Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

Но Гражданская война выделяется и на этом фоне. Оно и понятно. С одной стороны — совершенно жуткие условия этой войны. С другой — стреляли-то все-таки в своих… Пусть в «белогвардейскую сволочь» или в «краснопузых» — но ведь в русских! Так что пили не много, а очень много.

А что пили? В основном самогон и спирт. С самогоном все ясно: его в деревнях гнали, гонят и будут гнать при всех властях. Но откуда столько спирта, что хватило на всю Гражданскую войну?

Все просто. До революции многие помещики, да и «кулаки» держали у себя «винокурни». То есть, говоря современным языком, мини-спиртзаводы. Хозяева были обязаны продавать продукцию только государству, но речь не о том. В 1914 году был объявлен «сухой закон». Тогда помещики и все остальные производители «огненной воды» справедливо решили, что спирт не тухнет и не киснет, а война когда-нибудь закончится — и продолжали его производить. Так что и в поместьях, и на государственных складах спирта к 1918 году скопилось огромное количество. Кстати, до Гражданской войны русским людям просто не приходило в голову, что спирт можно пить. Он продавался в аптеках — для компрессов и для прочих лечебных надобностей.

Но в Гражданскую и не до гого додумались. В тех же аптеках продавался кокаин — тоже как лекарственное средство. И был изобретен, так называемый «балтийский чай» спирт с кокаином (судя по названию, изобрели это зелье балтийские моряки-анархисты). Он оказался очень хорошей штукой, когда требуется не заснуть, и его употребляли на всех сторонах многосторонней Гражданской войны — в том числе, по слухам, разные известные люди с разных сторон. Но это вопрос темный, а слухи я озвучивать не собираюсь. Вернемся к чистому алкоголю.

…Итак, все пили много. Но некоторые пили уж слишком много. Прежде всего — это командующий Добровольческой армией генерал В. 3. Май-Маевский. Он не просто пил, он впадал в запои — то есть в такое состояние, когда какой-либо осмысленной деятельностью заниматься невозможно по определению. В эмиграции среди офицеров ВСЮР была популярна версия: «Мы проиграли из-за этого алкоголика». Если вы вспомните приведенную мной в предыдущей главе цитату про обстановку в его штабе — в это можно поверить.

Кстати, адъютантом у него был некий штабс-капитан А. Макаров, который по своим взглядам являлся большевиком. Да и штабс-капитаном он был липовым — он был поручиком, который выдавал себя за штабс-капитана. Макаров не был засланным красным разведчиком, он попал на эту должность случайно — но раз на ней оказался, то стал, как мог, помогать красным.

А что он мог? Адъютант прилагал все усилия, чтобы генерал как можно реже протрезвлялся. Потом Макаров написал книгу «Адъютант генерала Май-Маевского», а по ней, уже в семидесятые годы, сняли фильм «Адъютант его превосходительства». Там герой Юрия Соломина, понятно, не поит генерала, а ворует какие-то там секретные планы — что в Гражданскую войну являлось полной бессмыслицей. Какие, спрашивается, секретные планы могли составляться в штабе Май-Маевского, если там не было даже карты?! Да и вообще фильм является полной фантастикой.

…Для равновесия приведу пример с другой стороны. Очень любил попить-погулять большевистский деятель Серго Орджоникидзе — и тоже впадал в загул. Да так, что у Ленина голова болела. Например, 5 января 1920 года председатель Совнаркома отправляет Орджоникидзе такую телеграмму:

«Секретно.

Реввоенсовет 14, члену РВС т. Орджоникидзе.

Т. Серго! Получил сообщение, что Вы + командарм 14 пьянствовали и гуляли с бабами неделю. Формальная бумага…

Скандал и позор! А я-то Вас направо-налево нахваливал!! И Троцкому доложено…

Ответьте тотчас:

1) Кто дал Вам вино?

2) Давно ли в РВС 14 у вас пьянство? С кем еще пили и гуляли?

3) То же — бабы?

4) Можете по совести обещать прекратить или (если не можете) куда Вас перевести? Ибо позволить Вам пить мы не можем.

5) Командарм 14 пьяница? Неисправим?

Ответьте тотчас. Лучше дадим Вам отдых. Но подтянуться надо. Нельзя. Пример подаете дурной.

Привет! Ваш Ленин».

Заметьте — Ленин только, так сказать, пальчиком качает. Дескать, опять, товарищ Серго, напился? Как нехорошо…

Но бывало ведь и по-иному. Генерал Слащев очень любил водку и кокаин. Но он-то всех побеждал! Трезвым или пьяным — а какая, собственно, разница?

Командарм Буденный против генерала Павлова

Но потом потихоньку оправились…

Вернемся, однако, к войне. «Батайская пробка» не давала покоя командующему Юго-Восточным фронтом Шорину. Он требовал от Буденного ее прорвать. И тут назрел большой конфликт: командир Первой Конной доказывал, что штурмовать Батайск — бессмысленная затея.

Тут есть некая тонкость. Шорин был полковником царской армии — то есть вроде бы грамотным офицером. Буденный был унтером. Но стоит взглянуть на карту, и становится ясно, что Буденный-то прав! Зачем долбиться головой о стенку, если можно ее обойти? Особенно если у тебя имеются мощные маневренные соединения?

Но, видимо, у Шорина осталось мышление Мировой войны — наступать по прямой и в лоб.

Все эти разборки, которые вышли на самый верх, нам не очень интересны. В конце концов Буденный получил разрешение действовать как хотел, но было уже поздно. Белые оправились от шока поражения и стали действовать четко и жестко.

При попытке пройти выше по течению Дона передовые буденновские части 27 января хорошо получили по зубам от 4-го казачьего корпуса генерала А. А. Павлова. Понеся большие потери, Буденный вынужден был уйти обратно за Дон. 3 февраля Павлов нанес поражение еще одной красной коннице — корпусу Думенко. То есть вроде все пошло по-старому — белые начали бить красных. Приободрились, они перешли в контрнаступление — и отбили Ростов. Но недолго музыка играла…

Удар для красных был болезненный, но не смертельный. Буденный быстро зализал раны, и 11 февраля его части двинулись на станицу Тихорецкую.

Эта станица (ныне город Тихорецк) имела очень большое стратегическое значение. Не зря ведь в 1918 году за нее яростно сражались. Тихорецкая — это железнодорожный узел, обладание которым позволяет зайти на Кубань с северо-востока (до сих пор, как пьяный в дверь, красные ломились только с севера). А в перспективе захват Тихорецкой ставил под удар станцию Кавказская (ныне город Кропоткин), что вообще давало возможность перейти реку Кубань и ударить по белым с тыла.

Это было очень серьезно. Так серьезно, что в Ростове белые пробыли три дня, а потом его оставили. Не до того было. Правда, они все равно спохватились слишком поздно, хотя сведения о передвижении Конармии имели с самого начала. Да и как могло быть иначе, когда большинство казаков не любили красных — так что с разведданными у деникинцев было все хорошо. Но… этому маневру не придали значения. Дело в том, что о существовании Конармии белым так и не было известно! То есть, конечно, они знали о буденовской коннице — но понятия не имели, что это за соединение и каковы его реальные возможности, и не понимали, что за страшный асфальтовый каток направился к ним в тыл.

Едва осознав складывающуюся ситуацию, генерал Павлов двинулся на Буденного. Тот находился в станице Торговой. Тоже важное место, за него в 1918 году море крови пролили.

Что там было дальше, есть много вариантов. По одному из них, Павлов зачем-то поперся (или выполнял приказ) по компасу через голую степь. По другим версиям, он атаковал станицу Шаблиевка, был отброшен — и потому оказался в степи. Но так или иначе Павлов очутился в чистом поле. Мороз был под тридцать, да с ветерком, укрыться от мороза и ветра негде. В итоге множество бойцов попросту замерзло. По строевому рапорту (то есть по наиболее точным данным) от 10–12 тысяч шашек после этого рейда в отборной конной группе осталось 5,5 тысячи.

Не все замерзли насмерть, многие просто сильно обморозились. Но в это время медицинская помощь у белых была такой, что бойцы боялись даже подходить к лазаретам. Считалось, что в своей части еще есть шанс отлежаться, а в лазарете помрешь точно. Еще бы: раненых клали на открытые платформы, а поезда могли стоять сутками.

О том, что произошло с кавалеристами Павлова, вспоминал Буденный:

«Жуткую картину представляла степь, усеянная сотнями убитых и замерзших белоказаков. Среди брошенной артиллерии и пулеметов, зарядных ящиков и разбитых повозок лежали замерзшие люди и лошади. Одни замерзли, свернувшись в клубок, другие на коленях, а иные стоя, по пояс в снегу, рядом со своими застывшими лошадьми… Белые потеряли убитыми и замерзшими до пяти тысяч человек и две тысячи триста лошадей».

Заметим, Буденный в пустую степь не лез. Он действовал очень осторожно, перемещаясь по станицам.