Пески Палестины - Руслан Мельников

Бурцев сорвал красный предохранительный колпачок. Запустил часовой механизм. Дрогнула, сдвинулась с места секундная стрелка. Скоро оживет и минутная. А без предохранителя любая попытка остановить ее ход и обезвредить ядерный заряд лишь вызовет преждевременную детонацию.

«Атоммине» теперь не поддается разминированию. Отсчет пошел. Бурцев побежал. Назад – к платц-башне.

Прощай, центральный хронобункер СС! Гореть тебе атомным пламенем со всеми коридорами, тоннелями и допросными камерами. Ровно через четыре минуты гореть… Нет, уже меньше!

– Сыма Цзян, заклинание перехода!

– Твоя башня? – уточнил китаец.

– Да, Сема, моя башня!

Шлюссель-менш в роли шлюссель-башни – часть вторая… В принципе, поработать башней сейчас могла бы и Аделаидка, и Ядвига. Тоже ведь «шлюссели». Но пусть уж лучше не отвлекаются девочки. Одна вон еще не пришла в себя, вторая успокаивает…

В запертые изнутри ворота, в бронированную дверцу с закрученным до упора поворотным кольцом уже стучали приклады.

Сыма Цзян бормотал заклинание.

Откуда-то из-под ног заструилось багровое колдовское сияние.

Магия платц-башни просыпалась снова.

Ну, а дальше? Цайт-прыжок забросит их туда, куда пожелает шлюссель-менш. И в «когда» он пожелает. Бурцев пытался разобраться со своими желаниями. В первый раз было легче. В первый раз шлюссель-менш точно знал, куда и в какое «когда» он хочет попасть. Достаточно было представить Аделаидку – и пожалуйте в хронобункер СС. А сейчас… Что? Что сейчас?

Опять Иерусалим? Венеция? Псковская балво-хвальская башня? Дерпт? Кульм? Священный лес прусских вайделотов? Взгужевежа? Безымянная башня перехода на Силезской дороге беженцев, с развалин которой Бурцев начал свой путь в прошлом? Или попробовать что-нибудь новенькое? А век? А год? Думай, шлюссель-менш, думай! Точные мысленные координаты – вот что от тебя требуется.

Арийская магия уже окутывала их зыбкой пеленой цвета крови. Стародавнее колдовство в последний раз ткало свой чародейский кокон. Кокон перехода.

А рядом отсчитывал секунды часовой механизм «атоммине».

И надрывалась сирена.

Но в ворота и в дверь почему-то больше не ломились. Будут взрывать?

Шипение… Сверху… Бурцев поднял голову. Из-под потолка – из маленьких отдушин валили клубы… Пара? Да нет, конечно же, нет!

Газ!

Вот о чем он не подумал. А ведь мог бы! Однажды в Венеции их так уже подловили. Напустили усыпляющей дряни – и взяли голыми руками. Здесь, правда, пространства побольше. Пока еще наполнится весь бункер…

Бункер наполнялся быстро. В багровом сиянии пробудившейся магии газовое облако, струящееся, расползающееся по бетонной коробке, было заметно особенно хорошо. И выглядело весьма зловеще.

Зрелище это мешало сосредоточиться, сбивало с мысли. Вся предыдущая концентрация – коту под хвост. Но если шлюссель-менш не задаст координаты перехода, куда их занесет древнее колдовство?

Бурцев попытался собраться. Не вышло. Думалось совсем о другом. Чем фашики хотят их заставить дышать в этот раз? Опять усыпляющей дрянью? Или травят ипритом? Чтоб уж наверняка…

А красноватая газовая муть все оседала сверху смертоносным туманом. Магический кокон почти сформировался. Почти… А вдруг они не успеют? Вдруг надышатся прежде, чем… Вдруг в путешествие через время и пространство отправятся лишь их трупы? Или переход сорвется и трупы останутся здесь – дожидаться ядерного взрыва?

– Сесть! – приказал Бурцев. – Лечь!

Поближе к полу, подальше от потолка. Так они выиграют хотя бы доли секунды.

– Вдохнуть глубоко!– Вдохнули.

– Теперь – не дышать! ЭТИМ – не дышать!

И – сам задержал дыхание. И привлек к себе Аделаиду. И широкой ладонью закрыл лицо дочери Лешко Белого. И рот, и нос. Прижал крепко, чтоб не вырвалась, не вдохнула…

Не вдохнуть! Только бы не вдохнуть…

Потерпи, милая…

Аделаида дернулась. Бурцев сгреб жену в охапку – нельзя сейчас трепыхаться, нельзя тратить драгоценный кислород. Одной рукой держал. Другой гладил – нежно, успокаивающе.

И задавал…

Потерпи, родная!

Координаты…

От недостатка кислорода перед глазами плыли радужные пятна.

Перехода.

Не-вы-шло!

Пятна смешивались с колдовской дымкой. Краснота вокруг становилась нестерпимой. Даже закрыв глаза, он видел ее. В такт сердцебиению пульсировал магический кокон перехода.

«Не дышать! Не дышать!» – мысленно приказывал он кому-то. Себе, наверное. И больше уже не был способен ни на что.

А нужно думать о чем-то еще… о чем? Переход… Цайт-прыжок… Нужно сосредоточиться. Но мысли скакали обезумевшим табуном. Невнятные, отрывочные образы сюрреалистическим калейдоскопом мельтешили перед внутренним взором. Образы не держались долго. Распадались, расплывались.

Гулким колоколом стучало в барабанные перепонки. В клочья рвались легкие. Что-то давило, распирало изнутри, закладывая уши и нос. Воздуха! Воздух! Дух… Дых…

Аделаидка перестала биться в его руках. Аделаидка затихла. Неужели? Он? Ее? Сам?..

Зачем-то его рука на ее лице. Так надо. Почему-то. Он забыл, почему делал это, но делал. Машинально. Бездумно.

Кто-то всхрапнул рядом. И кто-то еще. Или это он сам?

Рука держала… Что? Для чего? Сознание неумолимо ускользало, как ускользает поутру яркий и такой, казалось бы, отчетливый сон.

Рука разжалась…

Откуда-то из глубин, из потаенных недр памяти невесть к чему всплыл кусок, отрывок, клочок воспоминания. Неоскинхеды. Нижний парк. Колдовское сияние. Он разбивает резиновой дубинкой малую башню перехода. Шлюссель-башню. Башня разлетается вдребезги. И переход – магический переход в прошлое завершается сразу, мгновенно. Сиюсекундно.

А когда сломается он? Когда сломается шлюссель-менш? Тогда что? Тогда как?

Потом красноты не стало. Стало темно. Непроглядно темно. Тем-но-та!

Милосердный обморок прекращал его мучения. Или то был уже не обморок? Или то было начало конца?

Бурцев потерял сознание.

Глава 73

Шлем с него сняли. И кто-то нещадно бил по щекам. От хлестких ударов горела кожа. В голове гудело. А он жадно ловил ртом воздух. И не желал открывать глаза, пока не надышится вволю. Хорош-ш-шо! Потом… Потом вдруг стало плохо. Он вспомнил…

– Аделаида?!

Глаза распахнулись сами.

Было все еще темно. Но темнота другая. Ночная, подсвеченная звездами и молочно-желтой луной. Света хватало, чтобы увидеть…

Малопольская княжна Агделайда Краковская сидела рядом. Живая! Невредимая!

Вот она, его Аделаидка! Кутается в тевтонский плащ. Заглядывает ему в лицо. В блестящих глазах – огоньки надежды. На губах – улыбка.

Бурцеву залепили еще одну звонкую пощечину. Голова дернулась.

– Да хватит же! – взвизгнула княжна.

Бурцев перехватил руку бьющего. Блин! Это Джеймс Банд лупит его почем зря.

– Чего дерешься, брави?

– Ага, очухался-таки! – удовлетворенно хмыкнул папский шпион. – Наконец-то! А мы уж думали, ты колдовского дыма надышался.

– Не-е-е, – слабо улыбнулся Бурцев.

– Вот и я говорю «не-е-е». Рановато тебе загибаться, русич! Должок за тобой. Ты мне еще о Хранителях Гроба расскажешь и грамотки их прочесть поможешь.

– Расскажу, брави, помогу. Только позже. Все – позже.

Аделаида отпихнула Джеймса, повалилась на Бурцева. И – заревела в голос.

– Ну вот, опять, – нежно проговорил он. – Куда же мы без слез-то, а?!

– А-а-а… – тихонько подвывала княжеская дочка.

– Воевода очнулся! – басом прогудел Гаврила.

– Василь! – В поле зрения появился Дмитрий.

– Вацлав! – и Освальд, и Ядвига.

– Вацалав! – и юзбаши Бурангул.

– Васлав! – и китайский мудрец Сыма Цзян.

– Каид! Василий-Вацлав! – и Хабибулла.

Молча подошли дядька Адам и Збыслав…

Народ обступал плотной живой стеной. Улыбались, гомонили, хлопали по плечу. Все были тут, все были в сборе. Все живы-здоровы.

А Бурцев осматривался потихоньку.

Громадные обветренные глыбы на взгорье, глубоко вросшие в землю… Не иначе, развалины какой-нибудь неведомой платц-башни. И ни намека на центральный хронобункер СС. Получилось, значит! Ушли, значит! И от фашиков, и от газовой атаки, и от ядерного взрыва. Но вот куда ушли-то?!

Было тепло, душно даже. Опять Палестина? Нет. Вокруг явно не Святая земля. Природа не та. Лес вон рядом густой, буреломный, лиственно-хвойный, из тех, что в палестинских песках и камнях не произрастает. Скорее уж средняя полоса России? Или Восточная Европа? Или Центральная? Блин, так сразу и не разберешь!

Бурцев снова обратил лицо к ночному небу. М-да, смотрите, Вацлав, звезды… Эх, был бы он опытным штурманом, астрономом или звездочетом каким, на худой конец! Вычислил бы не время, так место, в которое их занесло. А так… Так его знания исчерпывались Ковшом Большой Медведицы. Ковш вроде был на месте. И вроде ничего в Ковше этом не изменилось. Вроде…