Грешный ангел - Джулия Лэндон

— Вот она, посмотрите на нее! Я знал, что девочка принесет мне хороший годовой доход! — ликующе проговорил Итан, засовывая в рот кусок хлеба с маслом.

Магнус ничего не ответил, продолжая пить чай; его ледяные синие глаза следили за каждым движением Лорен.

— Дядя, о чем это вы? — со смехом спросила Лорен, чувствуя, что ее радость несколько неуместна, и села напротив Магнуса, внимательно изучая узор на его чашке.

— О том, что обсуждали нынче утром в клубах! Сазерленд в опере с графиней Берген! — беспечно продолжал Итан. Эта фраза мгновенно отрезвила молодую женщину; рука ее замерла на чайнике, и она бросила на дядю быстрый оценивающий взгляд.

— Что вы имеете в виду?

— Весь город об этом говорит! — ответил тот, прожевывая толстый кусок ветчины.

Лорен с мрачным видом налила себе чаю и добавила сливок.

— А что в этом особенного? — спросила она наконец. — Уверена, у его милости много знакомых женщин.

— Дело в том, какие он к вам питает чувства, — ответил Магнус по-немецки; тон его был таким же ледяным, как и взгляд.

— Что вы хотите этим сказать? — взволнованно спросила она.

— А то, что чувства у него к вам совершенно определенные. Он хочет овладеть вами. После вчерашнего вечера многие считают, что герцог вскоре добьется своего. Если уже не добился.

Лорен была уязвлена. Она осторожно положила ложку на блюдце с отбитым краем и откинулась на стуле.

— Что он сказал? — осведомился Итан.

— Сказал, что все говорят о моем появлении с герцогом в опере, — пробормотала она.

— Признак того, что семье Хиллов повезет! — с воодушевлением заявил дядюшка.

Магнус нетерпеливо взглянул на него; тот подбирал остатки яичницы кусочком хлеба.

— Милорд, мне хотелось бы поговорить с вашей племянницей наедине, — сказал Магнус по-английски.

— Конечно, конечно, — усмехнулся Итан и встал из-за стола. — Можете славно поболтать вдвоем! — загоготал он и заковылял к двери.

Магнус ждал, пока Итан уйдет, и смотрел на Лорен с самым зловещим выражением, какое она когда-либо видела на его лице. Молодая женщина робко улыбнулась.

— Жареного хлеба? — спросила она запинаясь. Он зарычал и вскочил из-за стола, грохнув стулом о сосновый пол, после чего, сжав руки за спиной, заходил по комнате.

— Я сделал вам достойное предложение, — заговорил он по-немецки. — Весьма достойное. И все же вы снова и снова откладывали решение…

— Я не откладывала решение, я отказала вам, Магнус, — заявила она.

Он остановился, пронзив ее яростным взглядом.

— Пожалуйста, разрешите мне закончить. Я спрашивал себя, почему вы откладывали решение, — продолжал он. — Неужели надеялись получить более достойное предложение? Неужели вы так наивны, что считаете свое положение благополучным? Но теперь я понял — вы мечтаете об этом герцоге, не так ли? Детские мечты…

— Как вы смеете! — возмущенно воскликнула она. Он устремил на нее мрачный, уничтожающий взгляд.

— Я не осуждаю вас, Лорен. Со всяким бывает. В молодости я мечтал о женщине, стоявшей гораздо выше меня на общественной лестнице, и в конце концов понял, что вскружило мне голову, — мечта…

— Я не тешу себя мечтами!

Он перегнулся через стол, сверля ее взглядом.

— Не заблуждайтесь, это мечта! Этому человеку вы нужны только для одного — согревать его постель! А вы не юная девица, у которой в запасе много времени, чтобы предаваться грезам. Вам нужен муж, и я предлагаю вам хорошую партию, богатую жизнь и уважение.

— Уважение?

Граф медленно выпрямился.

— И… привязанность, — тихо добавил он. — Я очень привязан к вам, Лорен. Я восхищался вами с тех пор, как наши пути пересеклись в Бергеншлоссе.

Она хотела сказать, что его поведение в Бергеншлоссе говорило совсем об обратном, но он жестом остановил ее.

— Я не прошу отвечать мне взаимностью. Я не слеп и понимаю, что сердце ваше не свободно. Прошу только, чтобы, став моей женой и взяв мое имя, вы уважали меня. Как уважали моего дядю. Я же, в свою очередь, буду с уважением относиться к вашим чувствам.

У нее перехватило дыхание. В голове промелькнули самые противоречивые мысли. Возникло знакомое ощущение нежности к этому человеку. То, что он соглашался жениться на ней без всякой надежды на взаимность, глубоко тронуло Лорен.

— Магнус, я…

— Не отвечайте сейчас, — перебил он ее, — подумайте над моими словами. И не позднее чем завтра дайте окончательный ответ. Я больше ни дня не останусь здесь, не стану хватать, вас за юбку, словно собака, — с отвращением произнес он.

Он обошел вокруг стола и остановился перед ней.

— Безотносительно к тому, что вы решите, будьте очень осторожны! Не морочьте себе голову — сегодня говорят о вас, а не о нем. Эти люди загрызут вас насмерть.

— Вы преувеличиваете, — слабо возразила Лорен. Он вздохнул:

— Вы не знаете, что такое Англия. Здесь, в этом узком кругу, не терпят неосмотрительного поведения. С вами будут обращаться так, словно вы не больше чем грязь под ногами.

Лорен молчала, глядя на свои руки, лежащие у нее на коленях, не придав особого значения его угрозам. В конце концов, она всего лишь побывала в опере. Он просто пытается запугать ее, чтобы она согласилась на его предложение.

— Подумайте о том, что я сказал.

Он осторожно провел ладонью по ее волосам — неожиданное проявление нежности с его стороны — и, не сказав больше ни слова, вышел.

Когда дверь за ним закрылась, Лорен почувствовала себя совершенно разбитой. Она думала над его предложением несколько недель. Она питает к Магнусу нежность, но этого недостаточно. Она не любит его и не сможет полюбить. Никогда. Она всем сердцем любит Алекса с того самого дня, когда он появился в Роузвуде, и будет любить до конца дней своих. И не в силах Магнуса что-либо изменить.

Ах, Алекс! Лорен прерывисто вздохнула.

Алекс подписал последнюю бумагу из тех, что оставил для него секретарь. Подписал не читая. Но это не имело значения. Теперь ничто не имело значения. Боже, он сделал именно то, чего опасался Пол Хилл. Словно распаленный олень во время гона, он скомпрометировал Лорен, погубил женщину, которую любит безумно и всегда будет любить.

И предал Марлен.

Марлен.

Раскаяние было подобно сокрушительному удару. Она не заслужила столь бессовестного вероломства, да еще чуть ли не накануне их так называемой свадьбы десятилетия. Он уронил перо и закрыл глаза, пытаясь изгнать из своих мыслей ее нежное лицо и свой проступок.

Он даже не посмотрел на дверь, когда кто-то вошел без доклада. Понял, что это Артур, и открыл глаза. Брат стоял, зажав под мышкой утренний выпуск «Тайме», и мрачно смотрел на него. Это было так не похоже на весельчака Артура. Какое-то время Артур пристально смотрел на него, потом грубовато спросил: