С.Л.О.М. - Алексей Ерошин

- Сколько раз я говорил это себе. А потом возвращался. Потому что ты ждала. Значит, мне было, за что держаться. Осталось немного. Не наделай глупостей в последний момент.

Полина невесело улыбнулась:

- Их уже столько сделано. Одной больше, одной меньше… Знаешь, так жутко, когда метель воет… Словно зверь в окно скребется и ломится. Ходит по городу, кого-то ищет… Кого?

- Рассекают тьму на части

Черной сетью провода.

Приближается несчастье,

Надвигается беда…

Олег погладил холодную шершавую поверхность флэш-блока и сказал:

- Все будет хорошо. Ты только держись за меня. Не отпускай. И все будет хорошо.

Экран мигнул, изображение Полины сменилось яркой белой точкой.

- Времени осталось мало,- предупредил знакомый голос.- Очень мало. Левушкин, ты сам все понимаешь. Так сделай то, что должен.

Олег поднял брусок флэш-блока и провел пальцем по фиксатору клавиши стирателя.

- Нажми его,- приказал Звягинцев.- Нажми, и все кончится.

Левушкин покачал головой:

- Этим? Нет. Не кончится. Ты ведь знаешь. Знаешь?

Экран молчаливо мерцал.

- Скажи, каков расклад. Я хочу знать. Должен.

- Этого никто знать не должен. Будущее нельзя знать наверняка.

- Тогда я сотру это потом.

- Нет. Иначе будет поздно.

- Поздно для меня?

Звягинцев выдержал паузу. Экран мерцал, белая точка светилась все слабее.

- Мне трудно здесь,- услышал, наконец, Олег.- Я скоро перестану быть. Послушай. Послушай, Левушкин. Ты что-то пытаешься изменить. Я хочу помочь тебе. Ты в нужной точке. Сейчас. Делай то, о чем я тебя прошу. Помоги мне, и я помогу тебе.

Экран мигнул и погас. Олег некоторое время глядел в его темный прямоугольник и слушал, как скребется метель в окно. Потом взял карандаш и разгладил лежащий на столе лист бумаги.

***

Фаер перевернул очередную страницу и внимательно пробежал ее глазами. Потом вернулся в начало папки. В личном деле значилось: "Птица Андрей Петрович. 22 года. Сержант особого отдела спецназа при "РО СБИТ". Карандашом в скобках - (росс. отд. сл. по борьбе с инф. терр.). Русский. Мать… Отец… Не женат. Не был… Не имел…" Напротив снимка молодого парня в кителе со знаками отличия войск информационной безопасности стоял жирный плюс, выведенный красным фломастером. В лице сержанта и правда угадывалось что-то птичье - черные, пронзительные, глубоко посаженные глаза. Тонкий, с горбинкой, нос. Нелепый хохолок на макушке.

Страница два. Тест на восприимчивость АГИ. "Неявно выраженная ментальная сопротивляемость. Соотв. 78%. Сопр. АГИ - 12%. Прев. нормы в пр. доп. Порог - 83% абс. вел.". И снова жирный плюс.

Фаер снова вернулся в конец папки, к стопке сложенных гармошкой энграмм, исчерканных тем же красным фломастером. В графиках были выделены какие-то специфические участки, под которыми стояли обозначения, понятные только специалисту. В конце энграммы стоял не один красный плюс, а целых два. Зато следом лежала еще одна энграмма, в конце которой стоял плюс, уравновешенный минусом. А в углу листа вместо "А. Птица" стояло "О. Левушкин". Это было более чем странно. Это было подозрительно. Что энграмма Левушкина делала в сейфе Перовского? Личное дело Левушкина лежало внизу, в архиве, безо всяких красных пометок. Фаер сложил листы обратно в папку, влез на стол, поднял плитку подвесного потолка и затолкал добытые документы под широкий кабельный шлейф. Если Репьев надумает его надуть - ему придется здорово поискать свою папку.

Вернув плитку на место, Фаер спустился со стола, тщательно его вытер и вернул на места все письменные принадлежности. Теперь пора было вернуться в архив и еще раз взглянуть на дело Левушкина. Он спустился в лифте в лабораторию, торопливо прошел к стеллажам с личными делами и взялся перебирать корешки папок, как вдруг услышал позади глухой щелчок затвора инъектора.

- Спозаранку на работу, док?- спросил он, не оборачиваясь.

- Пришлось,- ответил Перовский холодно.- Я получил сигнал о взломе сейфа.

- А-а… Я там немного покопался. Любопытство, знаешь ли, док… А ночью здесь так тоскливо… Ты понимаешь, о чем я?

Перовский вышел из тени, не опуская инъектора.

- Что же любопытного вы там нашли, любезный мой?

- О, одну весьма интересную папочку, док. Из документов которой видно, как ты выбирал себе объект для дальнейшей работы.

Фаер наконец отыскал в стопке из тридцати девяти папок дело Левушкина и открыл его.

- Смотри-ка, док, совершенно чистая энграмма. Ни плюсов, ни минусов. Ни других пометочек. Что бы это значило, а?

- А вы поштудируйте основы физиологии. Может, когда-нибудь и разберетесь.

Фаер кивнул:

- Может, и разберусь. Может, нет. Но в одном я разобрался точно. Ты врал мне, док. Этот сержант Птица не сам умер. Ты убил его. Все равно, что скальпелем пырнул. Только потому, что его сознание больше всего подходило.

Перовский усмехнулся и сказал:

- Вы идиот, любезный мой. Потому что узнали много лишнего. Я предупреждал, что не стоит под меня копать.

- А еще я вырубил твою дурацкую защиту. Знаешь, как? Нет, я не искал излучатель. Я просто перерубил питающий кабель.

- Вы, любезный мой, перевысили меру моего терпения. Вы убили Феликса.

- Убил? Думаешь, это было легко? Ты изуродовал его, док Франкенштейн. Он хотел уйти. А я ему помог.

Перовский поднял инъектор.

- Ну что же. В таком случае, я помогу вам. Японцы отказались от покупки. Я больше не нуждаюсь в услугах такого неудачника.

Раздался хлопок, и оперение дротика, пробившего хитиновый покров, распустилось черно-желтым цветком на рукаве комбинезона киборга. Фаер выдернул его и ядовито заметил:

- Кто из нас будет смеяться последним - это мы еще посмотрим. Повтори эту глупость, док, и я воткну тебе этот самый дротик, сам знаешь, куда.

Перовский вынул обойму и посмотрел на просвет:

- Предусмотрительно. Недооценил я такую возможность. Понятно теперь, от чего умер Феликс…

- Только не строй из себя оскорбленную невинность.

Фаер открыл клетку с крысами, которых напоил подозрительной глюкозой, и вынул их за хвосты. Вися вниз головой, крысы и не думали просыпаться. Фаер сунул крыс обратно, поднял пустой контейнер и бросил его Перовскому.

- Думал застать меня утром, дрыхнущим в отключке на полу? Я далеко не святой, да. Но видит бог, не я первый был Брутом. Прощай, док. Я тоже больше в тебе не нуждаюсь. Охотно бы свернул тебе шею, будь я человеком. Ну, да ничего. Тобой скоро вплотную заинтересуются очень серьезные ребята. Так что, жди гостей. А я ухожу.

Фаер открыл двери в подвальный коридор и помахал на прощание серой ладонью:

- Аста ла виста, док. Аста ла виста.

Перовский, не дожидаясь окончания этой сцены, шагнул в лифт.

- Для гостей у меня есть замечательные сюрпризы,- заметил он сам себе, поднявшись в кабинет.- Пусть являются.

Он быстро прошел к видеофону и набрал номер.

- Дежурный слушает,- отозвались на том конце.

- Генерала мне позовите, любезный,- распорядился Перовский.

- У нас тут еще три ночи, вообще-то. Генерал спит,- ответил дежурный.

Перовский развернул видеофон так, чтобы его лучше было видно, приблизился вплотную и отчеканил:

- Если вы, любезный, не разбудите его через пять минут, завтра будете дежурить там, где в это время уже десять утра!

***

До рассвета оставалось два часа, и прохожих попадалось немного. Некоторые, заспанные, равнодушно проходили мимо, некоторые испуганно прижимались к стенам домов. Были такие, кто спешил к ближайшей видеофонной кабине - из тех, кто опознал виденного в новостях пропавшего киборга. "Наплевать,- думал Фаер, бредя по щиколотку в свежевыпавшем снегу.- Теперь на все наплевать. Меня это больше не касается".

***

- Быстрее, быстрее!- торопил Репьев,- Игорь, не копайся, допивай живей!

- Он же горячий!- отозвался Игорь возмущенно, переливая кофе в пиалу, чтобы побыстрее остыл.

- Три минуты на все про все!- отрезал Иван.- О, дьявол! Это чьи ботинки тут валяются?

- Штольца. Он так и не вернулся за ними,- сказал Олег.

Репьев озадаченно почесал небритый подбородок.

- Вот кто лучше всех спал в эту ночь…

- Надо бы вернуть, а то в тапках пойдет. Игорь, позвони к соседке.

- Угу,- снова полусонно буркнул Игорь, запихивая в себя бутерброд.

Он потянулся к видеофону и вдруг обратил внимание на лежащий рядом флэш-блок. Судя по индикатору, начисто стертый. Игорь выдернул лежащий под ним листок бумаги с четкими карандашными строчками и прочел:

Шелест ветра город будит,