сразу, вместе с ним. Тот еле уговорил братьев собрать свои немудрёные пожитки, а сам отправился на покупку лодки. В его лодке Лопаты с пожитками не помещались. Оставлять их в Выселках Белов боялся даже на одну ночь, Скор мог придумать любую провокацию. Никто в селении лодку не продал, как сговорились, возможно, так и было, удалось выменять небольшой челнок на зажигалку, переплатив десятикратно. Зато Лопаты смогли отплыть в Бражинск этим же днём.

Жить Лопаты стали втроём в одном доме, гулянье по поводу свадьбы отложили на осень. Обоих братьев бражинский старейшина пристроил на пилораму. Братья были простыми до невозможности, если не сказать тупыми, но сильными и ответственными. Уроки Белова по обращению с пилорамой они запомнили намертво и не нарушали, работая строго по инструкции, лучше любого немца. Жена старшего брата Сюня оказалась хозяйственной женщиной, быстро обустроила дом и ровно через девять месяцев родила дочку. Никогда после этого старейшина не жалел, что переселил Лопат в посёлок.