Крестная мать - Ева Модиньяни

– А им и не надо ничего доказывать: у них в руках Джуниор. Только в суде нужны улики да доказательства.

– Я совершил ошибку, забрав Кармине, – произнес Неарко. – Но я и подумать не мог о возможном похищении. После разговора с Джо Марроном мне показалось очень важным привезти Пола.

К изумлению сына, Фрэнк произнес:

– Пожалуй, это единственная разумная вещь среди тех глупостей, что ты натворил. Кармине действует молниеносно: он мог спасти мальчика, а мог и погубить. А заодно погубить и Нэнси. Засаду они устроили мастерски. Похоже, поставив дорожные знаки, они перекрыли боковую дорогу, а у поворота на автостраду разместили своих людей, переодетых полицейскими, чтобы останавливать другие машины. Нет, ты в другом ошибся, впрочем, что теперь искать виноватого…

– Здесь Пол Валенца, – напомнил Неарко. – Что с ним делать?

Фрэнк грустно покачал головой.

– Скажи ему, что он мне нужен. Мне сейчас даже воры нужны. Придет время – каждый расплатится за свои грехи.

Фрэнк знал, расплачиваться придется и Неарко, но не сейчас…

– А сегодня, – заключил Лателла-старший, – будем думать, как вернуть домой моего внука живым и здоровым.

Глава 22

Первым на виллу в Гринвиче приехал Шон. Нэнси кинулась к нему навстречу в вестибюле, и он заключил ее в объятия.

– Не оставляй меня, любимый, никогда не оставляй меня, – прошептала она Шону на ухо, едва сдерживая слезы.

– С тобой и вправду ничего не случилось? – спросил он, взяв ее лицо в ладони и внимательно вглядываясь в глаза девушки.

Шон явился после звонка Неарко. Лателла-младший разбудил ирландца: тот спал, и ему снилась Нэнси, запах ее духов еще остался на подушке. Заспанный Шон взял трубку и услышал голос Неарко:

– Джо Ла Манна похитил моего сына. Нэнси была с ним в машине, она передала их требования.

Шон как подброшенный вскочил с постели, моментально стряхнув с себя сон. Спал он мало, всего часа два, потому что, проводив Нэнси в Гринвич, вернулся в Нью-Йорк, отпустил шофера и бесцельно ездил по пустым улицам, предаваясь мечтам о любимой. Он любил Нэнси так, словно она была первой в его жизни женщиной, так, словно других женщин вовсе не существовало на земле. Он годами лелеял в душе ее образ, не позволяя себе влюбиться. Но сейчас Шон уступил нахлынувшей страсти. Теперь Нэнси принадлежала ему, и ни за что на свете он не отказался бы от нее.

Шон вернулся домой на рассвете, но, едва он забылся сном, встревоженный голос Неарко вернул его к действительности.

– Как она? – спросил ирландец у Лателлы-младшего.

Шон уже одевался, придерживая трубку подбородком. Он боялся худшего.

– Нормально. С Дадли хуже: его ударили по голове.

– А Кармине?

Шон знал, что Фрэнк отдал распоряжение охранять внука.

– Кармине как раз был занят другим делом, – нашелся Неарко, сказав лишь половину правды.

– Еду немедленно! – сказал Шон.

А сейчас, держа в ладонях лицо девушки, Шон почувствовал, что его бьет дрожь. Впервые в жизни он испытывал такой страх за жизнь другого человека.

– Любимая моя, бедняжка… – прошептал он.

– Нет-нет, со мной ничего не случилось, – успокоила Шона Нэнси, – им понадобился Джуниор. Я стою недорого, за меня много не выручишь, – горько усмехнулась Нэнси.

– Ты – мое бесценное сокровище, – произнес он, почти касаясь губ девушки.

Шон чувствовал, как поднимается в нем волна желания, но он не мог поцеловать Нэнси. Нет, не здесь и не сейчас…

– Что будет с Джуниором? – растерянно произнесла она.

«А что будет с нами?» – подумал про себя Шон.

С мальчиком Фрэнк дело уладит: все зависело от цены, которую придется заплатить. Но какой ценой заплатит Нэнси за любовь к Шону? Им не найти выхода и не дождаться счастливого конца!

– С Джуниором все будет хорошо, – уверенно сказал Шон.

– И я так думаю, – согласилась Нэнси, а потом, помолчав, произнесла: – Мне стыдно признаться, но я хочу тебя… Я должна думать о Фрэнке, о Джуниоре, должна плакать и страдать… А я думаю только о тебе, словно ты – средоточие всей моей жизни…

– И я хочу тебя, – прошептал Шон, – но мне ни чуточки не стыдно!

В полуподвальном этаже виллы Лателлы располагался большой зал для приемов, бильярдная и несколько маленьких гостиных. Их низкие окна закрывали тяжелые шторы. Лестница вниз так и манила влюбленных.

Шон взял Нэнси за руку; ей ничего не надо было объяснять. Они сбежали вниз по ступенькам, прошли через большой зал и, вбежав в маленькую гостиную, упали на диван, покрытый желтым атласом. Шон поцеловал Нэнси, и его опалило страстное, горячее желание.

Ничего, кроме любовного желания, они уже не ощущали и даже не подумали, что кто-то может войти в гостиную. Все поглотило многоцветное, головокружительное половодье, затопившее влюбленных.

Слова любви и нежности перешли в страстные стоны и вздохи. Словно яркая радуга занялась в сердце Нэнси и, достигнув вершины наслаждения, она тихо и нежно застонала.

Наконец оба очнулись, заглянули друг другу в глаза и одновременно улыбнулись.

– Боже! Фрэнк ждет тебя в кабинете! – вспомнила Нэнси.

– Пойдем, принцесса моя! – ответил Шон.

Глава 23

Фрэнк Лателла кратко и ясно охарактеризовал положение и заключил:

– Действовать надо максимально осторожно. Дело очень деликатное. Чем меньше будем при этом поднимать пыли, тем лучше. Ни в коем случае нельзя втягивать другие семьи или обращаться к кому бы то ни было за помощью. Речь идет о жизни мальчика. Будем выпутываться сами.

«Генеральный штаб» Фрэнка Лателлы задавался вопросом: что заставило Ла Манну нарушить перемирие, да еще таким постыдным, недозволенным способом? Джо Ла Манна, поправ все принципы, развязал войну до последней капли крови. Сомнений в том, чем кончится эта война, ни у кого не было: один из противников будет повержен навсегда. Но никто из «генерального штаба» не осмеливался спросить о причинах конфликта. Каждый понимал: Фрэнку все известно; если бы старик счел нужным, он бы ввел соратников в курс дела.

– Моего внука похитили четыре часа назад, – продолжал Лателла, взглянув на часы. – Пока они ничего не потребовали. Ясно: Ла Манна развлекается, поджаривая нас на медленном огне. Сейчас козыри – у него. У нас руки связаны, и мы можем только ждать.

Фрэнк крутил в руках часы, поворачивая туда-сюда головку завода.

Первым нарушил молчание Хосе Висенте:

– Ты догадываешься, какую цену запросит Ла Манна?

– Догадываюсь. И вам придется привыкнуть к мысли о такой цене, – ответил Фрэнк. – Ла Манна потребует мою голову. Со времени комиссии Кефауэра у нас с ним скопилось слишком много неоплаченных счетов. А самую горькую пилюлю Джо проглотил по нашей милости, когда мы ему показали, как развратничает его жена. Он только и ждал момента, чтобы вцепиться мне в горло… Ждал и дождался…