Вечный колокол - Ольга Денисова

Ему снились пожары в Новгороде. Когда-то на суде новгородских докладчиков он увидел будущее - за одно мгновение перед глазами открылась даль, вереница ярких образов. Теперь он разглядывал эти образы в подробностях…

Золоченый лик Хорса топорами сбивают с высокого шатра крыши капища. Он катится под гору к воде - сияющий, раскаленный, - и падает в Волхов. Вода вскипает на миг, шипит, и облако пара, похожее на ядовитый гриб, уходит в небо. Солнечный лик опускается на дно, медленно и плавно раскачиваясь; свет его постепенно меркнет в темной глубине, пока последний луч, блеснув из воды, не гаснет окончательно. Младу кажется, что в Волхове утопили солнце, потому что черный дым пожарища затягивает небо и сквозь него не пробивается ни один луч.

Женский вой надрывает сердце: словно плакальщицы на тризне, они провожают Хорса в небытие, - им страшно. А вдруг солнце никогда больше не глянет на Новгород? Шатровая крыша капища пылает гигантским костром, взлетающим высоко над стенами детинца, и сажа пятнает белокаменные стены посадничьего двора…

На Перыни волхвы закрывают громовержца своими телами, но падают к его ногам под градом стрел. И кровь льется на ноги бога грозы. Кровь льется со стен капища Ящера, превращенного в осажденную крепость. Но падают горящие дубовые двери…

Кровь пятнает мостовую торговой стороны, когда копыта боевых коней врезаются в толпу. Людей копьями гонят на берег Волхова и толкают в воду. Стон и плач, детские крики и страх, словно черная завеса дыма, повисают над Новгородом.

Грохот взрывов доносится с юга - каменные изваяния богов обращают в пыль пороховыми зарядами. И снова черный дым медленно поднимается в небо…

Ветры не дуют с воды, душное марево, пахнущее гарью, клубится прямо над головами, а на вечевой площади стоят темные скелеты виселиц, и тела повешенных неподвижны: словно время застыло, остановилось, оборвалось вместе с гибелью богов. И одинокий удар вечного колокола - тягучий и долгий - постепенно становится звоном в ушах.

И лишь одно огромное белое облако на фоне черной сажи и черной крови поднимается над Ильмень-озером: Михаил-Архангел, словно на сказочном корабле, вплывает в Новгород. На нем алый плащ, за спиной его белоснежные крылья, огненный меч спрятан в ножны, а в руках он держит высокий крест, чуть приподнимая его над головой. Крест, пылающий белым пламенем с радужными разводами, - таким огнем горит сера. И только приглядевшись, Млад замечает: нет, это всего лишь золото, не пламя.

Глава 8. Шелонь

Он проснулся, не проспав и трех часов, - еще затемно. Рядом уютно посапывала Дана, свернувшись в клубок у него под боком. Млад выбрался из-под одеяла, укутал ее поплотней и, зевая, вышел в столовую.

Добробой топил печь и баню, при этом варил кашу, кипятил самовар, подметал полы и готовил для бани веники. Ширяй, разумеется, еще спал.

- Ты как, не простыл, Млад Мстиславич? - спросил он, пожелав Младу доброго утра.

- Да что мне будет? - махнул рукой Млад.

- А с нами когда наверх пойдешь?

- А что, уже тянет?

- Конечно, - пожал плечами Добробой.

- На Коляде, денька через три-четыре. А лучше бы - через неделю, - Млад снова зевнул. И похолодел: ему никогда не приходило в голову, что во время подъема шаман уязвим. Летом, когда целая деревня держит его наверху, конечно, ничего случиться не может. А что будет, когда они поднимутся втроем и внизу никого не останется? В этот раз Родомил сумел его защитить, но если бы не поддержка богов, никто не знает, чем бы это закончилось.

Млад прикинул, кому он успел рассказать о предстоящем подъеме, кроме Даны и шаманят. Волхвам на капище? Да их разговор мог услышать кто угодно! Неужели где-то в университете у Градяты есть осведомитель? И потом, кто-то же принес медикам мазь от ожогов…

- Чаю надо выпить и к Родомилу идти… - сказал Млад, думая о своем.

- Да ты чего, Млад Мстиславич? - Добробой всплеснул руками. - Ты ж не ел ничего почти двое суток! Подожди, скоро каша поспеет, и каравая ты вчера не пробовал, и молока я принес…

Млад и забыл об этом - есть совсем не хотелось. И когда шаманенок успел сбегать в Сычёвку за молоком?

- Давай каравай с молоком, да побегу я…

- А баня? Чего я баню-то топлю?

- Успеется в баню… Она еще часа три топиться будет.

- Да и Родомил Малыч спит, наверное, еще… - разочарованно вздохнул Добробой.

Млад наспех перекусил и чуть не бегом отправился к дому Родомила: ему почему-то казалось, что надо спешить. Добробой, оказывается, успел расчистить снег во дворе, и Млад покачал головой: а ложился ли парень спать?

Ветер стих, но тучи не разошлись. Тусклый зимний рассвет сменялся унылым и коротким днем - не верилось, что завтра солнце поворачивает на лето. Лес чернильной полосой отделял серенькое небо от блеклой земли, и снег казался бесцветным. Тоскливый, нагоняющий скуку пейзаж.

После братчины университет спал. Занятия закончились, экзамены начинались после Коляды, и отдыху радовались не только студенты, но и профессора. Сычёвские мужики лопатами чистили заметенные метелью дорожки, но факультетские терема стояли засыпанными снегом по самые окна - никто из студентов не поднялся до света.

Родомил не спал, напротив, ждал Млада и не надеялся, что тот придет так скоро. Выглядел главный дознаватель неважно, и хотя старался прикинуться деятельным и полным сил, Млад видел, что его мучает боль, от слабости ему не поднять руки над одеялом, и говорит он с трудом, преодолевая себя. Медики приставили к Родомилу сиделку - расторопную девушку из Сычёвки; Млад напрасно расстраивался, что за главным дознавателем некому будет ухаживать.

Они проговорили около двух часов. Млад рассказывал о встрече наверху, о своем сегодняшнем сне, об отце Константине, огненном духе и стычке с Градятой: на этот раз он не боялся обмануться.

- Ну объясни мне, почему ты не рассказал всего этого хотя бы три дня назад, а? - проворчал Родомил, не дослушав Млада до конца. - Чего вы всё боитесь, а? Чего вы темните, мнетесь? Никогда не понимал волхвов!

- Мы не темним, - виновато вздохнул Млад, - мы должны быть уверены в том, что говорим. Иногда надо не только сказать, но и сделать выводы, верно? Что толку людям в моих видениях, если я сам не понимаю, что они означают? Людям надо проще…

- Людям - может быть. Но я - не люди. Мне надо не проще, мне надо быстрей. Если бы я знал все это три дня назад, все пошло бы по-другому. Князь бы никогда не согласился на сбор ополчения и не отправил бы в Москву пушки. Война, говоришь? Большая война? Я почти не сомневался…

- Войну я увидел только вчера. И потом, будущего не знают даже боги…

- Я это уже слышал! - фыркнул Родомил, и лицо его исказилось болезненной гримасой. - Мне наплевать, знают боги о предстоящей войне или нет! Ополчение не должно уйти из Новгорода, и чтобы понять это, не надо знать будущего! Даже если для этого потребуется собрать вече, ополчение не должно уйти из Новгорода…

- Ты уверен, что князь тебя послушает? - удивился Млад.

- Князь - мальчишка! Он то слушает всех, то не слушает никого. Сам не знает, что делать, а положиться на кого-то боится. И правильно делает - ему такого насоветуют! Облепили его, как слепни, и тянут кровушку. Пока не лопнут… - Родомил снова скривился. - Слушай, поезжай к князю… Я не могу, а если б и мог - он меня не послушает, ты прав.

- А меня?

- А тебя послушает.

- Да кто я такой? - усмехнулся Млад.

- Ты волхв. И ты ему понравился. Ему доктор Велезар про тебя рассказывал. Он мне третьего дня так и сказал: это единственный честный человек во всем Новгороде. Поезжай. Ополчение не должно выйти из Новгорода. И Смеян Тушич, как назло, в Пскове… Он бы сумел, он умеет убеждать. Он бы вече собрал… Я ему грамоту отправлю, чтоб возвращался, теперь у нас есть на что опереться, теперь сам Перун подтвердил нашу правоту, а?

Млад потупился. Перун подтвердил только одно: Млад не хотел брать на себя роль прорицателя.

- Ну что ты замолчал? - вспыхнул Родомил. - Что ты опять мнешься? Чего тебе теперь не хватает? Или ты хочешь созвать сорок волхвов, чтоб они подписали грамоту? Чтоб сняли с тебя ответственность, а?

- Нельзя полагаться на мнение волхва в делах войны и мира… Это неверно. Иначе бы Новгородом правили волхвы, а не вече. Ты не понимаешь, насколько все это… зыбко… Вспомни хотя бы гадание в Городище. Это видения, сны наяву, это тонкие материи, их нельзя трогать грубыми руками… Боги недаром не любят таких вопросов: они понимают, насколько велик соблазн положиться на их ответы. Проси у них Удачу, проси у них дождь, но не заставляй их решать за тебя, понимаешь?

- Тогда зачем вы вообще нужны? - Родомил на миг оскалил зубы. - К чему все ваши сны наяву, ваши гадания, ваши подъемы?

- Волхвы несут людям волю богов… Они связывают людей с остальным миром. Шаманы же, напротив, несут богам волю людей. Мы не позволяем людям обособиться от мира. А гадания… Они позволяют смотреть на происходящее шире, но не более. И если сузить наше представление о будущем до результатов гадания, мы превратимся в слепых щенков, блуждающих вокруг материнского брюха. Гадание - помощь, и только. Нельзя верить ни одному гаданию, потому что тогда мы начинаем менять будущее в соответствии с гаданием, и будущее превращается в жребий, в судьбу, от которой не уйдешь. Что же до гаданий о прошлом, то это тоже зыбко и бездоказательно, потому что…