Екатерина Великая - Николай Павленко

Следствие и суд — это видимая часть айсберга; за нею скрывались произвол, бесчинства и жестокости карателей, действовавших столь же свирепо, как и пугачевцы. Только с 1 августа по 16 декабря 1774 года по повелению командующего карательными войсками генерала П. И. Панина казнено 324 повстанца, наказано кнутом с урезанием ушей 399 человек, наказано плетьми, розгами, шпицрутенами, батогами 1205 человек. Из шести тысяч взятых в плен в последнем сражении под Черным Яром Панин освободил от наказания только 300 человек. Так как репрессии продолжались до августа 1775 года, то численность подвергнутых Паниным наказаниям, вероятно, достигала несколько десятков тысяч человек. По свидетельству современника, «города, селения и дороги в Поволжье и Оренбургской губернии были уставлены по приказу Панина виселицами с трупами повешенных повстанцев, которых запрещалось снимать и хоронить месяцами». По Волге плыли плоты с колыхавшимися трупами повешенных.

Жуткую картину жестокости карателей изобразил с натуры саратовский воевода М. Беляев в донесении астраханскому губернатору П. И. Кречетникову от 31 января 1775 года: «В городе Саратове во многих местах известного государственного злодея и бунтовщика Пугачева его сообщники, злодеи ж, повешены на виселицах, а протчие положены на колесы, руки и ноги их воткнуты на колья, кои и стоят почти чрез всю зиму и, по состоянии морозов, ко опасности народной от их тел ничего доныне не состояло, а как теперь воздух стал переменен и наклоняется к теплоте чрез солнечный луч, к тому же открываются дожди, от чего те тела могут откроветь, и из-за того, в случае на город ветров, будет вредный воздух, чем время далее, то оное умножитца будет более, посему обитатели города от того будут чувствовать тягость».

События на третьем этапе развивались стремительно — повстанцы, преследуемые карателями, нигде долго не задерживались. Первым значительным населенным пунктом, захваченным повстанцами через три дня после того, как они переправились на правый берег Волги, был уездный город Курмыш. Здесь Пугачев находился пять часов. В Алатыре и Саранске он стоял по три дня, а в Пензе и того меньше — в городе он появился 1 августа, а оставил его в ночь со 2-го на 3 августа, чтобы двинуться к Саратову. О настроении жителей Саратова узнаем из донесения Г. Р. Державина Ф. Щербатову от июля 1774 года: «Смею донести, что народ здесь от казанского несчастия в страшном колебании. Должно сказать, что если в страну сию пойдет злодей, то нет надежды никак за верность жителей поручиться. По народным слухам вижу, что всякий ждет уповаемого им Петра Федоровича»[149]. 6 августа Пугачев занял Саратов, но счел опасным пребывание в нем и вышел из города, расположившись в трех верстах лагерем, в котором простоял три дня и двинулся дальше на юг, к Царицыну. Подошел он к этому городу 21 августа, но овладеть им не сумел: между повстанцами и гарнизоном завязалась артиллерийская дуэль, продолжавшаяся пять часов.

От намерения овладеть городом штурмом пришлось отказаться — Пугачеву стало известно, что на выручку гарнизону движется Михельсон. Опасение оказаться между молотом и наковальней, между карательными войсками и гарнизоном Царицына имело полное основание: Пугачев оставил город 21 августа, а на следующий день в него вошли правительственные войска.

Из уездных и провинциальных городов, через которые лежал путь Пугачева на юг, только Царицын оказал сопротивление. Остальные города, как правило, сдавались ему. Был даже выработан церемониал встреч Петра Федоровича: при подходе к городу Главной армии туда направлялся небольшой отряд, предлагавший встретить государя «с честию». Городскому начальству ничего не оставалось, как выполнять этот ультиматум: во-первых, потому, что среди горожан было немало сторонников Пугачева, которых прельщало обещание освободить их от налогов и повинностей; во-вторых, потому, что защищаться было некому и нечем: укрепления отсутствовали, гарнизоны были малочисленными и небоеспособными. Член Военной коллегии И. Творогов в допросе показал, что во всех местах жители не противились, но встречали везде с хлебом и солью, давали «в толпу нашу вооруженных людей и фураж по силе указов (Пугачева. — Н. П.) им данных». Показательно в этом плане обсуждение пензенскими купцами вопроса, как им встречать Пугачева — сопротивлением или хлебом-солью: «Что де нам противиться хотя бы и было чем, так где нам против его силы устоять, когда уже и сами крепости не в силах были, больше де не остается делать, как встречать его с хлебом и солью»[150].

Попытка Пугачева вовлечь в восстание донских казаков не увенчалась успехом — в своей массе они оказались верными правительству и в пугачевскую армию влилось лишь несколько сотен казаков. Среди яицких казаков, с которыми Пугачев начинал движение и которые составляли его ядро, зрел заговор с целью захвата «царя батюшки» и выдачи его правительству — стала очевидной близкая агония движения. Ценой предательства казаки решили заслужить милосердие императрицы.

Заговор оформился после последнего сражения, которое дал Пугачев карателям. Занятие Царицына Михельсоном убедило Пугачева в невозможности оторваться от преследователей. Он велел у Сальниковой ватаги, что в 40 верстах севернее Черного Яра, оборудовать поле сражения, создать укрепленный лагерь. Сражение состоялось 24 августа, повстанцы потерпели сокрушительное поражение от войск Михельсона: они лишились обоза, артиллерии, от главной армии, насчитывавшей до 20 тысяч человек, осталось 160 яицких казаков во главе с Пугачевым, которым удалось вплавь добраться до левого берега Волги.

Позже Пугачев показал, что Михельсону помог одержать победу командовавший артиллерией Федор Чумаков, сознательно или по неопытности расположивший пушки не позади оврага, а впереди его, что дало возможность наступавшим быстро овладеть ими. «Где бы этому немцу меня разбить, если бы не проклятый Чумаков тому причиной… — продолжал Пугачев. — Если бы Чумаков расположил бы лагерь за рытвиною, то утер бы я нос у этого немца»[151].

Даже если бы Пугачеву и удалось утереть «нос у этого немца», исход Крестьянской войны был предрешен и дни ее сочтены — 10 июля 1774 года был заключен Кючук-Кайнарджийский мир с Османской империей, и освободившиеся войска во главе с А. В. Суворовым быстро следовали на подавление восставших.

Во главе заговора против Пугачева стояли Творогов и Чумаков. После почти двухнедельных скитаний Пугачев был обезоружен, связан и 15 сентября 1774 года передан властям, которые отправили его в Яицкий городок.

Из Яицкого городка Пугачева в оковах, посаженного в клетку, в сопровождении усиленной охраны повезли в Москву. Кортежем командовал А. В. Суворов, с опозданием вызванный с театра военных действий для борьбы с повстанцами.