По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата) - Вольфганг Ганс Путлиц

В ту пору граф Медина-Сидония казался всего-навсего глобтроттером{33}. Теперь, как рассказывал мне посол Мерри дель Валь, он занимал высокий пост в штабе Франко.

Альба, Мерри дель Валь и им подобные стали близкими друзьями фон Риббентропа. Целыми часами он обсуждал с ними тактику, при помощи которой в каждом отдельном случае должны были чиниться препоны и проволочки в работе лондонского Комитета по вопросам невмешательства.

Я не имел отношения к этим политическим делам, но тем не менее присутствовал на некоторых совещаниях в узком кругу, на которых они обсуждались Риббентропом, Верманом и другими. Главная цель нацистов заключалась в том, чтобы постоянно побуждать Комитет по вопросам невмешательства заниматься расследованием вымышленных нарушений пакта Советским Союзом. [201] Когда по прошествии нескольких недель в результате тщательного расследования выяснялось, что выдвинутые обвинения были ложными или недоказуемыми, изобретались новые. Не раз Риббентроп попросту произвольно выдумывал данные о выгрузке в Испании советских войск и военных материалов. Помню случай, когда он собирался «выгрузить» в Валенсии двадцать тысяч советских солдат.

Осторожный Верман заметил:

— Это слишком много. Никто не поверит.

В конце концов сошлись на двух тысячах, после чего был составлен пламенный протест.

Факты о германских поставках в Испанию, разумеется, категорически отрицались. «Легион Кондор» состоял якобы из одних только летчиков-добровольцев, причем в распоряжении имперского правительства не имелось никаких средств, чтобы удержать их от тайного перехода в Испанию. Оно не могло также воспрепятствовать молодым искателям приключений тайком пробираться на пароходы в Гамбурге или Бремене и в немецкой военной форме появляться в Испании на полях сражений.

Притворство английских и французских представителей в Комитете по вопросам невмешательства, их нежелание увидеть, что кроется за этой игрой, и тот факт, что они принимали всерьез жульнические маневры фашистских интервентов, навсегда останется позорным пятном на совести английской и французской дипломатии.

Тщеславие Риббентропа не было удовлетворено должностью посла в Лондоне. Он жил в постоянном страхе, что, пока его нет в Берлине, кто-то другой может отнять у него личное влияние, которым он пользовался на «фюрера». Поэтому он часто посещал Берлин и проводил там больше времени, чем в Лондоне. Для своих путешествий он раздобыл специальный самолет, который, всегда был готов к старту и находился в его распоряжении. Случалось, что он в сопровождении своей свиты летал туда и обратно по два-три раза в неделю.

Порой он брал с собой также одну из наших секретарш, некую фрейлейн Фидлер, которая в свое время работала у Хеша. После первого полета я спросил у нее:

— Для вас это, конечно, было приятной прогулкой, фрейлейн Фидлер?

— Боже мой, что вы! — воскликнула она. — Я чуть ли не все время просидела взаперти в туалете и почти не видела Северного моря и ландшафтов.

— Ой-ой, воздушная болезнь?

— Нет, но господа должны были переодеться, чтобы в Темпельгофе{34} выйти в эсэсовской форме. Нельзя же было женщине видеть их без брюк. Вот меня и заперли в туалет.

На июнь 1937 года была назначена торжественная коронация нового короля Георга VI.

В германском посольстве усиленными темпами велись работы, чтобы успеть приготовить помещения к большому празднеству, планировавшемуся по этому случаю Риббентропом. Штукатурка после ремонта все еще не высохла, и в, комнатах моего отдела на неделю установили большие печи, топившиеся коксом, которые были раскалены день и ночь. Работать приходилось при температуре в сорок градусов по Цельсию. Но цель была достигнута. К началу коронационных торжеств последних немецких рабочих можно было отправить домой.

Солидное внутреннее убранство старого посольства изменилось до неузнаваемости. Все сияло свежей краской. Наши кабинеты были меблированы заново. Мы получили новые письменные столы черного дерева с белыми телефонами и клубными креслами, обитыми зеленой и красной кожей.

Наверху была сооружена анфилада парадных комнат длиной почти сто метров, которая оканчивалась зеркалами и поэтому производила еще более импозантное впечатление. Правда, что касается вкуса, то здесь внутренняя отделка, выполненная по эскизам лейб-архитектора Гитлера Шпеера, оставляла желать лучшего. О стиле не могло быть и речи. Зато она была ультрасовременной и оказала бы честь нью-йоркскому отелю «Уолдорф-Астория» на Парк-авеню. [203]

Различные немецкие музеи получили приказ предоставить картины для украшения стен. Разумеется, директора музеев прислали отнюдь не лучшие экземпляры своих собраний, а, по возможности, хлам. В большинстве случаев картины были явной безвкусицей. Некоторого внимания заслуживали голова лошади кисти Ленбаха и длинноволосая Лукреция Луки Кранаха, вонзающая кинжал в свою обнаженную грудь. Риббентроп любил стоять перед этим произведением и выдыхать в лицо прекрасной самоубийце клубы сигарного дыма.

По-настоящему хороша была нежная мадонна благочестивого флорентийского монаха Фра Анджелико, обрамленная ангелами и цветами. Она была собственностью г-жи фон Риббентроп и висела в особой комнате.

Однажды утром, после начала занятий, нас взбудоражил пронзительный звонок, звеневший несколько часов. На этот звон сбежалось все посольство. Но никто не знал, что означает сия тревога. Выяснилось, что причиной оглушительного шума была мадонна Фра Анджелико. Специальное электрическое устройство охраняло ее от воров. Вытирая утром пыль, один из эсэсовских ординарцев слишком крепко ухватился за портрет, а потом никто не мог найти выключатель, чтобы остановить сложный механизм.

В дни коронации в 1937 году в Лондоне стояла сказочно хорошая погода. Торжественное шествие было даже еще более блестящим, чем два года назад по случаю юбилея. Король и королева предстали перед народом в полном параде. В пурпурных мантиях, отделанных горностаем, в исторических коронах на головах, с золотыми, украшенными драгоценными камнями знаками королевского достоинства в руках, они ехали в своей парадной карете стиля барокко через ликующую толпу. Со всего света в Лондон стеклись еще более многочисленные, чем на предыдущие празднества, главы государств, князья и властители, и их роскошные, красочные костюмы делали шествие еще более ярким.

По древней традиции церемония коронации совершается в Вестминстерском аббатстве, куда приглашаются лишь главы иностранных дипломатических миссий. Таким образом, я не наблюдал церемонии коронации и попросил рассказать мне о ней. Лучше других это сделал молодой Питер Устинов, который как ученик Вестминстерской школы был отряжен в собор для несения пажеской службы. От него я узнал, что над Риббентропом издевались даже вестминстерские школяры.