Мое преступление - Гилберт Кийт Честертон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, мои страхи могли стать причиной ошибки, но были моменты, когда я думал, что сэр Борроу стал подозревать нас. Его манера общения, ранее обычно холодновато-корректная, внезапно стала агрессивной, и он начал расспрашивать меня более дотошно, чем прежде. Слышал ли я какие-либо новости о его «проклятом сыне»? Правда ли, что Эвелин до сих пор беспокоится об этом «никчемном негодяе»? На все его вопросы я отвечал с предельной осторожностью и, надеюсь, сумел не выдать нашу тайну – хотя один Бог знает, чего мне это стоило.
Позже я обнаружил, что сэр Борроу проверяет спальню Эвелин. В тот же вечер, после ужина, он заговорил о Кеннингтоне. Как ни странно, мнение баронета об этом доблестном солдате оказалось точно таким же, как у его сына: он не доверял Кеннингтону, сомневался в его послужном списке и под конец самым несправедливым образом заклеймил его как «авантюриста без гроша в кармане». Я отлично знал, что доход капитана составляет восемьсот фунтов в год, – и, пораженный этой клеветой, осмелился высказать свое несогласие. В результате произошла бурная ссора, после которой, правда, сэр Борроу принес мне свои извинения – но в такой форме, какую я при любых других обстоятельствах ни в коем случае не счел бы достаточной. Как бы там ни было, мне пришлось стерпеть это, а потом еще и выслушать, что отныне для Кеннингтона двери этого дома закрыты навсегда. Затем хозяин Борроу-Клоуз направился в свой кабинет, а я поспешил в комнату священника, чтобы рассказать о своих подозрениях.
Саутби всегда больше всего опасался своего отца. Мои новости встревожили его, и он, не колеблясь, подтвердил мои опасения: если старик обнаружит его, то первым же делом вызовет полицию. Эвелин, по-видимому, была того же мнения. Когда мы остались одни, она призналась, что все происходящее погружает ее в пучину беспросветного ужаса.
– Хорошо хоть капитан Кеннингтон приедет сюда на выходные… – сказала она.
Я был вынужден передать несчастной девушке, что сказал сэр Борроу, и это, разумеется, не улучшило ее состояние. «Иногда мне хочется умереть», – были ее слова.
И я, зная, как велики страдания этой честной души, молил Бога, чтобы ей были даны силы выстоять…
Назавтра, перед вечерней, мне предстояло лично встретиться с Лайонелом Местером – и испытать самый большой страх за себя, равного которому я не испытывал за все время моего участия в этом прискорбном деле. Уже близился канун субботы, и я возвращался через лес из Борроу-Клоуз в нашу старую и, к слову, прекрасную приходскую церковь, где меня ожидал хор певчих. В ста ярдах от жерла колодца, где начинается тайный ход, я снова заметил невысокого толстячка, которого Уэльман счел «внештатным детективом». На этот раз он не стал отворачиваться, а сделал мне знак, призывая отойти с тропы в заросли. Оказавшись там, он сразу же представился:
– Вы слышали обо мне, сэр. Я – Лайонел Местер, друг мистера Саутби.
Он был вооружен грозного вида суковатой палкой, но не угрожал мне – и вообще в его облике и действиях никакой агрессивности не чувствовалось.
– Да, – ответил я, – я слышал о вас. Почему вы пришли сюда? Тут опасно не только для Саутби, но и для вас.
– Потому что есть кое-что, что Саутби должен знать, и я не могу доставить эту весть другим способом. Вы видите его каждый день и можете передать ему вот это письмо, из-за которого я застрял тут почти на неделю. Обычно я не доверяю святошам… во всяком случае, стараюсь не вводить их в искушение. Но ваша добропорядочная рожа… Извините, что-то у меня не ко времени прорвался тюремный говор… В общем, лично вы мне внушаете доверие. Возьмите для него письмо, вот оно, и скажите ему, что, если он будет действовать, как мы договорились, все будет в порядке. Все шестеренки крутятся должным образом. А если он промедлит, то мне придется удвоить усилия – и тогда ну его ко всем чертям! Господи, я неделю провел как на иголках: честное слово, этого более чем достаточно! Расскажите Саутби о нашей встрече, передайте ему вот это – и, клянусь, вы больше меня не увидите.
Он сунул мне в руку довольно большой конверт и собирался сказать что-то еще, когда мы оба услышали звук приближающихся шагов. Прошептав: «Полиция!», мой спутник юркнул в заросли с бесшумным проворством дикой кошки. Я заметил, что он носит обувь на мягкой резиновой подошве, но все равно ловкость, с которой Местер исчез из поля моего зрения, была поразительна.
Мне оставалось только спрятать конверт во внутреннем кармане пальто и, как ни в чем ни бывало, продолжить путь. Едва сделав полсотни шагов, я почти столкнулся с суперинтендантом Мэтьюзом. Он шел в усадьбу и, по-видимому, торопился, поэтому не стал останавливаться, чтобы поговорить со мной, как то обычно бывало, – за что я в данном случае был благодарен судьбе. Мы только пожелали друг другу доброго вечера.
Понятно, меня крайне озадачил этот неожиданный поворот событий. Я предполагал, что рано или поздно Лайонел Местер пожалует в Борроу-Клоуз, но лишь теперь я понял, насколько возросла опасность для всех нас с его визитом. И уже стало невозможным скрывать от самого себя, что теперь мне предстояло разделить с этой несчастной семьей всю ответственность перед законом за ту роль, которую я сыграл, помогая укрыть беглого преступника.
