Князь Демидов. Том V - Евгений Бергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Просто… Федора не понимала, что её использовали.
Демидов всё прекрасно рассчитал и был довольно подлым человеком. Поигрался на чувствах бедной девушки и заставил не менее бедных Можайских содрогаться от ужаса… И Семён прекрасно понимал, что Федора ни за что не поверит в историю с подлым убийцей. Она будет защищать Владимира до последнего!
В общем, недолго думая, барон сказал, что на самом деле Демидов лишь хотел забрать невинность юной девушки. Федора, конечно же, заботу отца оценила… но на всякий случай с дикими рыданиями заперлась в комнате, говоря о том, какой Семён ужасный батя.
Но дочь великого Дома Можайских рано или поздно успокоиться. Наверняка осознает, что никакой любви и не было, а потом быстренько позабудет о своём «ненаглядном».
Сейчас хотелось понять, что же такое — этот Владимир Демидов?
Ребёнок? Нет. Визуально он не был похож на студента. Ему с натяжкой можно было дать 20, но никак не 17.
Тогда, что это? Оружие? Эксперимент очередной Чёрной лаборатории? Тайная боевая машина Дома Демидовых?
Не понятно.
Но единственное, что было ясно, как божий день — переходить дорогу Владимиру нельзя. Он готов пойти на убийство женщин, детей и стариков, лишь бы у тебя затряслись поджилки… Ему было совершенно плевать на всех! И Семён прекрасно вчера увидел, что рядом с ним стоит не студент, а самая настоящая машина. Бесчувственный взгляд, холодная уверенность в голосе и движениях, абсолютное чувство личного превосходства над оппонентом… Не человек, а скорее — оружие.
Осознав, что никакой информации по «рателю» ему не светит, Можайский, максимально возмущенный тем, что какой-то там уральский ублюдок посмел заявиться к нему в дом — обзвонил всех важных людей. Он хотел, чтобы Демидова испепелили! Уничтожили… Низвели до атомов за такое ужасное поведение! Но, куда бы Семён не обращался — всюду получал отворот поворот.
А барон Фелейзен так и вовсе заявил:
— Ты куда опять рыпаешься? Сидишь в Совете реновации и развиваешь Москву? Вот и развивай дальше! А Демидов — красавчик. Не трогай его.
От такого лютого беспредела барон просто бегал по своей комнате и повторял, что нынче Император берёт под крыло всякую погань… И что вообще перестал слушать своих поданных! Однако, эти самые «подданные» не спешили жаловаться на всё происходящее. Можайский тыкал своим друзьям, что раз такая вопиющая несправедливость произошла с ним, значит произойдёт и со всеми остальными. Но друзья лишь пожимали плечами и говорили, что на месте Семёна Валерьевича вообще не стали бы нанимать «хулиганов» и переть на Демидова войной. Пока хочется жить… Тем более, если сам Михаил Алексеевич поддерживает Владимира, значит в этом есть какой-то весомый плюс для всей Империи.
Весь на нервах, бедный Можайский причитая о всеобщей несправедливости смог даже подремать пару часов.
Поднявшись утром с первыми петухами, барон поехал к себе на работу.
Совет реновации Москвы уже давно вершил своих великие дела из тени. Несмотря на то, что деньги из казны распределялись весьма прозрачно для Михаила Алексеевича — представители Совета каждый раз умудрялись оторвать приличный кусок себе. Нужно повысить цены на жильё? Вопросов нет — Совет договориться с Императорским Метрополитеном, чтобы те переместили вход в метро на несколько сотен метров ближе к нужному дому. Необходимо ещё повысить цену? Не проблема! Запланированный детский сад и несколько повседневных магазинов поставят там, где надо. Так сказать — для более развитой инфраструктуры!
Именно так в Москве и происходило формирование цен на недвижимость. И никто ничего не замечал… Это же столица! Тут всё должно быть дорогим. В том числе и обычные простолюдинские квартиры-коробки.
— Семён Валерьевич! — просияла девушка-администратор на входе в здание: — Добрейшего утречка! Вы сегодня таа-а-ак рано…
— Угу… — недовольно буркнул Можайский и вместе с группой охраны потопал в сторону лифта.
Поднявшись на восемнадцатый этаж, Семён Валерьевич зашёл в огромный кабинет Графа Долгорукова, а затем внимательно осмотрел пустующие кресла. Действительно, выглядело очень непривычно…
Антон Юрьевич с крайне задумчивым видом сидел во главе стола и изучал раскрытую папку. Заметив барона, он тут же всё закрыл и поинтересовался:
— Семён Валерьевич, я надеюсь, вы сегодня с добрыми новостями?
— Отчасти. — вздохнул он: — Доброго утра, Ваше Сиятельство!
— Доброго-доброго. — граф откинулся на спинку кресла: — Итак, что у нас из хороших новостей?
— Основная ветка метро в Новую Москву закончена. Холл на Севере готов. И ещё… мы смогли разобраться с теми старыми домами на Востоке. Территория полностью расчищена, а хозяевам выданы новые большие квартиры.
— Сильно сопротивлялись? — Антон Юрьевич с подозрением сузил глаза.
— Сперва — да. Но когда увидели квартиры на замену — их сопротивление резко сошло на нет. Знаете… старикам хоть и полезно двигаться, но для всего есть мера. Колоть дрова и таскать воду из колодца в их возрасте тяжело. Мы переселили их поближе к центру, в дом, который стоит рядом с большой дорожной развязкой. Там есть вода, тепло и электричество. Эти квартиры оценили почти в три раза дороже их земельных участков. Так что пускай доживают свой срок с комфортом и удобством.
— Этим жалким журналистам показали?
— Конечно! Всё сразу же показали по телевизору. Теперь Совет реновации любят ещё больше. — усмехнулся барон.
— Отлично. Так… А, что по поводу твоего этого «отчасти»? Звучит не очень.
— Согласен. Не очень. — Можайский тяжело вздохнул, но тут ему на ум пришла гениальная идея.
И ведь действительно! Вчера барон обращался ко всем… Ко всем, кроме Долгорукова. А Антон Юрьевич человек жёсткий и с очень большими связями. Для него этот Владимир Демидов не более, чем мелкая надоедливая мушка! Да, и к тому же — что Демидов сможет сделать Долгорукову? Прижать дочь? Хах… Попробуй прижми Анастасию! Она сама, кого хочешь прижмёт. Там девочка хоть и очень воспитанная, но с довольно жёстким характером. Семён видел, как юная Госпожа Долгорукова отказывает потенциальным женихам из очень серьёзных Домов…
— Да. Хотелось бы узнать, что в нашем идеальном плане идёт не так.
— Пока что… основной проблемой является сиротский дом Любимова. — барон сделал максимально траурный вид.
— Чего это вдруг? — удивился Антон Юрьевич: — Копилка что, не может выселить этого прихлебателя со
