Бог в поисках человека - Венделин Кнох

Наконец, необходимо помнить, что (5) традиция обретает форму в собственном смысле на основании Откровения. А именно, поскольку Откровение, как самооткровение Божие, даруется таким образом, что человек может его понять как таковое и принять в свою собственную жизнь, то тем самым сказано заодно, что откровение остается живым в рамках традиции. И это происходит постольку, поскольку в традиции Откровение высказано в слове и существует как передача и распространение Логоса – слова Отца (ср. Ин 1, 1). Как такое слово традиция служит посредником в самовозвещении Бога миру в Духе (Pneuma). «Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин 14, 26). Но если Откровение Божие о Себе остается в Духе (Pneuma) живо присутствующим и действенным, в Церкви оно – как наследие, полученное от Христа, – высказывается в слове. «От Моего возьмет и возвестит вам» (Ин 16, 14). Исповедание единства Св. Писания, в котором [тем не менее] различены Ветхий и Новый Заветы, удостоверяется в отношении к событию пришествия Христа. Он – альфа и омега, Он – Слово, которым все было сотворено, нашего ради спасения сошедшее с небес, принявшее плоть, праведное Слово суда, которое в конце времен приведет Церковь и мир (как новое творение) к их завершению. Откровение в Духе (Pneuma), живущее в Церкви, становится там плодом действия Св. Духа, выраженным в слове, т. е. возвещается и фиксируется письменно.

Основание традиции есть, тем самым, откровение о Себе единого и троичного Бога; и отсюда – так называемое «повеление о крещении» (Мф 28, 19) – «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» – может быть понято как «основополагающий акт» Церкви; «поскольку это речение значимо сегодня почти повсеместно не просто как слово Иисуса в историческом смысле, но как краткая формулировка ведомых Духом Иисуса Христа, а потому подкрепленных Его авторитетом, развития и практики ранней Церкви»[671]. Церковь как община тех, кто заново рожден «от воды и Духа» (Ин 3, 5) обретает центр своей традиции в праздновании памяти тайной вечери Господней: «сие творите в Мое воспоминание» (Лк 22, 19), что может быть дополнено словом Господа, которое передает Павел: «Ибо всякий раз, кода вы пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет» (1 Кор 11, 26). Таинства крещения и евхаристии обосновывают и одновременно связывают воедино традицию {236} Церкви. В них единый и троичный Бог обнаруживает Себя как исток, как дающая силы и приводящая к исполнению любовь ко всем тем, кто в общине верных переживает вместе с тем глубочайший опыт общности с Богом благодаря встрече с Иисусом Христом «в Духе Святом» (в слове и таинствах).

Если традиция проистекает из действия Бога «в Духе», то исповеданию истории как истории спасения, поскольку она – «место» действия Божия, соответствует проникновение в историчность веры, «каковая вырывает каждого единичного из его единичного бытия и вплетает в ткань истории, от Христа исходящей»[672]. Событие пришествия Христа как событие историческое не только связывает веру каждого отдельного человека с «миром» и «его» историей, но и с верой общины, которой каждый отдельный ее член подчинен посредством исповедания [веры]. Поэтому обращенность к конкретному спасительному деянию Божию, каковое кристаллизовалось в Иисусе Христе, означает заодно критическое вопрошание традиций, коренящихся в традиции Церкви. Эти традиции как часть христианской жизни интегрированы в ограниченный горизонт человеческих возможностей, а поэтому должны всегда пересматриваться и перепроверяться в силу их неизбежной упрощенности. Там, где традиции востребованы только ради них самих, что обосновывается ссылкой на поддерживающий их авторитет, следует напоминать о непреходящей первичности слова Божия – и в смысле его изначальности и в смысле его достоинства. В этом отношении значимы не только слова и проповеди пророков Ветхого Завета (призывавших покаяться и обратиться к Яхве), но и высказанные с предельной решимостью слова самого Иисуса Христа, Который именно там противопоставляет Свое слово «преданию древних», где это последнее утрачивает свою прозрачность по отношению к воле Божией, каковая только и полагает меру. Только в последние дни окончательно откроется, что новый и вечный Завет, скрепленный кровью Христа, и упраздняет, и удерживает Завет Ветхий, т. е. хранит его в подлинной, соответствующей воле Божией действительности. Не достойная почтения древность лежит в основании обязывающей значимости [Ветхого Завета], но хранимое в Завете Яхве с Израилем свидетельство близости Бога избранному Им народу, с которым был заключен союз. Где традиции делают человека настолько узким, что он может с их помощью скорее обрести свой жизненный мирок, чем обнаружить несущую опору своей жизни, там они не могут исполнить предназначения традиции христианской. Обращенность к Богу позволяет верующему увидеть, что вместе с устанавливающей норму традицией ему даруется то {237} пространство свободы, в котором он может постичь свою форму жизни как исходящую от Бога, в Боге хранимую и распахнутую в непреходящее, вечное будущее.

2. Элементы традиции

Показательно, что христианской традиции с самого начала принадлежит Св. Писание. Здесь ближайшим образом имеется в виду Ветхий Завет, который в качестве еврейской Библии или, в греческом переводе, Септуагинты стал само собой разумеющейся частью христианских богослужебных чтений. Даже когда иудейский канон еще не был окончательно зафиксирован в своих границах, «его книги были уже в достаточной степени определены, так что их обозначали в совокупности как “Писание” (he graphe) или “Писания” (hai graphai), а цитаты из них могли вводиться при помощи формулы “написано” (gegraphtai). Подобно всякому благочестивому иудею Иисус принимал еврейскую Библию как слово Божие и часто в своем учении и своих возражениях оппонентам с ней сообразовывался. В этом Ему следовали первые христианские проповедники, ссылавшиеся на еврейскую Библию, дабы обосновать правоту христианской веры»[673]. В зависимости от каноничности книг иудейской Библии формировалось также и фиксация новозаветных писаний, признанных в качестве канонических. При этом в богословской оценке двухчастного Св. Писания выступающее наряду с ним regula fidei (правило веры) получает отныне определяющее значение в той мере, в какой на его основании может быть удостоверено богословское своеобразие христианской Библии.

Поэтому продумывание христианской традиции должно, тем самым, постоянно включать в себя библейское богословие. И если оно должно постоянно уделять особое внимание Ветхому Завету, ведь «христианская Библия как единое Писание в двух канонических частях (ВЗ и НЗ) отражает встречу Церкви и синагоги»[674], тем не менее точно так же неоспоримо, что «библейское богословие Писания может быть развито только исходя из Нового Завета»[675]. Здесь выходит на свет та авторитетная инстанция, которая лежит в основании традиции. Это – Сам Бог, каковой как auctor Писания есть в то же время и Податель осеняющего Писание вдохновения. Богословская рефлексия, которая с самого начала христианской эры сосредоточивается на познании Писания и его истолковании, {238} не может по этой причине более проходить мимо канона Св. Писания. «Для богословия, т. е. рефлективного опосредования заключенного в каноне слова Божия, обращение к Библии в каждом случае только тогда (и именно тогда) становится легитимным, когда канонический текст одновременно раскрывается с учетом имеющихся внутрикафолических структур»[676]. Становление единого Св. Писания из двух Заветов – неотъемлемая часть традиции христианской веры. Принципиальные подходы к Св. Писанию имеют своим основанием традицию[677].

Тем самым, в поле зрения оказываются два других элемента традиции. Как свидетельство, пребывающее в живом настоящем Церкви, traditio christiana не может быть чем-то иным по сравнению с traditio ecclesiae. Поэтому следует учесть (как второй элемент) тот авторитет, который обеспечивает традиции ее христианский характер, и к тому же (в качестве третьего элемента) тот авторитет, который служит носителем христианской традиции. Писание само себя не истолковывает; в нем tradere длится как основополагающая данность Божественного спасительного деяния. Божественная экономия спасения становится очевидной, как свидетельствует Новый Завет, в силу деяния Отца, «Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас» (Рим 8, 32), она имеет своим центром Сына, «предавшего Себя» за нас (Гал 2, 20; Еф 5, 2. 25) и даровавшего нам – во исполнения своих трудов – Духа Святого, послав Его Церкви (ср. Ин 19, 30). «Домостроительство Божие начинается, тем самым, вместе с традицией; оно продолжается в человеке и посредством человека, которого Бог для этого избирает и посылает в мир. Послание Христа и ниспослание Духа основывают Церковь и вызывают ее к бытию, дабы самим в ней продолжиться: “как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас” (Ин 20, 21; 17, 18)»[678].