Сломленный ангел - Лесли Пирс

— Да что вы говорите! — с удивлением вскричала она.

Он облокотился о стойку.

— Точно так. Послушайте, это опасно, понимаете? — заговорщическим шепотом поведал он ей. — Они хуже животных, живут в грязи, совсем спятили от своих наркотиков. Все мы здесь обходим их десятой дорогой.

Бет подумала было, что мужчина преувеличивает, что он предубежден против обитателей Хилл-хауса, потому что они не такие, как его соседи. Но, с другой стороны, было бы крайней глупостью отправиться туда одной, не разведав ничего заранее.

— Мне сказали, что Морленд мошенническими уговорами и посулами вынуждает уязвимых и пострадавших людей приезжать туда и жить там, — призналась она.

Мужчина кивнул головой в знак согласия.

— Видал я некоторых бедолаг, которые удрали оттуда, — сказал он. — Я заявил в полицию, но, похоже, они ничего не могут сделать, потому что поместье принадлежит Морленду. Они сказали, что им нужны доказательства совершенного преступления, для того чтобы можно было что-то предпринять. Но все равно его здесь нет, и давненько уже не было видно, скажу я вам.

— Если поместье принадлежит ему и там живут люди, значит, они должны знать, где он, — заметила Бет.

— Знают, наверное, но я не думаю, что они скажут вам об этом.

И мужчина пустился в жутковатые россказни о том, как летом туда приезжают банды бездельников и тунеядцев, собирающиеся на свои дикие шабаши. Он заявил, что местные жители боятся оставлять свои дома без присмотра из опасения, что их ограбят. Эти подозрительные личности угоняют автомобили; поля и перелески завалены мусором, а дети находят шприцы и иглы на обочинах дорог и тропинок.

Бет поняла, что во времена Сюзанны такого не было, в противном случае, она рассказала бы об этом. Также было непохоже, чтобы кто-нибудь и сейчас там изготовлял и продавал сувениры. Она подумала, что, скорее всего, нынешнее положение вещей сложилось после исчезновения Ройбена.

Но тут, когда Бет уже начала подумывать о том, что ей, наверное, придется обратиться в местный полицейский участок, владелец пивного бара поведал ей, что сейчас в деревне живет девушка, которая раньше обитала в Хилл-хаусе.

— Она немногим лучше остальных, — заявил он, презрительно наморщив нос. — Но она хотя бы работает, разрисовывает всякую посуду и больше не общается с тем сбродом из поместья. Вы можете поговорить с ней. Она живет в последнем коттедже по дороге.

Бет поблагодарила его за помощь и, оставив свой автомобиль на стоянке возле бара, пешком отправилась к дому, на который ей указали.

Коттедж был крохотным и обшарпанным, когда-то белые стены были в пятнах зеленой плесени, а с входной двери облезала краска. Бет постучала, и ей открыла беременная женщина, в джинсах и заляпанной красками рабочей блузе; ее соломенные волосы явно требовали мытья.

Бет коротко объяснила ей, что пытается разыскать Ройбена Морленда.

— Я не знаю, где он, — оправдывающимся тоном заявила молодая женщина. — Я больше не имею ничего общего с той бандой, которая живет в его доме.

У нее был явный лондонский выговор, слегка смягченный валлийским певучим акцентом. Бет решила, что ей еще нет тридцати, а выглядит она старше из-за своего изможденного вида и серого цвета кожи. Бет представилась, протянула свою визитную карточку в качестве доказательства и сказала, что ведет расследование по поручению Сюзанны Феллоуз, которая проживала в Хилл-хаусе.

Женщина удивленно ойкнула.

— Она ведь застрелила двух человек в Бристоле, правда? — выдохнула она. — Я видела это в новостях. Не могу поверить, она же была настоящей леди.

— Так вы знали ее? — спросила Бет. — Вас случайно не Меган зовут?

— Да, — отозвалась та, с подозрением прищурившись. — А вы откуда знаете?

— Просто догадалась. Сюзанна о вас рассказывала, — ответила Бет. — Она говорила, что вы художница. Могу я войти и немного поговорить с вами?

Меган мгновенно насторожилась.

— Мне не нужны неприятности, — заявила она.

— Я здесь вовсе не для того, чтобы навлекать неприятности на кого-либо, — сказала Бет. — Совсем немного дополнительной информации, вот и все, что мне нужно.

Меган неохотно приоткрыла дверь пошире.

— У меня небольшой беспорядок, не убрано, в общем. Я спешу закончить одну работу, так что вам придется принимать меня такой, какая я есть.

«Небольшой беспорядок» был явным преуменьшением. Собственно, это был даже не дом, а пыльная, захламленная мастерская. Большой стол посредине комнаты был заставлен вазами и подставками под лампы, которые Меган, похоже, разрисовывала вручную. С одной стороны стола громоздились залежи белой посуды, а с другой стояли ящики с готовыми изделиями.

— Я разрисовываю их, а потом у меня забирают на глазировку и обжиг, — объяснила Меган.

— Сюзанна говорила, что вы очень талантливы, — заметила Бет, глядя на подставку для лампы, разукрашенную розовыми цветами, которые выглядели бы вполне уместно даже в «Либертиз»[5]. — Она была права, сразу чувствуется рука мастера.

Меган пожала плечами.

— Это все, что я умею делать, — сказала она. — Конечно, мне хотелось бы иметь настоящую студию и печь для обжига и сушки, но на фарфоровом заводе в Кардигане мне неплохо платят, так что грех жаловаться. Хотя не представляю, как буду выкручиваться, когда родится ребенок.

Бет огляделась. Это был настоящий барак, лачуга. Грубо оштукатуренные стены уже долгие десятилетия не знали краски, жалкий огонь, горевший в очаге, едва-едва разгонял холод по углам. Лестница была сколочена из простых, неструганых досок, и даже в углу закутка, выделенного под кухню, громоздились коробки, и все покрывал слой фарфоровой пыли. Бет не могла себе представить, как Меган собиралась жить здесь с ребенком, — без сомнения, наверху было не чище.

Меган опустилась на табуретку у стола и жестом показала Бет, чтобы та села в стоявшее у очага мягкое кресло с ободранными подлокотниками и рваной обивкой сиденья.

— Не возражаете, если я продолжу работу, пока мы будем разговаривать? — спросила Меган, беря в руки кисточку. — Я уже говорила, у меня срочная работа.

— А когда вы жили в Хилл-хаусе, вы занимались тем же самым? — спросила Бет, глядя на миску, разрисованную крошечными фиалками. Работа была потрясающей, и после обработки готовое изделие можно будет продать, вероятно, никак не меньше чем за тридцать фунтов.

— Не-а, — скривилась Меган. — Мы обычно делали маленькие оштукатуренные коттеджики, а потом раскрашивали их. Так, дешевые безделушки для туристов. Ройбен не разрешал нам делать вещи, для которых требовалась бы печь для обжига и сушки.

Бет решила, что это означает, что Ройбен предпочитал количество качеству.

— Вы ведь уже жили в Хилл-хаусе к тому времени, когда там появилась Сюзанна, правильно? — задала она следующий вопрос. — Не могли бы вы рассказать мне, какой она была тогда?

— Чокнутой, — без обиняков заявила Меган. — Без конца твердила что-то о том, что Господь покарал ее, отняв у нее ребенка.

— Покарал! — воскликнула Бет. — За что?

— Не знаю, — равнодушно передернула плечами Меган. — Она никогда не говорила об этом. Но она была не из тех, кто способен совершить что-то плохое, поэтому я и решила, что она просто помешалась от горя. Ну, как бы то ни было, большинство людей, попадавших туда, были какие-то странные. Я не очень-то обращала на все это внимание. А вот Сью мне понравилась, она там все вымыла, готовила для нас разные вкусности. Она была очень… — Меган умолкла, очевидно пытаясь подобрать наиболее подходящее слово, — материнской, вот. Ей нравилось ухаживать за людьми. Как только она освоилась, с ней все стало нормально.

— Получается, ее сумасшествие прошло?

— Да, через несколько недель она стала такой же нормальной, как вы или я. Ей там понравилось, она была счастлива. Ей нравилось гулять, находиться на свежем воздухе, она любила цветы и все такое.

Теплые интонации в голосе Меган позволили Бет заключить, что та полюбила Сюзанну и что Сюзанна, вполне вероятно, оказала на нее хорошее влияние.

— Так что же случилось потом? Почему она уехала? — спросила Бет.

— По той же самой причине, почему уехали все остальные: они просто поняли, что Ройбен — полное дерьмо.

— Но ведь у Сюзанны был с ним роман, разве нет? — поинтересовалась Бет.

Меган невесело рассмеялась.

— Да у него со всеми женщинами там был роман, включая меня. Он называл это «сексуальным исцелением». Он был настоящей сволочью, заставлял каждую из нас поверить в то, что мы были особенными. А потом переходил к следующей.

— Все женщины были «его женщинами»? — с удивлением переспросила Бет.

— Естественно, иначе с чего бы любая женщина осталась бы там и работала на него как проклятая?

— Но Сюзанна знала об этом? Я имею в виду — когда впервые попала туда?