Двор шипов и роз (ЛП) - Сара Дж. Маас

— Болезнь… вспыхнула снова?

— Пока лишь на других территориях. Здесь ты в безопасности.

— Дело не в моей безопасности, я беспокоюсь.

Взгляд Тамлина смягчился, но его губы были сжаты в тонкую линию, когда он сказал:

— Всё будет в порядке.

— Возможно ли, что это кратковременный всплеск? — глупая надежда.

Тамлин не ответил, и этого было достаточно. Если болезнь снова активна… я не стала предлагать свою помощь. Я уже знала, что он не позволит мне помочь, в чём бы ни заключался этот конфликт.

Но я подумала о той картине, что я подарила ему, и о том, что он сказал о ней… я хотела, чтобы он позволил мне помочь в любом случае.

***

Следующим утром, я обнаружила в саду голову.

Истекающая кровью голова мужчины из Высших Фэ — наколотая на вершину фонтанной скульптуры большой цапли с распростёртыми крыльями. Камень был достаточно залит кровью, чтобы предположить, что голова была свежей, когда кто-то насадил её на запрокинутый вверх клюв цапли.

Я переносила краски и мольберт в сад, чтобы написать одну из клумб ирисов, когда наткнулась на это. Мои баночки и кисти с грохотом упали на гравий.

Глядя на эту застывшую в крике голову, карие глаза навыкате, сломанные и окровавленные зубы, я забыла, куда шла. У него нет маски — значит, он не из Весеннего Двора. Ничего больше о нём я понять не могла.

Его кровь была столь яркой на сером камне, а его рот так широко раскрыт. Я отступила на шаг и врезалась во что-то тёплое и жёсткое.

Я развернулась, инстинктивно вскидывая руки, но голос Тамлина сказал:

— Это я.

И я замерла. Люсьен стоял рядом с ним, бледный и мрачный.

— Не Осенний Двор, — сказал Люсьен. — Я совсем не узнаю его.

Когда я снова повернулась к голове, руки Тамлина сжали мои плечи.

— Я тоже, — в его слова вплеталось мягкое, злобное рычание, но никакие когти не кололи моей кожи, пока он держал меня.

Хотя, его руки сжались, в то время как Люсьен вошёл в небольшой бассейн, в котором стояла статуя — он шёл по красной воде, пока не приблизился, чтобы всмотреться в полное мучений лицо.

— За ухом его заклеймили знаком, — сказал Люсьен, выругавшись. — Гора с тремя звёздами…

— Ночной Двор, — произнёс Тамлин слишком тихо.

Ночной Двор — самая северная часть Прифиана, если я правильно помню карту на фреске. Территория тьмы и звёздного света.

— Зачем… зачем они это сделали? — выдохнула я.

Тамлин отпустил меня и стал рядом, пока Люсьен взбирался на статую, чтобы снять голову. Чтобы не видеть этого, я предпочла смотреть в сторону цветущей дикой яблони.

— Ночной Двор делает, что захочет, — сказал Тамлин. — Они живут по своим собственным законам, по собственной искаженной морали.

— Все они убийцы-садисты, — сказал Люсьен. Я осмелилась взглянуть на него. Он сидел на каменном крыли цапли. Я снова уставилась в сторону. — Они восхищаются пытками любого вида — и подобного рода выходку они считают забавой.

— Забава? Не послание? — я пристально разглядывала сад.

— О, это послание, — сказал Люсьен, а я съёжилась от густого и влажного звука плоти и костей по камню, когда Люсьен сдёрнул голову.

Я освежевала достаточно животных, но это… Тамлин положил руку мне на плечо.

— Пробраться к нам, обойти нашу защиту, чтобы, вероятно, совершить преступление поблизости, иначе кровь не была бы такой свежей… — раздался всплеск, когда Люсьен приземлился, снова оказавшись в воде. — Это именно то, что Высший Лорд Ночного Двора считает забавным. Ублюдок.

Я мысленно оценила расстояние между бассейном и домом. Шестьдесят, возможно, семьдесят футов. Вот как близко они к нам подобрались. Тамлин погладил меня по плечу.

— Здесь ты по-прежнему в безопасности. Это всего лишь их представления о шутке.

— Это не связано с болезнью? — спросила я.

— Только тем, что они знают о вновь проснувшейся вспышке — и они хотят, чтобы мы знали, если наши стражи будут гибнуть, они кружат стервятниками над Весенним Двором, — должно быть, я выглядела так же отвратительно, как и чувствовала себя, раз Тамлин добавил. — Я не позволю этому случиться.

У меня не хватило духу сказать, что их маски прекрасно показывают, что против болезни ничего нельзя поделать.

Люсьен выпрыгнул из фонтана, но я не могла смотреть на него, не когда он держит голову, а его руки и одежда наверняка в крови.

— Скоро они получат, чего заслуживают. Надеюсь, болезнь тоже ударит по ним.

Тамлин рыкнул на Люсьена, чтобы тот позаботился о голове, гравий захрустел под ногами уходящего Люсьена.

Я присела подобрать кисти и краски, руки тряслись, пока я нащупала большую кисть. Тамлин опустился на колени рядом со мной и взял меня за руки, осторожно сжимая.

— Ты по-прежнему в безопасности, — повторил он.

В голове эхом отозвался приказ Суриэля. «Оставайся с Высшим Лордом, человек. Ты будешь в безопасности».

Я кивнула.

— Это демонстрация позиции Двора, — сказал он. — Ночной Двор смертельно опасен, но это было всего лишь понятие их Лорда о шутке. Нападение на кого-нибудь здесь — нападение на тебя — вызовет больше проблем, чем оно того стоит для него. Если болезнь действительно поразит эти земли и Ночной Двор пересечёт наши границы, мы будем готовы.

Я поднялась на ноги, но мои колени дрожали. Политика фэйри, Дворы фэйри…

— Наверно, их понятия о шутках были ещё хуже, когда мы были вашими рабами.

Наверняка они мучили нас, когда им вздумается — наверняка творили невыразимые, ужасные вещи со своими ручными людьми.

В его глазах мелькнула тень.

— Иногда я очень рад, что был ребёнком в то время, когда мой отец послал своих рабов к югу от стены. То, чему я тогда был свидетелем, было довольно ужасным.

Я не хотела представлять этого. Даже сейчас, я всё ещё не хотела искать какие-либо признаки тех людей, что были здесь когда-то давно. Не думаю, что пяти столетий достаточно, чтобы стереть пятна ужаса, что пережил мой народ. Я должна была это отпустить — должна, но не могла.

— Ты помнишь, были ли они счастливы уйти?

Тамлин пожал плечами.

— Да. Хотя они никогда не знали свободы и не знали других сезонов, как ты. Они не знали, что им делать в мире смертных. Но да — большинство из них были очень, очень счастливы уйти, — каждое следующее слово давалось ему труднее предыдущего. — Я был счастлив видеть, как они уходят, даже если мой отец не был.

Несмотря на его неподвижность, с которой он замер, над костяшками его пальцев показались когти.

Не удивительно, что он был таким неловким со мной, когда я впервые оказалась здесь, он понятия не имел, что со мной делать. Но я тихо сказала: