Тысяча и одна ночь. В 12 томах - Автор Неизвестен -- Народные сказки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И разведчик Садус, услыхав эти слова, больше уже не услышал ничего из того, что говорилось между Зийадом и Хиндой, кроме звука их поцелуев и вздохов, поэтому он медленно встал и ушел из лагеря. И, оказавшись за его пределами, он быстро двинулся вперед и уже до рассвета оказался рядом со своим господином Худжром, которому он рассказал все, что видел и слышал. И он закончил свой отчет, сказав:
— Когда я оставил их, Зийад положил голову к Хинде на колени, и он заигрывал со своей пленницей, которая с удовольствием отвечала ему.
И при этих словах Худжр издал перекатывавшийся в его груди рык и, вскочив на ноги…
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
ДЕВЯТЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ НОЧЬ,
она сказала:
При этих словах Худжр издал перекатывавшийся в его груди рык и, вскочив на ноги, приказал немедленно атаковать лагерь Зийада. И все отряды киндитов двинулись вперед и быстро пришли в лагерь Зийада, где началась яростная схватка. И воины Зийада вскоре были повержены и обратились в бегство, а их лагерь, взятый штурмом, был разграблен и сожжен. И многие были убиты, и все, кто остались в живых, были рассеяны ветром ярости.
Что же касается Зийада, то Худжр его заметил в толпе, когда тот пытался остановить бегущих. И Худжр, ревя и рыча, взвился над ним, как хищная птица, а потом схватил и вскинул на коня своего. И он поднял Зийада в воздух, на мгновение удержав его в сильных руках своих, а затем ударил его оземь, сокрушив его кости. И он отрезал ему голову и привязал к хвосту своей лошади.
И, удовлетворив свою месть по отношению к Зийаду, он направился к Хинде. И он привязал ее к двум коням, которых стал нахлестывать, заставляя идти в противоположные стороны. И пока кони таким образом разрывали ее на куски, он кричал ей:
— Умри, о женщина, ты была так сладкоречива, но у тебя были такие горькие тайные мысли!
И, рассказав об этой дикой мести, молодой человек сказал своим слушателям:
— Поскольку мы все еще находимся в этом благословенном доисламском веке, послушайте историю, которую нам рассказывает о манерах арабских женщин того времени любимая жена пророка, — да пребудет над ним молитва и мир! — мать правоверных Аиша[71], самая красивая и высокочтимая женщина ислама, женщина ума, страсти, нежности и храбрости, чья блистательная речь обладала энергией сильного молодого человека и чей красноречивый язык имел здоровую и свежую красоту юной девственницы.
МУЖЬЯ, ОЦЕНИВАЕМЫЕ СВОИМИ ЖЕНАМИ
Однажды в моем доме собирались несколько знатных йеменских женщин. И они клятвенно договорились между собой рассказать друг другу, ничего не скрывая, всю правду о своих мужьях, какие они есть, хорошие или плохие.
И первая женщина, взявшая слово, сказала:
— Что сказать о моем муже? Он уродлив, неприступен и напоминает мясо старого верблюда, сидящего на вершине труднодоступной горы. И при этом он такой худой и такой высохший, что в его костях, наверное, уже не найдешь ни капли костного мозга. Это изношенный коврик.
А вторая йеменская женщина сказала:
— А мой… Я вообще не хочу о нем говорить, потому даже разговоры о нем меня раздражают. Несговорчивое животное! Если я ему возражаю, он сразу грозит отвергнуть меня, а если я промолчу, он меня подначивает и держит словно бы на острие копья.
А третья сказала:
— А мой очаровательный муженек, если он ест, то до дна горшка, если пьет, то до последней капли, если садится, то тут же встает, а если собирается убить какое-нибудь животное, чтобы накормить меня, то он всегда убивает самых сухих и изможденных. В остальном он меньше, чем ничего, и он не станет даже скользить по мне рукой, чтобы узнать, как там у меня дела.
А четвертая сказала:
— Сын моего дяди недалек от этого. День и ночь он тяжесть на моих глазах и на моем сердце. Сосуд пороков, расточительности и безумия, он может ударить по голове или, подскочив, ткнуть в живот, может наброситься и избить, он причиняет боль. Это опасный волк, чтоб он сдох!
А пятая сказала:
— О! А мой муж добр и прекрасен, как чудная ночь в Тихаме[72]; он щедр, как дождь из облаков, и его уважают и боятся все наши воины. У него походка величественного и сильного льва. Он велик и щедр, его очаг открыт для всех, и он всегда полон изобилия. Род его высок и величествен. Он всегда трезв и сохраняет голод для ночи пиршества. Он бдителен, он никогда не спит ночью, когда угрожает опасность. Он гостеприимен, он поставил свой дом поближе к площади, чтобы первым приветствовать путешественников. О! Как он высок и красив! И как он мил! У него мягкая кожа, а его волосы словно кроличий мех, который восхитительно тебя щекочет. А запах его дыхания — сладкий аромат зарнаба[73]. И при всей его силе и мощи, я делаю с ним все что захочу.
Наконец, шестая йеменская женщина мягко улыбнулась и сказала, в свою очередь:
— А мой муж — Малик Абу Зар, великолепный Абу Зар, известный всем нашим племенам. Он взял меня из бедной семьи, когда я еще была отроковицей и жила в тесноте и убожестве, и он привел меня в свой красивый шатер и украсил мои уши драгоценными подвесками, грудь — красивыми украшениями, руки и щиколотки — великолепными браслетами. Он почтил меня как свою жену и ввел в дом, где беспрерывно звучат теорбы, где прекрасные копья сверкают своими наконечниками на отполированных древках, где ржут кобылы и кричат верблюды, собирающиеся в огромных парках, где слышен шум спешащих по делам людей и различные звуки, несущиеся от двадцати стад. С ним я говорю как хочу, и он никогда не бранит и не винит меня. Если я иду спать, он никогда не оставит меня в одиночестве, если я хочу подремать, он позволяет мне еще поспать. И он удобрил мое чрево
