Табу (СИ) - Marian Felis
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через полторы недели после увольнения позвонила Машка и извинилась. Она и правда раскаивалась и рассказала, что подала на развод, что совсем не хотела портить дружбу из-за мужчины. Что ей всегда казалось, будто мне достаётся всё лучшее, и хотя бы раз она должна получить шанс на счастье, коего видела в Коршунове. Кроме прочего подруга рассказала, как шли дела в офисе, поведала местные сплетни и тайны. Как выяснилось, Борщёв места не находил после моего увольнения, и вся работа внезапно застопорилась, заказчики не хотели говорить с другими рекламщиками. Даже кокетливая Белова не смогла найти ключики ко многим клиентам “Тренда”, а московская фирма и вовсе грозилась разорвать контракт, по которому никто ничего не успел сделать.
На мгновение я порадовалась неудачам Семёна Михайловича, однако быстро расстроилась — годы кропотливого труда летели в тартарары. Машка честно призналась, что хочет моего возвращения и уже несколько раз намекала Колобку. Я и сама была не прочь снова работать в “Тренде”, правда, вне глупых правил.
К концу второй недели моего домашнего ареста произвела расчеты накоплений и ринулась искать хотя бы подработку. К счастью, в кафе через два квартала требовалось официантка, и я радостно откликнулась на вакансию.
Новой начальницей стала Алевтина Григорьевна — элегантная женщина в возрасте. Она постоянно носила шляпки с вуалью, твидовые костюмы и аккуратные туфли-лодочки. Красилась неброско и в силу своего возраста просила меня или бармена Ларису нанести ей макияж — руки уже тряслись, и она боялась всё испортить. По пятницам в кафе приезжали музыканты, приходило много посетителей. В конце все благодарили хозяйку за гостеприимство, оставляли чаевые и с довольными лицами расползались по домам.
Женщина много шутила и часто рассказывала истории из семейной жизни. К сожалению, её мужа не стало пару лет назад, с тех пор она одна содержала кафе и пыталась сама не упасть духом. Коллеги поведали о том, в каком состоянии пребывала женщина после кончины супруга. Как она горевала. И как поднималась на ноги в одиночестве..Ч.и.т.а.й. н.а. К.н.и.г.о.е. д…н.е.т.
Она помогла мне увидеть, что мир на моём старом рабочем месте не заканчивается. И она же дала понять: ежели уж душа к чему-то лежит, не стоит тратить время ни на что другое. Алевтина Григорьевна говорила это гордо, с улыбкой, хоть и грустной, ведь понимала, что с большой долей вероятности я уйду. А всё из-за непостоянства Борщева.
Он позвонил мне ровно через месяц после увольнения. К тому моменту я уже две недели бегала между столами в кафе "У Али", собирала неплохие чаевые и несуразные комплименты от завсегдатаев. Мужчина долго мялся, подходил к теме, не мог сформулировать, и в итоге предложил новую должность руководителя отдела.
— И чего же ты думаешь? — возмущалась хозяйка кафе, когда я передала ей суть разговора. — Ты же хочешь двигаться в этой сфере, так дерзай!
— Меня смущает только тот факт, что мой вроде как парень приходил к начальнику и просил за меня, а тот поставил условие: или работа, или отношения с ним. То есть понимаете, получается, парень согласился расстаться со мной и не обсудил этого! И если я пойду туда работать, то точно поставлю точку.
Женщина тихо рассмеялась.
— Ах, мужчины.
— Более того, от него уже месяц нет ни слуху ни духу, — горячилась я.
За это время у меня был миллион и один идиотских поводов для звонка Кириллу, мне очень хотелось услышать его голос. Не обязательно знать ответ на сложный вопрос, что же между нами произошло, просто убедиться, что всё у него в порядке. И каждый раз я вспоминала о том, что он нагло сбежал поджав хвост.
— Он дал тебе время подумать и всё решить для себя, — успокаивала меня женщина. — Правда, слишком много, но это же мужчины, они не понимают намеки. Когда Ванечка был жив, он мне всегда твердил: говори всё прямо! И подарки мы делали друг другу строго по заявкам, чтоб не было разочарований и обид. Конечно, иногда мне хотелось неожиданной романтики, и я срывалась на нём. А потом его не стало. Только тогда я поняла, что романтика и подарки — ерунда. Лишь бы он был рядом.
Едва не расплакалась вместе с Алевтиной от нахлынувших эмоций. Схватила в руки телефон и прошептала:
— Стоит соглашаться на работу, которая может быть препятствием для отношений?
Женщина усмехнулась, аккуратно вытерла щеки и твердо ответила:
— Стоит соглашаться только на своих условиях.
Непонимающе уставилась на собеседницу.
— Ты же можешь просто поставить ультиматум. Если уж твой бывший начальник попросил вернуться, значит, у него не так много кандидатов на должность. Пользуйся этим. И лучше такое обсуждать с глазу на глаз, не по телефону.
Кивнула и растерянно обернулась. Лариса — наш бариста — спокойно натирала бокалы. Она прекрасно слышала разговор, поэтому улыбнулась и махнула рукой.
— Иди, пока не передумала.
Я счастливо взвизгнула, бросила фартук на барную стойку и под смех Алевтины Григорьевны побежала на улицу. Прыгнула в первый попавшийся автобус, по пути позвонила Светке и попросила совета. Она прекрасно знала, как я любила свою работу в “Тренде”, поэтому порекомендовала вернуться в компанию. Ко всему прочему подруга обязалась проследить за нашим с Борщёвым договором.
— Только не соглашайся на всякую дичь вроде обязательных отношений, — строго потребовала Калашникова. — Я уже поднимаюсь к вам на этаж, не задерживайся.
Автобус будто специально медленно полз по полупустым дорогам, тормозил даже на тех остановках, где никто не выходил и по странному стечению обстоятельств изменил маршрут на более длинный. На мой логичный вопрос оснований подобных изменений пара бабулек, что сидели рядом с водителем, начали кричать о невоспитанности молодёжи, назвали меня оборванкой и сказали не высовываться, если ничего не понимаю. Для Ланки это уважительной причиной не считалось, и подруга звонила каждые десять минут с возмущениями.
Весь путь до офиса стал полосой препятствий. После душного автобуса мне пришлось бежать почти километр до пешеходного перехода, ведь тот светофор, что стоял напротив бизнес-центра, не мигал.
Следующей загвоздкой стал пропуск в здание. На проходной сидел новый молодой охранник, который при виде меня заулыбался и приосанился. Он нахмурился, как только понял, что я не в настроении кокетничать и флиртовать, а после и вовсе отказался выдавать временный пропуск — якобы меня никто не ждал в
