Игра в поддавки - Александр Митич

Значит, придётся рисковать. Что толку сидеть на месте? Ничего ведь не высидим. Сидеть — та же смерть, только отложенная на неизвестный промежуток времени. Очень хочется глотнуть для храбрости, да фляжка пуста, а в рюкзак за единственной оставшейся бутылкой лезть неохота. Оставить бы рюкзак здесь, мешает он, да как потом без него возвращаться? Чую, покидать станцию придётся другим путём. Трезво вижу: шансов найти Исполнитель Желаний у нас немного, а убраться живыми с территории ЧАЭС — ещё меньше, и всё же не верю я в то. что эти шансы нулевые! Авось проскочим, найдём — и что тогда? Переть назад через всю Зону без пищи и большей части снаряжения — благодарю покорно!

Делаю Вычету знак — за мной, мол.

Пошли! Боги, ангелы, духи, как вас там, защитите меня и родственничка моего непутевого! Фатум, отступись! Дьявол, если ты есть, помоги нам и ты! Душу не обещаю, она и так твоя, но уж как-нибудь сочтёмся, наверное. Я ведь привык платить по счетам. Я расплачусь, ты только помоги!

Пусть мы дойдём до Исполнителя Желаний, если он существует. Пусть я доведу до него Вычета. А если нет никакого Исполнителя, пусть мы уберёмся отсюда живыми и насколько возможно невредимыми. И пусть Вычет наконец поймёт, что потеря любимой женщины ещё не самое страшное, что может случиться с человеком. Ну а если нам не суждено уйти — пусть мы останемся здесь трупами, а не зомбаками!

Пусто на экране детектора, как будто шагаем мы не по центру Зоны, а разгуливаем где-нибудь в крымской степи. Чую же нутром: неладно вокруг. Ну его, этот детектор. И «шнеку» пора в контейнер…

Что такое?

Пищит «шнек». Тоненько и звеняще, как комар. И сразу мурашки вдоль позвоночника, да какие! Их бы ещё увеличить, и смахивал бы я на стегозавра. Звери, а не мурашки, а уж озноб какой!…

Вычет едва не наткнулся на меня, но школа чувствуется — замер, почти не дышит. Только он, дурашка, думает, что у меня сработало внутреннее чутьё, а сработал-то «шнек»! Ожил, умница! Пищи, пищи давай, пищи громче! Ну, теперь мы пройдём где угодно, если только там вообще можно пройти. Работай, родной ты мой, не скисай, не спи! Что ты мне хочешь сказать — что вперёд нельзя, да? Верю. А направо — как, можно? Тоже нет? Значит, налево.

И правильно. Справа и впереди вдруг начинает пучиться и ходить ходуном асфальт, на нём возникают и пропадают зыбкие дрожащие кочки, всё это происходит совершенно бесшумно, и оттого особенно жутко. Асфальт не трескается, его движение отчасти похоже на медленное кипение битума в большом чане на стройке, только во сто крат омерзительнее. Что это — «зыбь»? Если да, то необычная и с приставкой «мега». Одно только ясно: всякого, кто вляпается в неё, можно отпевать. И я был бы уже мёртв, кабы не «шнек».

Куда теперь? Вперёд?

Да. Можно. Шагов десять идём нормально, затем «шнек» опять подаёт голос. Что, ещё сильнее забрать влево? Нет? Значит, вправо? Тоже нет? Тогда куда? Не прямо же…

Швыряю прямо перед собой метательную звёздочку — она летит без приключений метров тридцать пять, а потом — чпок! — вспышка, и нет её. Всё происходит беззвучно, была вещь — и сгинула. Как корова языком слизнула. Понял… То есть ничего я не понял, не знаю таких ловушек, но и незнаемая ловушка вполне обозначила себя. Далековато, правда. Ставлю бутылку водки против старого носка, что аномалия там не одна, есть и ближе. Ждут, гады. Впереди обыкновенное скопление необыкновенных аномалий, лабиринт с узкими проходами, если они вообще есть. Ибо, если их нету, придётся возвращаться и пробовать пройти с другой стороны.

Вновь идёт в дело моя гаечка на леске. Кидаю её чуть левее и недалеко. Чисто? Ой, не верю. Кидаю правее — ага! Гайку в полёте подбрасывает кверху, леска лопается. Гравиконцентрат? Но кто и когда видел гравиконцентраты, висящие в воздухе? И куда делась гайка? Допускаю, что металл можно ужать в объёме, но не до полной же невидимости! Не в точку же! Странный это гравиконцентрат, такой же странный, как местная «зыбь». Ну ладно, теперь-то куда?

Битых полчаса я вожусь, открывая всё новые ловушки, прежде чем картина начинает проясняться. Узкий кривой проход действительно существует и сильно мне не нравится, а что делать? Если не случится фатального невезения, пройдём, но вот что дальше? Отсюда не разобрать. Что там за аномалия, которая сожгла мою метательную звёздочку? Я могу подобраться вплотную, но там ведь так узко, что и не размахнешься как следует, чтобы пустить ещё одну… И «шнек», главное, пищит всё время, и позвоночник холодеет, а мурашки так бегают по всему телу…

А пробовать-то надо. Другой бы, может, повернул назад, да я не постесняюсь признаться, что мне очень страшно, однако же не настолько, чтобы не понять: что вперёд идти, что назад — разницы уже никакой, везде ждущая смерть. И ещё — я упрямый, это уж у меня с детства.

Никогда в такие минуты я не думаю об Аде. Нельзя. Я потом о ней подумаю, если выберусь живым, и подумаю не без приятности. Дом, уют, женское тепло… Никакого глубокого чувства у нас, конечно, нет и не было, но — притёрлись, привыкли друг к другу. И мне, неприкаянному, тихая пристань, и ей нормальный мужик в доме…

А я нормальный?

Наверное, Ада считает, что да. Не евнух ведь ещё, и руки у меня растут откуда надо. Малопьющий. Чего ж ещё?

Чтобы тараканов в голове не было. Это она упустила.

Но нет во мне сейчас мыслей ни о чём, кроме одной: как пройти к машинному залу?

Похоже, никак. Малейшая оплошность — и ты в ловушке, и привет горячий, и аминь.

— Назад, — командую Вычету.

Тот только что был напряжён, как струна, только не звенел, а теперь растерян: как это? Почему назад?

— Давай, давай…

Десять шагов назад. Теперь основные ловушки впереди, а справа от нас та самая асфальтовая «зыбь», и она вновь начинает колыхаться, чуя наше приближение. Очень мило с её стороны! А бросим-ка туда гаечку…

Упала и ушла в асфальт, как в воду. Красивое зрелище, жаль, оценить по достоинству его некому… Опа! А колыхание-то, кажется, замирает…

Замерло. Асфальт как асфальт. Даже прежние трещины на нём вновь проявились.

А ну-ка ещё одну гаечку…

Пошла спокойно, далее покатилась с негромким стуком, как положено, и легла. Без последствий.

— Идём? — шепчет Вычет.

Не спеши на тот свет, парень! Может, «зыбь» ещё оживёт. Бывают в Зоне такие фокусы. А что я могу знать о нестандартной «зыби»? Я и «зыбью»-то её называю только потому, что иного прозвища не придумал…

Десяти секунд не проходит — и вновь асфальт приходит в движение, вновь на нём растут зыбко дрожащие кочки — одни разглаживаются и пропадают, другие, наоборот, тянутся вверх, будто хотят что-то нащупать и поглотить… противно очень на это смотреть. Не кусок асфальта, а прямо животное какое-то вроде этой, как её… амебы.

А что там за «зыбью»?

Мечу ещё одну гаечку. Скоро их у меня не останется, буду кидать что попало. Так, вроде чисто… А «шнек» неистовствует. Ладно, молчи, не уговоришь, всё равно я буду пробовать…

Новая гайка ложится на «зыбь», и та, втянув её, успокаивается. Десять-пятнадцать секунд в прошлый раз длилось её спокойствие, ну а в этот раз будет сколько?

Засекаю время. Одиннадцать секунд. Прекрасно.

— Слушай, — говорю я Вычету. — Сейчас я проделаю этот номер ещё раз, и мы перебежим вон туда примерно… Да, вот за ту трещину. И ни на пядь дальше. От меня не отходи. Потом… посмотрим, что потом. Если со мною что случится, помни; общее направление — вот туда. В корпус не суйся, обогнёшь его слева, а там уже сам будешь смотреть, куда идти. Может, лучше по открытому, а может, по переходам, вон они какие длинные… Это уж ты сам сообразишь, да и «шнек» подскажет, если уцелеет. Если тебе повезёт, пробирайся к «свободовцам». Понял?

— Понял. Но лучше бы с тобой ничего не случилось…

Это да. Самому хочется.

Машинный зал чудовищен уже одними размерами, что снаружи, что внутри. Такую длину могла бы иметь взлётная полоса аэродрома какой-нибудь местной авиалинии. А ещё он пугает пустотой и таящейся в пустоте угрозой. Застыли громадные механизмы, целые и полуразрушенные, и мне совсем не кажется, что они мертвы. По-моему, здесь всё живёт какой-то своей медленной жизнью, никому не нужной и до жути непонятной. Неторопливо пульсируют прилепившиеся к стенам безобразные бурые наросты, свисают с труб под потолком косматые бороды какой-то дряни и просто сталактиты, а вон та бесформенная сволочь, прилипшая к потолку, по-моему, слегка светится. И тишины здесь нет. То и дело непонятно откуда доносятся звуки — скрипы, дребезг металла и будто бы тяжкие вздохи. Воздух насыщен неприятной влагой, на полу масляно отсвечивают лужи. С потолка и труб под потолком капает вода и с такой силой шлёпает о пол, как будто кто-то капает мне на макушку, — противно, нервно и мучительно. Иногда капель прерывается, и тогда слышно гулкое эхо наших шагов. Жутенько. На волю хочется.