Тайны Англии - Ефим Черняк

Значительную часть черновой работы аристократ Гондомар оставлял на долю посла эрцгерцога Альберта, тогдашнего наместника (формально суверенного правителя) Испанских Нидерландов, Жана Баптиста Ван Мале. Этот выбившийся из писцов дипломат занимался вербовкой на испанскую службу всякой мелкой сошки. Так, например, в августе 1620 года он усердно пытался подкупить правительственного шифровальщика, некоего Винсентио, который ещё до этого отсидел шесть лет в Тауэре за связи с испанской разведкой. Ван Мале хотел побудить Винсентио отказаться расшифровывать важные письма испанского посла в Вене к эрцгерцогу Альберту, перехваченные английскими разведчиками. Винсентио предлагались деньги — разумеется, с прямо противоположной целью — также и от имени голландского посла. Все договаривающиеся стороны торговались при этом, как на рынке. Вдобавок, прежде чем платить, Ван Мале хотел убедиться в качестве «товара», которым в данном случае была способность Винсентио раскрыть испанский шифр. От продавца потребовали принести образчик его изделия. А тем временем английские власти спохватились и предложили Винсентио поторопиться с расшифровкой, если он не желает познакомиться с пыточной камерой…

Словом, опытные шифровальщики были в цене. До последнего времени историки не знали, что приключилось с Томасом Фелиппесом после событий, связанных с «пороховым заговором». След отыскался в переписке Гондомара. В 1621 году испанец сообщал о намерении подкупить и отправить во Фландрию этого «бесстыдного старика, которому перевалило за семьдесят».

Напротив, английская разведка приходила в упадок уже при Роберте Сесиле, который, как мы знаем, сам получал крупную пенсию от Испанского двора и не был намерен особенно усердно разыскивать своих сообщников. Сменившие Сесила руководители секретной службы больше использовали ее не для борьбы против враждебных держав, а для наблюдения за своими соперниками при дворе. Они не могли соперничать с Гондомаром, приобретшим к тому же влияние на самого Якова I.

Тем не менее случались неудачи и у ловкого испанского посла. Особенно странным было то, что происходило с депешами Гондомара, которые он направлял в Мадрид. Там копии с них каким-то неведомым путем добывал английский посол сэр Джон Дигби, расшифровывал места, написанные кодом, и пересылал свою добычу в Лондон, к Якову I. Это происходило в течение многих лет вопреки бессильному гневу Гондомара, к циничному удовольствию немногих посвященных в секрет. Правда, в Лондоне люди немедленно ставили в известность посла, что его очередная депеша в Мадрид доставлена английскому королю. Обычно эту новость сообщал Гондомару подкупленный придворный (Калверт или кто-либо другой). Тщетно Гондомар менял шифры и курьеров, просил, чтобы в Мадриде его донесения попадали только в руки абсолютно доверенных лиц. Тщетно «главный шпион» дон Анд-ре Веласкес де Веласко засылал все новых и особенно доверенных лазутчиков в английское посольство. Напрасно испанский министр герцог Лерма расставлял ловушки членам государственного совета и их клеркам, пытаясь обнаружить предателя.

Источник информации так и не был обнаружен. Гондомар решил, что это все же кто-то из членов государственного совета. Через много лет, уже вернувшись из Испании, Дигби, уступая настойчивым просьбам Гондомара, раскрыл секрет. Депеши перехватывались и копировались, пока курьер отдыхал на последней почтовой станции неподалеку от испанской столицы. Остается неизвестным, сообщил ли Дигби правду или и в этом случае попытался провести за нос своего удачливого испанского коллегу.

Между прочим, Дигби имел возможность на основе донесений Гондомара составить полный список лиц, которым выплачивалась пенсия из Мадрида. Среди них было много приближенных Якова. Однако сэр Джон Дигби имел достаточно такта, чтобы не включать в этот список самого короля, также получавшего немалую испанскую субсидию.

ТАЙНАЯ ВОЙНА И УИЛЬЯМ ШЕКСПИР

В 1606 году, когда происходил суд над Гарнетом, или немного позднее появилась новая трагедия Уильяма Шекспира «Макбет», которую его труппа даже сыграла в присутствии короля Якова. В этой зловещей, залитой кровью трагедии есть одна юмористическая сцена, мало, впрочем, меняющая общий мрачный колорит пьесы. Это — монолог привратника. А в монологе есть строки, которые остаются неясными нынешнему зрителю, но были отлично понятны современникам великого драматурга. Услышав стук, привратник спрашивает, кто явился. И добавляет: «Да это криво душник, который свою присягу на обе чаши судейских весов рядом кидал». В пьесе содержится прямой намек на иезуитского провинциала и его нашумевший трактат. Намек не слишком благожелательный. И тем не менее нашлись сторонники того, чтобы приплести Шекспира к деятельности иезуитов и связать имя гениального писателя с тайной войной контрреформации против ее врагов, кипевшей с таким ожесточением в конце XVI и начале XVII столетия.

Знакомы ли вы, читатель, в общих чертах со знаменитым «шекспировским вопросом», иначе говоря, с вопросом о том, действительно ли Уильям Шекспир является автором великих творений, изданных под его именем? Об этом вопросе в Западной Европе и США за сто лет написаны целые библиотеки книг, большое количество их издано и в самые последние годы. В нашей стране с полным основанием уже довольно давно не проявляют особого интереса к этой литературе, и она, особенно часть ее, изданная в недавнее время, у нас сравнительно малоизвестна.

Поводом для поднятия этого вопроса об авторстве послужила крайняя скудость биографических сведений о Шекспире. Главные из них сводятся к тому, что он родился в 1564 году в Стратфорде, что родители его, возможно, были неграмотны и что неизвестно, посещал ли он школу. Восемнадцати лет Шекспир женился на Анне Хезевей, которая была старше его ка восемь лет, был отцом троих детей. Покинув Стратфорд, Шекспир приехал в Лондон, стал актером и получил пай в знаменитом театре «Глобус». Современники считали его автором некоторых пьес. Возвратившись за несколько лет до смерти, последовавшей в 1616 году, в Стратфорд, он приобрел недвижимую собственность, занимался отдачей денег в рост (хотя в своей пьесе «Венецианский купец» страстно обличал ростовщичество), составил завещание, в котором заботливо упомянул даже о «кровати поплоше», но ни словом не обмолвился о своих гениальных творениях (может быть, актер Шекспир знал, что они чужие и не принадлежат ему?). Не упомянуто в завещании и о книгах — весьма дорогих в начале XVII в., которые должны были быть в его доме, будь он таким разносторонне образованным человеком, каким несомненно был автор изданных под его именем сочинений. Не уцелела рукопись ни одной из пьес Шекспира, ни одного его письма. Сомнительны даже сохранившиеся подписи Шекспира под несколькими юридическими документами. Возникает вопрос, не подписывались ли нотариусы за клиента, в таком случае явно обнаруживающего свою неграмотность.

В завещании, написанном за несколько дней до смерти Шекспира, его имя транскрибировано раз одним, а в остальных четырех случаях — другим образом (Willim Shackspeare и William Shakespeare). Завещание явно поэтому составлено нотариусом Френсисом Коллинсом. А между тем пьесы Шекспира, по мнению многих исследователей, обличают выдающееся знание античной литературы, римского и английского права, географии, ряда иностранных языков, многих вопросов государственного управления, которые можно встретить лишь у опытного политического деятеля. В ряде своих пьес автор откровенно выражает симпатии к аристократии и презрение к черни, довольно странные у сына обывателя мелкого провинциального городка.

Кончина Шекспира в Стратфорде и тем более за его пределами прошла совсем незамеченной. На его смерть не было написано ни одной элегии, как это было в обычае того времени. Ни один современник прямо не говорит об актере Шекспире как авторе выходивших под этим именем произведений. А остальные более глухие упоминания современников допускают двоякое толкование. Не называет имени Шекспира и актер Аллен, который вел дневник, где отмечал многие театральные события и происшествия. Зять Шекспира доктор Холл также в своем дневнике не обмолвился ни единым словом о том, что его тесть — автор известных произведений.

Все портреты Шекспира апокрифичны. Подозрение вызывает даже памятник, установленный на его могиле. Он изображает человека, мало похожего на портрет, приложенный к первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в 1623 году, т.е. через семь лет после смерти актера в Стратфорде.

И дополнительная странность. В 1665 году было опубликовано антикварием Уильямом Дугдейлом описание достопримечательностей графства Уорик. В этом сочинении находится изображение памятника Шекспира. Другой подобный же рисунок помешен в первой биографии Шекспира, принадлежащей перу Роу и увидевшей свет еще через полвека, в 1709 году. На этих двух рисунках надгробие выглядит совсем по-другому, чем впоследствии, когда оно стало предметом поклонения бесчисленных почитателей гения великого драматурга. Памятник на этих первых рисунках изображает грузного, бородатого человека, прижимающего к животу обеими руками какой-то мешок (или подушку). Следовательно, жители Стратфорда после 1709 года, когда имя Шекспиpa стало завоевывать всемирную славу, переделали памятник. Вместо мешка теперь в одной руке находится перо, а в другой — лист бумаги. В восторженном похвальном слове Шекспиру, составленном в связи с появлением первого собрания сочинений в 1623 году, близко знавший его современник — выдающийся драматург Бен Джонсон бросил таинственные слова: «Ты — памятник без могилы» (Thou are a Monument without a tomb). Разве только этого недостаточно, чтобы возбудить серьезное сомнение в том, был ли актер Шекспир автором приписываемых ему пьес, не скрывается ли за этим многовековая тайна, которую призваны распутать упорство и остроумие исследователей?