Эпсилон Эридана - Алексей Барон

– Якоб, старый осьминог! Ты все еще числишься в списках Космофлота. Приветствуй командора!

Ван Вервен отсалютовал поварешкой и стал на одно колено.

– Разрешите кормить экипаж, мэм?

Маша взялась за его растрепанную голову и поцеловала в лоб.

– Ну, как вы тут без меня жили?

– Разнообразно. Скучать не приходилось, – улыбнулся океанолог. – Вот, готовить научился. А Рональд, что же, не рассказывал?

– Да как-то... – замялась Маша.

– Ну, понятно.

– Кхэм, – деликатно сказали сбоку.

Там, сбоку, у баньяна стоял невысокий, но едва ли не столь же широкий, как и ствол дерева, мужчина с еще более лохматой, чем у Ван Вервена, головой и густой бородищей.

– Стоеросовы мы, – сказал бородач, кланяясь и Маше, и баньяну одновременно. – Свиристел Палыч.

– Мария, – сказала Маша.

– А по батюшке вас как?

– Мария Джеймсовна.

– Очень приятно. – Стоеросов осторожно пожал Машину руку. – Дружки мы с вашим супругом, стало быть. А потому дружки, что если б не его подводноходная посудина, потопил бы нас адмирал Василиу. Как пить дать, потопил бы.

– Пить дадим, – пообещал Якоб.

– За что же адмирал Василиу хотел вас потопить? – удивилась Маша.

– Так война же.

– А, вот оно что. Война у вас. Из-за чего?

Стоеросов почесал голову.

– Я так полагаю, императору курфюрст надоел.

– И этого достаточно? – еще больше удивилась Маша.

– Разве мало? – в свою очередь удивился Стоеросов.

– А кто прав?

– Да тот, кто победит, – усмехнулся бородач. – Но первым напал император. Зятя моего чуть не убили. А он мужик хороший, даром что барон.

– Прошу к столу, – пригласил Ван Вервен. —Политика пусть повременит.

– А пущай, – согласился Стоеросов. – От нее пищеварение портится.

Обедать сели в горнице, поскольку жара становилась нешуточной, да и насекомых хватало. Не хватало кондиционера.

К столу были поданы клубни картофеля, сваренные в собственной кожуре, сушеный хлеб с забытым названием "сухари", крупные ломти вареного, а потом подрумяненного прямо на открытом огне мяса. Суровую мужскую трапезу несколько скрашивала гроздь мелких и зеленоватых местных бананов, играющая роль десерта. Малое количество блюд компенсировалось соответствующим количеством пищи.

– Это что, мясо животного? – ужаснулась Маша.

– Аккурат утречком добыл, – кивнул Стоеросов. – Совершенно свежее.

Маша заглянула в его спокойные светлые, будто выцветшие глаза, и не удержалась от вопроса:

– Вы в самом деле пират, Свиристел Павлович?

Стоеросов сокрушенно вздохнул.

– Не так чтобы очень, но немножко было. По молодости, да по дури. Только это все в прошлом, сейчас я на службе у курфюрста, патент даже есть. Он у меня в скампавее лежит. Потом покажу, ладно?

– О, конечно. Обед ждать не может. Якоб, пахнет от стола восхитительно.

Ван Вервен благосклонно кивнул. Наклонившись, пошарил под столом и извлек кувшин. Там был местный алкогольный напиток, названия которого Маша не запомнила. Мужчины выпили и зажмурились. Маша удивилась тому, что Рональд не стал закусывать. Видимо, было нужно по каким-то соображениям.

– Ох, – сказал пират Стоеросов. – Такое делать не могу. Вот в двух умениях Ронни меня превзошел.

– А второе какое? – полюбопытничала Маша.

– Да побил он меня.

– Как – побил?

– Джеймсовна! Можешь не верить – голыми руками. Сначала спас, а потом побил. Наш человек! Врут все про небесников, теперь я точно знаю.

– Боже, – с изумлением сказала Маша. – Ронни, это правда? Ты дрался?

– Тайны начинают открываться, – пропел Якоб.

– Джеймсовна, не серчай, – вступился Стоеросов. – Вишь ли, сгоряча хотел я тех матросиков имперских... А они же подневольные. Ну, в общем, правильно меня тогда поколотили. Здоров же твой Юсиевич драться, ей-бо! – с уважением сообщил Стоеросов. – Случалось, и раньше меня побивали, если эдак втроем, скажем, наваливались. А в одиночку, да так быстро – не, такого не бывало, вот те крест! Я, если хочешь знать, есть первейший в Муроме кулачный боец. Дьяк там один похвалялся, так ты не верь, врут все. Да и помер уже.

– Слушайте, – сказал Рональд, – пойдемте купаться. Жарко.

– Только не в реке, – сказал Стоеросов. – Крокодюки повылазили.

– Давайте в море, – предложил Ван Вервен.

– Под скалой?

– Ну да, в заливе. Там ихтиозаврам тесно.

– Идет, – сказал Рональд. – Маша, в спальне есть полотно, из него можно какое-нибудь бикини сделать. Мы подождем.

Маша поняла, что на Терранисе не принято купаться в обнаженном виде. Не полагается командиру звездолета.

Скала, о которой говорил Стоеросов, нависала над небольшим заливчиком. Со стороны моря он был отгорожен отмелью и рядом рифов, через которые с шумом переливались волны.

– Крупные хищники сюда пробраться не могут, – пояснил Ван Вервен. – Ну, я пошел.

Оттолкнувшись, он ласточкой сорвался вниз. За ним, страшно раскорячась, обвалился Свиристел. Рональд обнял Машу за плечи.

– Красиво здесь, правда? Посмотри вокруг.

Скала, на которой они стояли, завершала узкий мыс. Слева находилось устье полноводной реки. Под обрывом на якоре покачивался старина "Нерей". Ближе к морю, примерно на треть вытащенная на песок, находилась старинная галера со сложенными вдоль бортов веслами и свернутым парусом. Подле нее ватага пестро одетых людей что-то готовила на костре. Караульный матрос сидел на корме судна, у зачехленной пушки, болтал ногами и время от времени швырял камни в жутковатые морды, показывающиеся из воды. Над обрывом среди деревьев проглядывала тесовая крыша дома, в котором они провели ночь. Дальше, вплоть до синевших на горизонте гор, землю покрывал сплошной слой сельвы. Справа от скалы, за россыпью поросших густым лесом островов, угадывалось море. Туда со стороны суши текли потоки горячего воздуха.

– В этом мире, быть может, нам придется провести весь остаток жизни, – задумчиво произнес Рональд. – Тебя это не расстраивает?

– Могло быть и хуже, – отозвалась Маша. – Значительно хуже.

Рональд покачал головой.

– Навряд ли. Тот, кто создавал трансцендентный канал, не мог делать это бессмысленно.

– А в чем же смысл, кстати?

– В пересадке. Разумную жизнь пересадили из одной Вселенной в другую. Кампанелла сыграла роль яркого цветка, заманившего нас ко входу в канал. И когда людей скопилось достаточно много, система заработала.

– Тот, кто это сделал, достаточно жесток. Пострадало множество людей.

– Тот, кто это сделал, руководствовался не моралью, а целесообразностью. При пересадке растений часть его корневой системы неизбежно повреждается. И некоторое время растение болеет.

– Это не оправдание. Тот, кто нас пересадил, не интересовался индивидуальными судьбами. Нас вообще не спрашивали, хотим ли мы такого переселения. Не уверена, что с точки зрения кампанеллян, заброшенных сюда, оно было так уж целесообразно.

– Маша, я и не ищу оправданий случившегося. У меня более скромная задача – понять.

Маша вздохнула.

– Наверное, на большее с нашими скромными возможностями трудно рассчитывать. Что же еще тебе удалось понять?

– Не так уж и много, но... кое-что. Судя по всему, Вселенная, в которой мы оказались, развивается динамичнее нашей родной. Время течет здесь явно быстрее. Возможно, кому-то недосуг ждать, когда тут цивилизуется собственная жизнь. Вот и пересадил он нас в гости к ящерам.

– Зачем на одну и ту же планету?

– Не знаю. Вероятно, и в этом есть смысл, но пока я его не нахожу. Он должен быть, поскольку невероятно, чтобы здесь для жизни оказался пригодным один-единственный Терранис. Возможно, смысл в том, что, взаимодействуя, две цивилизации смогут развиваться быстрее. О чем ты задумалась?

– После переселения у кампанеллян должна была возникнуть весьма определенная религиозная ассоциация.

– Изгнание из рая?

– Да.

– Многие так и расценили.

– Тогда, быть может, все это с нами проделал Бог?

Рональд усмехнулся.

– Скажи мне, кто такой Бог. Тогда я попытаюсь ответить.

– Существо, либо существа, намного опередившие нас в развитии, но имеющие желание вмешиваться в нашу судьбу.

Рональд пожал плечами.

– В таком разрезе можно считать их и богами. Но молитвы на них не действуют, это точно. И как их ни называй, они могут нами манипулировать, мы ими – нет. Впрочем, я не уверен, что они существуют.

– Как же так? Результаты действий весьма красноречивы.

– Безусловно.

– И?

– Позволю себе маленькую аналогию. За обедом ты отказалась, и совершенно напрасно, между прочим, от мяса молодого трицератопса. Свиристел поймал его в одну из своих ловушек. Скажи, пожалуйста, мог наш пират от чего-нибудь погибнуть после того, как расставил сети? Теоретически?

Маша взглянула на реку, из которой упрямо показывались морды.

– Ты хочешь сказать, трансцендентный канал пережил своих создателей?

– Утверждать не могу. Но и отбрасывать такую возможность нельзя. Не исключено, что создатели трансцендентного канала так и не дождались, когда мы цивилизуемся.