ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА - Юрий Губин

Самки с детенышами практически находились на одном пищевом поле и порой довольно близко друг от друга, поэтому на первых этапах становления вида гоминид плавающие возле своих матерей детеныши часто теряли ориентацию и им порой бывало трудно удержаться возле матери или даже в группе самок, особенно на слабом течении, которые в водоемах есть всегда. В связи с этим, в результате естественного отбора у грудных детенышей гоминид возник механизм распознавания голосов пасущейся группы гоминид. Наши современные грудные дети от 2-х недель до 6 месяцев, распознают любые формы речевых образов не зависимо от языка. Причем это они делают, отбирая их из посторонних шумов, - рычания, чирикания хлопков шагов, скрипа дверей и т.д. (Dohaene-lambertz, Dehaene, 1994). В дальнейшем в течение года такие способности угасают, и дети начинают реагировать только на фонемы своего языка. Спрашивается, зачем такие изощренные возможности совершенно беспомощному ребенку, который даже перевернуться на бок не в состоянии. Да просто мы пронесли эти генетически закрепленные способности как видовое поведение из тех очень далеких времен, когда детеныши гоминид стали плавать вокруг своих матерей.

Они были очень активны, но, скорее всего, в первые месяцы после рождения неотрывно находились возле матерей, фактически у них на руках или плавая неотрывно держась за волосы, но по истечению определенного времени они могли уже самостоятельно без поддержки матери двигаться в водной среде. Если взять за основу то, что у современных младенцев острота зрения сравнивается с взрослой примерно к шести месяцам (Adams et al., 1986), то можно предположить, что активность детенышей наступала именно по истечению полугода, а у наших детей осталась закрепленная генетически данная физиологическая особенность.

На суше современный младенец беспомощен и полностью находится под опекой взрослых минимум до года, а то и более. Распознавание различных элементов окружения в целях выявления опасности в таком возрасте в принципе не нужно. При таком тесном контакте с матерью до самостоятельного передвижения включительно, ориентация в окружающей среде как психический феномен, и должна была развиться именно где-то после года, но детеныши тех наших далеких предков рано отправлялись в свободное плавание, (конечно, вблизи матери), и это сохранилось оформленное генетически до наших дней, приняв несколько иные формы – накопление информации для будущей жизни.

У животных активность детенышей и их функциональные возможности зависят во первых: от того насколько враждебна окружающая среда, и во вторых: каким образом и с какой активностью его может защитить мать. Поэтому можно с большой уверенностью предположить, что дети предгоминид, а затем и гоминид обладали определенными специализированными сенсорно - перцептивными врожденными функциями позволявшие применять их в целях выживания еще в младенческом возрасте.

Почти с рождения, для того чтобы находится рядом с матерью в водной среде, новорожденные гоминиды были способны элементарно анализировать количественный, качественный, пространственный и временной состав существующих вокруг раздражителей, что в полной мере имеется в наличии и у современных детей. Так, при изменении у них положения тела, при вращении, наблюдается проявление специфических реакций, которые свидетельствуют о хорошей вестибулярной чувствительности. Современным детям такая функция практически не нужна, а вот для детенышей гоминид такие возможности определения положения своего тела в толще воды были жизненно необходимы. Кроме того, для того чтобы отличить водную среду от воздушной у детенышей предгоминид стала развиваться чувствительность к температурным воздействиям и наиболее чувствительной в этом стала лобная часть головы как часть тела первая появляющаяся из воды при выныривании. Этот атавистический эффект до сих пор существует у наших детей, хотя надобность в нем отпала миллионы лет назад. Кроме того, повышенная тектильная чувствительности лобной части головы при плавании возле матери давала возможность определить возле какой части ее тела он находится.

 У наших детей есть возможность очень четко различать желтый и красный цвет. Это так же осталось от возможностей детенышей гоминид ориентироваться в пространстве, где желтое и красное являлось маяками для всплытия на поверхность. Необходимо заметить, что чувствительность к желтому цвету даже после 50 лет вообще не снижается, а к зеленому снижается, но не очень. Желтый цвет и его оттенки с самого начала антропогенеза имели большое значение для наших тех далеких предков и таковыми и остались на протяжении этих великолепных миллионолетий. Это и цвет Солнца, и цвет тростниковых зарослей, где скрывались предгоминиды от своих врагов; это цвет волос членов своих ассоциаций видимых над поверхностью воды; это цвет съедобных плодов и кореньев, а также цвет шкур подкрадывающихся хищников саванны.

Уже новорожденные гоминиды рано начали различать не только простые стимулы, но и комплексные, разной степени структурированности раздражителей. Например, предпочтение формы и сложности окружающих предметов по отношению к яркости и цвету. В водной среде это позволяло ориентироваться и активно реагировать на движущие предметы, ретушированные объемом воды и ее замутненностью. Причем новорожденные детеныши предгоминид и конечно дети Homo Sapiens отдавали тогда и отдают сейчас предпочтение центрированным комплексам вместо простых, правильно очерченных предметов и трехмерных объектов тех предметов, от которых могла исходить наибольшая опасность. Это было обусловлено генетическим механизмом, обеспечивающим возможности адаптации в водной среде на первых этапах онтогенеза. При этом необходимо отметить особую тактильную чувствительность ладоней новорожденных, которая была очень необходима для определения, возле какой части тела матери он находится и ориентации находящихся вокруг него объектов в замутненной воде.

Гибсон (Gibson, 1979), основоположник теории непосредственного восприятия, в которой он утверждал, что информация необходимая для осуществления каких-либо действий в определенном окружении, полностью содержится внутри объектов, и что наше восприятие больше ни в чем не нуждается. Скорее всего, такое восприятие относится к ранним стадиям онтогенеза. Об этом же говорят лабораторные исследования ученого с использованием «визуальной пропасти»(71). Опыты показали, что дети не ползали над «глубокой пропастью» и Гибсон в связи с этим сделал вывод, что распознавание признаков глубины и избегание падения – врожденные качества. Да, они врожденные, но они – то, как раз и возникли только как видовое поведение тогда, когда детеныши предгоминид, а затем и гоминид плавали на мелководье возле своих матерей. В глубоких местах водоемов всегда для них таилась опасность, поэтому и закрепилась генетически боязнь глубины. А современные дети-ползунки как падали с диванов, стульев, столов и других возвышенностей, так и падают, приобретая опыт вертикальной пространственной ориентации, набивая себе синяки и шишки в лучшем случае.

Плавание и ныряние детей грудного возраста, это не просто научение, а поднятый из - под сознания внешними раздражителями пласт видового поведения. Это подтверждает и то, что дети, с самого рождения, привыкшие к жизни в водной среде, намного опережают в развитии своих сверстников, не испытавших на себе всю прелесть такой жизни. Рефлекс задержки дыхания без стимуляции постепенно пропадает и этому приходится потом учиться заново.

Таким образом, мы теперь с вами на основании выше озвученных косвенных доказательств, договорились, что детеныши гоминид умели плавать и нырять. В таком случае мы просто не можем отказать в этом и взрослым особям. Некоторые морфологические критерии просто кричат об этом. Ведь человек, единственный из приматов который умеет не только плавать, но и нырять. Человекообразные обезьяны совершенно не умеют этого делать, потому, что носовые отверстия у них постоянно и широко открыты. Если нашего родственника шимпанзе или гориллу бросить в воду, то он очень быстро утонет из-за того, что вода через открытые ноздри будет сразу попадать в легкие. Поэтому в зоопарках обезьяньи территории огораживают рвом с водой. Это гарантирует то, что приматы никуда не уйдут. Из этого можно сделать вывод, что гоминидам, чтобы плавать и нырять, необходимо было такое устройство, которое не допустило прямого попадания воды в легкие. Поэтому у них, конечно путем естественного отбора, появился нос, да еще и с крыльями ноздрей, которые могли запирать носовые отверстия. Можно предположить, что рефлекторное закрытие ноздрей происходило или при резком вдохе, когда нужно срочно погрузиться под воду, или при медленном вдохе при полном заполнении легких. Их мышцы действуют и сейчас, правда, частично атрофировались и во время жизни на суше поменяли ориентацию. Они стали действовать больше на открытие для улавливания окружающих запахов и меньше на закрытие.