Полярная мечта (С иллюстрациями) - Александр Казанцев

— Прошу прощения, мы спустимся одновременно. Вы отсюда, я с ледокола второй группы, — безапелляционно распорядился Ходов.

— Надо будет объявить об этом людям, они уже собрались на палубе, — сказал Александр Григорьевич. — Настроение у молодежи приподнятое.

Выйдя на крыло капитанского мостика, с которого видна была заполненная людьми палуба, дядя Саша сделал знак рукой.

Моряки и строители замерли внизу, как по команде «смирно».

Позади парторга строительства стояли Ходов и Карцев со стальными ящичками в руках. Александр Григорьевич сообщил, что эти ящички будут заложены Ходовым и Карцевым в дно моря под будущими ледяными островами в знак начала стройки и в память жертв начавшейся борьбы с ледовой стихией.

К Алексею подошел Виктор Омулев.

— Хэлло, друг! Два слова горькой печали, — начал он, отводя Алексея в сторону, — крик души… Конечно, я геолог. Разведка грунта и так далее… Официально говоря, мне не обязательно быть в первом кессоне, но… зачем спускаться обреченному на бездействие врачу?

Алексей пытливо посмотрел на толстое, сейчас смущенное, покрасневшее лицо Виктора.

— Ты хочешь вместе с нами похоронить ее портрет?

— Ты чуткий, Алексей, — заморгал Виктор короткими ресницами и, вынув платок, стал вытирать щеки. — Ты чуткий… Мы поймем друг друга. Я не буду там, внизу, лишним! Клянусь своим именем. Я постараюсь, друг, чтобы ты заложил не только память о товарищах, но и само сооружение.

— Это делает Ходов, — сухо ответил Алексей.

Виктор понизил голос:

— Сооружение фактически заложит тот, чей остров поднимется первым. Строго конфиденциально! Мы уже договорились с Денисом, — и Виктор поднял палец.

Алеша укоризненно покачал головой:

— Эх, Витяка! Ты претендуешь на чуткость, а меня понять не способен.

Виктор испугался, думая, что Алексей откажет ему в просьбе, но Алексей, угадав его мысли, успокоил:

— Хорошо, хорошо, ты спустишься с нами. Посмотришь дно глазами геолога.

На палубе начиналась суета.

— Опускать черепаху!

— Построиться по бригадам!

— Эй, бабушка, поберегись!

По палубе весело катились легкие строительные машины, которые должны были облегчить труд полярников.

Алексей Карцев прошел на корму. Там, выстроившись, замерла команда кессона. Подводники, одетые в непромокаемые комбинезоны, напоминали специальную воинскую часть. Командир подвижного кессона, увидев Карцева, по-военному подошел к нему и отрапортовал о готовности кессона к спуску под воду.

Кессон, действительно напоминавший исполинскую черепаху, возвышался на корме, как стальная куполообразная броня морского орудия. Рулевое управление и винтомоторная группа, высовывающиеся из-под панциря, еще больше увеличивали сходство с черепахой. На панцире был даже характерный рисунок — переплет огромных окон, сделанных из толстой прозрачной пластмассы.

Карцев оглядел своих товарищей по спуску. Он видел торжественные напряженные молодые лица. Вот сосредоточенный Денис, вот и весело подмигивающий Витяка. Алексей отдал команду, и подводники, один за другим, стали нырять под панцирь «черепахи», приподнятый над палубой подъемной стрелой.

Алексей и командир кессона Нетаев вместе с корабельным врачом следили за проходившими людьми. Врач заранее тренировал каждого из них для работы при повышенном давлении воздуха в кессоне, где вода должна быть вытеснена сжатым воздухом. Наконец нырнул под панцирь и правофланговый Денис.

— Прошу вас, товарищ командир кессона, — пригласил Нетаева Алексей.

Карцев остался последним. Федор крепко пожал ему руку. Подошел дядя Саша и обнял Алексея.

— Все время держи связь, Алеша! Помни, в первый раз спускаетесь, — напутствовал он.

Терехов взял переданную ему радистом телефонную трубку. Как известно, радиоволны не распространяются под водой. С кессоном была теперь только телефонная связь. Подводники прильнули лицами к окнам кессона, смешно расплющив носы. Голосов их уже не было слышно. Терехов отдал команду. Запыхтела лебедка. Гигантская «черепаха» дрогнула, еще приподнялась над палубой, качнулась и поплыла к реллингам. Моряки и строители уступали ей дорогу, махали шапками и кричали.

Подбежал радист и передал Терехову радиограмму с соседнего ледокола. Федор прочел и сказал Алексею в телефонную трубку:

— Старт дан. Кессон номер два тоже поднялся. Желаю успеха.

Снова заработала лебедка. Зашипел отработанный пар.

«Черепаха» пошла вниз, коснулась воды. Кессон теперь уже плыл. Над водой виднелась верхушка шара, сам же воображаемый шар словно был скрыт в глубине. К нему тянулись канаты и шланги. Машины кессона сейчас не работали, хотя могли самостоятельно обеспечивать кессон в течение некоторого времени воздухом и энергией. «Подводная черепаха» пока получала то и другое от ледокола.

Диаметр видимой части шара стал уменьшаться. В кессоне заполнялись водой цистерны, и он начал погружаться. Люди лежали животами на реллингах, махали фуражками, кричали. Вода сомкнулась над верхушкой кессона. Ленивая волна прокатилась над тем местом, откуда тянулись канаты и шланги. На палубе гидромонитора прозвучало дружное «ура».

Вода в море оказалась прозрачной. Через ее толщу виднелось расплывающееся в зеленой тьме пятно. Вдруг пятно вспыхнуло. В кессоне включили электричество.

В этот час между пальмами и соснами, березами и эвкалиптами парка, раскинувшегося позади многоэтажного города науки — Московского университета, у громкоговорителей толпились студенты. Многие из них, слушая репортаж с далекого гидромонитора, завидовали хорошей, светлой завистью тем, кто опускался сейчас на дно Карского моря.

На мостах в Ленинграде, на холмах живописного Львова, над бухтой Золотой Рог во Владивостоке разносился голос из множества репродукторов. Не было в Советской стране уголка, где не слушали бы сейчас рассказа о спуске на дно моря первого кессона Полярной строительной экспедиции. И не только пожелания удачи мысленно посылали слушатели, — они думали в этот миг, что какой-нибудь сделанной ими деталью или хотя бы днем своего труда участвуют в этой пусть рядовой для нашей страны, но Великой полярной стройке.

В прогрессивной печати за рубежом появились экстренные сообщения:

«Вновь мы узнаем еще об одном советском жизнеутверждающем замысле, призванном изменить облик далекой и суровой ледяной страны, манившей к себе в течение столетий бескорыстных исследователей из многих стран».

Голландцы вспоминали Баренца, норвежцы — Нансена и Амундсена, французские газеты — Де-Лонга, шведские — Норденшельда, итальянцы писали о Нобиле, экспедиция которого была спасена советскими кораблями. Китайские газеты указывали на заслуги русских землепроходцев и исследователей: Дежнева, Беринга, братьев Лаптевых, лейтенанта Врангеля, напоминали исторические рейсы советских кораблей «Сибирякова» и «Литке», положивших начало арктическим навигациям, наконец о героических эпопеях станций «Северный полюс». Английская газета «Дейли уоркер» писала: