Самый короткий путь (СИ) - "Elle D."

чем менее явственно король Рикардо выставлял его напоказ. Как мужчина он был не

особенно красив, но было в его лице что-то запоминающееся, что-то остро врезающееся в

память: резко очерченные скулы, слишком, пожалуй, крупный орлиный нос, вытянутый

заострённый подбородок, внимательные серые глаза под едва намеченными светло-

рыжими бровями. Раз увидев это лицо, его не забудешь – хотя, вдруг понял Уилл, ничего

приятного и располагающего в этом лице вовсе не было. Может быть, именно поэтому

оно так запоминалось – оно поражало, это лицо, своей дисгармонией и ловко запрятанным

в этой дисгармонии достоинством. Что же это за человек, если у него такое лицо, подумал

Уилл – и внезапно понял, что уже без малого минуту пялится на императора Вальены,

беззастенчиво его разглядывая. А следующей мыслью пришло осознание того, что

император Вальены точно так же беззастенчиво разглядывает его самого, только с заметно

меньшим замешательством – словно он увидел именно то, что и ожидал увидеть.

«Он знает, что я слышал их разговор, – подумал Уилл, и по его спине прокатилась волна

дрожи. – Он знал, что я стою там… и нарочно велел Фернану уйти через другую дверь,

чтобы мы не встретились».

Ему вдруг стало ужасающе, почти болезненно неуютно в этом мягком кресле, при тихом

приглушенном свете – куда более неуютно, чем было несколько часов назад в ярко

освещённом и полном недоброжелательных взглядов бальном зале.

– Ну, и как вам нравится в столице? – внезапно спросил король. Он не сменил позы, его

глаза были слегка прищурены, руки лежали на подлокотниках кресла всё так же

непринуждённо, но вопрос прозвучал так церемонно, что Уилл невольно сел в кресле

прямо и беззвучно перевёл дыхание, тщательно подбирая слова для ответа.

– Это прекрасный город, ваше величество. Я не слишком много повидал свет, но, уверен, в

нём мало найдется мест, столь… значительных и… впечатляющих.

– Ещё бы, – фыркнул король. – Вот уже четыреста лет мой род свозит сюда лучших

архитекторов, декораторов, художников и прочих иждивенцев, собаку съевших на умении

пускать пыль в глаза. Как думаете, им это хорошо удаётся?

– Я мало смыслю в истории искусств, сир. Могу судить лишь с позиции провинциала,

впервые узревшего самый большой и роскошный город из всех им виденных. И если

мастера, вами упомянутые, стремились сделать так, чтобы увидевший Сиану чужеземец

вовек её не забыл – они не зря проедали свой хлеб.

– Это чудесно, – теперь король Рикардо улыбался по-настоящему, – но вы не ответили на

мой вопрос, сир Норан. Я спросил, нравится ли вам в столице?

Уилл на миг закусил губу. Он чувствовал, что ступает на опасную почву – сказать по

правде, это ощущение не покидало его с того самого мгновения, как он въехал в ворота

Сианы в кортеже свиты графа Риверте. Сам Риверте запаздывал и приехал только в день

королевского бала, поэтому не дал Уиллу никаких наставлений относительно поведения в

столице. Но Уилл и сам знал, что ему стоит поменьше болтать и пореже бывать на виду.

Теперь он был не просто на виду – он был всё равно что голый, и молчать было никак

нельзя, потому что император Вальены ждал от него ответа.

– Это город, попасть в который мечтал бы почти любой человек, рождённый в иных

землях. И почти каждый был бы счастлив и польщён любезным приёмом, оказанным ему

при дворе вашего величества, – медленно сказал Уильям.

Король Рикардо хлопнул ладонью по изогнутой ручке кресла, откинул голову и отрывисто

расхохотался.

– Клянусь богом, он был прав! – воскликнул король – и Уилл опасался, что знает, кто этот

«он». – Вы удивительное создание, сир Норан – так ловко уходить от ответа и при том ни

единым словом не покривить душой. Почти каждый, вы говорите, ну-ну. Знаете, а из вас

получился бы прекрасный царедворец. Могу спорить, науку тонкой и, что важнее,

искренней лести вы бы изучили в рекордно короткий срок.

Уилл сидел неподвижно, сцепив зубы и изо всех сил сохраняя на губах вежливую

смиренную полуулыбку. Он мог бы вернуть его величеству комплимент – тот и сам сейчас

то ли льстил ему, то ли его оскорблял, да так, что нельзя было придраться ни к единому

слову. Это вдруг напомнило Уиллу его разговоры с графом Риверте в первые недели их

знакомства – разговоры, во время которых он нервничал и потел, как мышь, а потом

выползал в коридор с таким чувством, словно продержался десять раундов в кулачном

бою против безжалостного тяжеловеса. Тогда тоже было чувство опасности, чувство

хождения по тонкому льду – Риверте играл с ним, как кошка с мышью, хотя и не

собирался в конечном итоге съесть, о чём Уилл тогда, конечно же, знать не мог.

Не собирается ли съесть его под конец король Вальены, Уилл сказать бы не взялся.

Самым отвратительным было то, что, Уилл видел ясно, для короля все его чувства были

сейчас как на ладони. Взгляд монарха смягчился, а его улыбка стала почти отеческой.

– Знаете, вы совсем не похожи на вашего брата. По правде, я этого опасался, хотя, зная

сира Риверте, мог бы и догадаться, что его никоим образом не привлекло бы существо,

хоть отдалённо похожее на лорда Роберта. Кстати, как он? Я надеюсь, в добром здравии?

– Не могу знать, сир. После его возвращения из плена в Тэйнхайл мы с ним не

поддерживаем никакой связи. Я вёл одно время переписку с нашей матерью, но она

скончалась три года назад, и с тех пор я о Тэйнхайле ничего не знаю.

– Вот как. Соболезную вам.

– Благодарю вас, сир.

И снова они замолчали, и снова король Рикардо принялся изучать Уилла Норана

пытливым и при том совершенно непроницаемым взглядом. Уилл услышал, как где-то

глухо пробили часы – один раз. Половина пятого. В этой комнате тоже не было окон, и

светает ли уже, Уилл не знал.

– Стало быть, – снова заговорил король, – у вас в Хиллэсе никого не осталось. Кроме брата,

который вас ненавидит и считает предателем. Вам не кажется, что всем было бы проще,

если бы я казнил его, а вы стали лордом Тэйнхайла?

– Нет, сир.

– Вы так быстро ответили. Должно быть, много думали об этом.

– Напротив, сир. Совсем не думал. Не о чем тут было думать.

Король задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику. Потом закинул ногу на ногу.

Взгляд Уилла невольно упёрся ему в колено, а оттуда перешёл на пояс, усыпанный

жемчугом и алмазами. Уилл сглотнул, пытаясь не слишком торопливо отвести глаза.

– Но так или иначе, вам некуда возвращаться. Король Хиллэса присягнул нам, но мне

известно, какие там бродят настроения. До бунта вряд ли дойдёт, всё же Хиллэс – не

Руван, однако вас там не жалуют, считают перебежчиком… И это правда, не так ли, сир

Уильям?

– Смотря с какой стороны посмотреть, ваше величество. Вероятно, можно сказать и так.

Король слегка кивнул, будто получив очередное подтверждение своей давней догадке.

– Вы смелый человек, как я и предполагал. Это похвально. Но достаточно ли вы смелы,

чтобы признавать своё истинное положение?

Уиллу не понравилось, как это прозвучало. Уиллу это очень не понравилось! Он в тревоге

вскинул взгляд.

– Сир? Что вы имеете в виду?..

– Я имею в виду, Уильям, что вы – каприз Фернана Риверте, и вы, я вижу, довольно умны,

чтобы вполне это понимать, как ни неприятна вам эта мысль. Дослушайте, – улыбнулся

король, видя, что Уилл, забыв все приличия, уже готов возразить. – Тем более что вы и так

всё это знаете сами, хотя, быть может, и не хотите признавать. Наш общий друг Фернан,

как вы, бесспорно, не могли не заметить – крайне противоречивая натура. Он редко

привязывается к кому-то, а когда это происходит, он может казаться довольно

постоянным в своей привязанности. Но это не оттого, что его стесняют какие-то… м-м…