Волк который правит (неоф. перевод) - Уэн Спенсер

Ветроволк не соответствовал ее жизни, но соответствовала ли она его жизни?

Она обо что-то стукнулась и прекратила крутиться.

Рядом с ней стояла Штормовая Песня, смотря на нее. — Тебе станет плохо, если ты продолжишь это делать.

— Фу, — она встала и потеряла равновесие.

Пони поймал ее и осторожно посадил обратно в кресло.

— Хотела бы я, чтобы вы, ребята, так надо мной не нависали, — огрызнулась Тинкер на них, стоящих рядом с ней.

Пони присел, и их глаза оказались на одном уровне. — Ты все еще расстроена.

Она вздохнула и уткнулась лбом в его плечо. — Мне не нравится мое состояние. Это не я. Ощущение такое, как будто я живу без кожи. Все причиняет боль.

Он обхватил ее руками и передвинул к себе на колени. — Доми, уже долгое время я был рядом с тобой каждый день. Я видел тебя счастливой и расслабленной. Я видел тебя скучающей. Я видел, как ты огрызалась прямо в лицо врагу. И ты всегда была собой, за исключением последних двух дней. Что-то изменилось.

— Ты думаешь, что дракон Они сделал что-то большее, чем просто вытянул через меня магию?

Он думал несколько минут, затем покачал головой. — Я не знаю, доми.

— Как нам проверить? — спросила она.

Он и Штормовая Песня обменялись взглядами.

— Поехали в больницу, — сказала Песня. — И пусть они тебя проверят.

Персонал больницы помял и поколол ее, использовал на ней различные заклинания, покачал головой и отправил ее домой еще более неуравновешенной. Ее люди отогнали персонал Дома Ветроволка, а то ее наверняка опять накачали бы сайджином и положили в постель. Ирония судьбы, единственное место, куда у нее была возможность отступить, была ее спальня, которую она не рассматривала как дом.

— Меня в этой комнате нет! — она ходила по кровати, чтобы хотя бы так соответствовать росту секаша. — Это не та комната, в которой я хочу жить. Мне нужен компьютер. И телевизор. Вход в Интернет! Разве удивительно, что я чувствую, что схожу с ума, когда единственная механическая вещь в этом номере — туалет? Черт побери, я даже не знаю где искать мои вещи? Где мой мини компьютер? Где… где… вот дерьмо, у меня уже даже нет ничего своего!

Секаша кивали, мудро ничего не говоря, вероятно, решив, что она не в себе.

— Я имею в виду, как я должна делать что-либо? Я знаю, что у меня есть вещи. Я попросила тебя положить их в машину, чтобы привезти домой. Где их взять?

— Я найду, — сказала Штормовая Песня и отправилась на поиски. Она вернулась, пока Тинкер измеряла шагами кровать, с мп3-плейером Рики, оставленным для нее у Черепашьего ручья, кодексом Дюфэ, с документами ее дедушки, касающимися заклинания сжатия и Эсме, и с бутылкой узо. И, конечно, все было вычищено, и все документы получили красивые тканевые переплеты, и были связаны шелковыми лентами. Ох уж эти эльфы!

Тинкер устроилась на кровати с документами и стаканом узо. Умная женщина эта Песня. Надо ее беречь. Она бросила плейер на ночной столик, чтобы не забыть отдать его Масленке, положила кодекс и папку о заклинании на пол и открыла папку об Эсме. Как она уже обратила внимание раньше, в папке находилась общая информация из общедоступных источников. Биография из НАСА. Газетные вырезки. Однако среди них была и подробная конфиденциальная информация. Одна бумага содержала генеалогическое древо родителей Эсме, на дюжину поколений вниз с обеих сторон. Другой пакет документов содержал медицинские карты членов семьи. Еще один лист бумаги содержал номера счетов в швейцарском банке. Тинкер отделила эти документы, гадая, как и почему ее дедушка получил такую информацию о сестре Лейн. Она еще могла понять, если бы это были документы о самой Лейн. Но Эсме?

Еще одним предметом в папке был неподписанный конверт из «манильской» бумаги. Она открыла его и обнаружила фотографию своего отца и Черной женщины, обнимающих друг друга, и выглядящих абсолютно счастливыми.

— Какого черта? — Тинкер перевернула фото, но оборотная сторона была пустой.

— В чем дело?

— Это Черная женщина, — без повязки на глазах и закрывающих лицо рук, было совершенно ясно, что Черная женщина была тенгу. У нее были черные волосы, голубые глаза и заметный нос, который у мужчин-тенгу больше напоминал клюв.

— Это Масленка? — показала на Лео Штормовая Песня.

— Нет, это мой отец. — Тинкер заглянула в конверт, чтобы посмотреть, что еще есть внутри.

Там была написанная от руки записка, гласившая:

«В игру в молчанку могут играть двое. Я не собираюсь позволять тебе заставлять меня бросить ее, чтобы у тебя были внуки. Я оставил депозит в банке спермы, просто на случай, если что-то случится. Я не знаю, что еще я могу сделать, чтобы ты был счастлив. Следующий шаг — твой. Если ты не позвонишь, больше ты обо мне не услышишь».

К записке был приложен официальный документ, подтверждающий что Леонардо Да Винчи Дюфэ депонировал в криохранилище свою сперму, для использования в личных целях.

Последнее, что она обнаружила в папке, была справка из клиники искусственного оплодотворения с Земли. Тинкер пришлось прочитать ее три раза, прежде чем до нее дошел смысл. Это была запись о ее зачатии.

Эсме Шанске была ее матерью.

Ее все еще трясло, когда она нашла Лейн у «Рейнольдса». Ксенобиолог была одета в зимнюю одежду и прокалывала тонкие ивовые ветки каким-то механизмом. Она подняла глаза, когда Тинкер ворвалась в большой холодильник.

— Что случилось, дорогая? — Лейн сделала паузу, чтобы отщипнуть что-то от ветки и поместить в банку.

Посмотри на это! Посмотри! — Тинкер толкнула справку в руки Лейн.

Лейн взяла бумагу, просмотрела ее и тихо сказала:

— Ох.

— Ох? Ох? Это все, что ты можешь сказать?

— Я не знаю, что сказать.

Что-то в тоне Лейн, а также отсутствие удивления, и ее тревога, обратили на себя внимание, и через секунду замешательства, Тинкер крикнула:

— Ты знала!

— Да, я знала.

— Ты знала все с самого начала!

— Да.

— Как ты могла лгать мне все это время? Я думала, ты… — Она проглотила слово «любила», в ужасе от того, что может услышать отрицательный ответ. — …заботилась обо мне.

— Я люблю тебя. Я очень давно хотела сказать тебе об Эсме, но ты должна понять, я не могла.

— Не могла?

Лейн вздохнула, и в пронизывающем холоде морозильника рассеялся клуб пара. — Ты не все знаешь. Мне много приходилось от тебя скрывать.

— Что, черт возьми, это значит?

— Это значит то, что значит. — Лейн начала подписывать банку; ее содержимое извивалось, как черви. — Не надо врываться сюда, такой обиженной и взволнованной, по поводу того, чего изменить нельзя.