Запретный район - Майкл Маршалл

– Скверно вышло, что вы на них наткнулись, – заметил я.

– Старк, кто они такие?

Я не ответил, потому что женщина вернулась к столу и поставила перед нами тарелки с едой. Неизвестно откуда взялось такое количество стряпни – колбаса, толстые ломти бекона, яичница, поджаренные хлеб и картошка. Элкленд тупо уставился на это изобилие.

– Элкленд, – сказал я ему, – вы же, кажется, проголодались.

Женщина засмеялась и вернулась обратно к плите и снова запела. Элкленд с трудом оторвал взор от еды, секунду смотрел на нее, потом наклонился ко мне и прошептал:

– Я знаю эту песню. Не знаю откуда, но знаю.

Я кивнул, пододвигая поближе тарелку с кучей еды.

– Так и должно быть, – сказал я. – Точно так же, как ваше понимание того, что есть истинный праздник.

– Что?

Ну, вот. Это, вероятно, вызовет у вас некоторое удивление, особенно если вы один из тех умников-засранцев, кто уже давно, раньше срока успел сообразить, что никакой банды на самом деле нет и не было и все такое прочее, но сам-то Элкленд явно все еще здорово отставал от происходящих событий, никак не мог за ними поспеть, поэтому мне нужно было прояснить для него обстановку.

– Место, куда мы попали, Элкленд, это Джимленд.

Он перестал жевать и уставился на меня.

– Повторите, пожалуйста.

– Это Джимленд.

– Вы хотели сказать, Дримленд? Страна мечты? Страна снов?

– Нет. Джимленд. Когда вы идете по той равнине, если сумели ее отыскать, то рано или поздно приходите к воротам, а когда проходите сквозь ворота, то попадаете вот сюда.

– Так это вроде как сон, это вы хотели сказать?

– Нет. Это не вроде как сон, это и есть сон. Это место, куда вы приходите, чтобы видеть сны, куда все приходят, чтобы видеть сны.

– Вы хотите сказать, что мы спим, да?

– Нет. Мы не спим. Помните ту женщину, в лесу?

– Которая вся светилась? Да.

– Ага, ее. Вот она действительно спала. Где-то в огромном мире она лежала в постели или распростерлась на диване, погруженная в глубокий сон. Когда она проснется – если вспомнит свой сон, – то вспомнит лес, темный густой лес с огромными, толстыми деревьями, и вспомнит, что шла по тропинке и все, что с нею произошло после этого.

– Канал.

– Необязательно. Это не совсем так работает. Все зависит от пути, который она выбрала, от того, зачем она видит этот сон.

– Мы тоже в глазах других людей выглядим такими, как она?

– Нет. Потому что мы не спим. Мы бодрствуем.

Элкленд прикончил все, что было у него на тарелке, как раз вовремя, потому что перед ним тут же появилась еще одна. На ней лежал толстенный сэндвич – толстый кусок домашней ветчины, зажатый между двумя ломтями свежего хлеба. У Элкленда отвисла челюсть.

– Я знаю, откуда это, – заявил он, указывая на тарелку.

– Что такое?

– Когда я был маленький, то читал книжки одной женщины, ее звали Мег Финда. Очень старые книжки, они принадлежали еще моей бабушке, она их читала, когда была девочкой. – Он замолчал, пораженный внезапным открытием, и посмотрел на женщину у плиты, которая снова с чем-то там возилась, что-то опять готовила. – Вот откуда я знаю эту песню! Моя бабушка ее пела. Черт побери!

– Продолжайте.

– Эти книжки, которые в нашей семье переходили по наследству из поколения в поколение, все были про этих детей, с которыми все время случались всякие приключения. – Он глуповато улыбнулся. – Не думаю, что моим родителям это особо нравилось. Это не входило в список литературы, требуемый для детей из Центра. Я думаю, вы это уже поняли.

– Верно. Это не из серии «Дженет и Джон Раздвигают Границы Управленческого Бухучета».

– Вот именно. Как бы то ни было, в этих детских книжках, как только возникал перерыв в их приключениях, они каким-то образом попадали к некоей тетушке, которая тут же тащила их к себе в коттедж и угощала хорошим, плотным ужином и чаем. – Он улыбнулся. Вид у него был отсутствующий, он явно пребывал сейчас где-то за сотни миль отсюда. – Пшеничные лепешки, чай, джем, густые сливки. Я ничего подобного никогда и не пробовал.

– Может, еще чаю? – спросила женщина. Она уже стояла рядом, с раскрасневшимся лицом от работы у плиты, и улыбалась, протягивая огромный старый железный чайник. Мы благодарно закивали, и она подлила нам в кружки и поставила на стол кувшин, полный жирных сливок, пододвинула его к нам, чтобы мы сами брали сколько захочется. Элкленд посмотрел на него и продолжил свой рассказ.

– Один рассказ про них я хорошо помню. Жена фермера зазвала их к себе и дала им по сэндвичу с ветчиной. В точности вот такому. – Он указал на быстро исчезающие остатки своего сэндвича. – В точности. – Потом он некоторое время не произносил ни слова, потом улыбнулся какой-то болезненной улыбкой. – Мне очень нравились эти книжки.

– Они очень многим нравились, – заметил я. – Вот поэтому все сейчас так и происходит. Это у нас перерыв на отдых, пауза. В Джимленде это эквивалент привала в пути. Они тут повсюду разбросаны, в основном в районах вроде этого. Вы появляетесь у них на пороге, вас приглашают зайти, кормят, а потом вы снова пускаетесь в путь, готовые к новым путешествиям и приключениям. По сути дела, вы можете туда зайти, позволить себя накормить, выйти, снова постучаться в дверь, снова войти и снова быть накормленным. И во второй раз все будет в точности как в первый: хозяева вас не узнают, не поймут, что вы только что здесь уже были. Если бы мы снова сюда зашли, старикан сидел бы на этом стуле, и он встал бы точно так же, как уже вставал, и все остальное происходило бы точно так же, но снова.

– Вообще-то, его уже долго нет.

– Он не вернется, – сказал я. – В нем нет никакой необходимости. Он не является частью происходящего. Он просто деталь антуража.

Элкленд покачал головой и прибрал последний ломтик своего сэндвича.

– То, что вам попадется, зависит от того, что вам нужно, – именно поэтому я вас и спросил, не голодны ли вы, – продолжал объяснять я. – Если бы оказалось, что мы устали, то нам по-быстрому дали бы что-нибудь перекусить, а потом проводили бы к парочке старинных высоких кроватей с бронзовыми спинками, толстенными матрасами и пуховыми перинами.

– Старк, откуда вам все это известно?

– Я бывал здесь раньше. – Я пожал плечами.

Он посмотрел на меня напряженным взглядом:

– И не раз, я подозреваю.

– Ага.

– А почему это место называется Джимленд, а не Дримленд? Последнее, по крайней мере, имеет больше смысла.

– Это длинная история.

Элкленд на минуту задумался над этим.

– Итак, – подвел он итог, – я сплю и вижу сон, и вы вместе со мной.

– Але! Послушайте! – сказал я, выходя из терпения. – У вас все дома? Нет, мы не спим и не видим сны! Мы бодрствуем. В этом-то все и дело, мать его!