Московский бестиарий. Болтовня брюнетки - Маша Царева

В дверях Ирма вручила ему многообещающе пухлый конверт.

Стас не выдержал, зарулил в ближайший двор, сел на лавочку и, трусовато оглянувшись по сторонам, украдкой пересчитал содержимое.

Тысяча двести долларов, все без обмана.

Теперь он, пожалуй, сможет купить Алине кольцо. Из белого золота, с крупной слезинкой брильянта. Он пригласит ее в ресторан – «Гоа» или «Антонио», – заранее подговорит официанта, чтобы кольцо было утоплено в бокале шампанского. Алина пригубит пенистую сладость, услышит хрустальное звяканье кольца, недоуменно опустит взгляд… Стас представил себе ее удивленное счастливое лицо и улыбнулся.

Это было похоже на голливудский фильм с непременным хеппи-эндом. Все, как она мечтала.

18. Татуировщики

У меня четыре татуировки.

Самой первой – пошловато-вычурной розой на лопатке – я обзавелась в возрасте подросткового анархизма. Нервозность школьных выпускных экзаменов, первая любовь, нудные наставления родителей («Если будешь так много гулять, ни в какой университет не поступишь!»), весенний авитаминоз. В конце концов примерная девочка Саша сорвалась, и ей захотелось сделать хоть что-то, отдаленно напоминающее асоциальный поступок. Я разбила копилку и отправилась в подвальный тату-салон. К слову – мама до сих пор уговаривает меня избавиться от «этого ужаса».

Кельтский орнамент на щиколотке – зарубка, оставшаяся с разбитных студенческих времен. Мы тогда вообще мало соображали, что делаем. На журфаке приветствовалось инакомыслие и самовыражение. Моя одногруппница Ольга побрилась налысо и ежедневно расписывала бугристую голову зеленкой. Кирилл – он сейчас известный политический журналист – носил индийское сари и противным заунывным голосом распевал мантры. А я вот украсила ногу витиеватым несмываемым рисунком.

Самая незаметная татуировка – кошачий глаз – прячется на основании шеи, под волосами. Ее можно лицезреть только в том случае, если мне вздумается сотворить высокую прическу, на что все равно никогда не хватает времени. Сама же я никогда ее не вижу, поэтому можно и вовсе не брать ее в расчет.

Зато с четвертым рисунком связана одна симпатичная романтическая история.

Случилось это два года назад.

Началось все с того, что я получила очередное редакционное задание – сделать репортаж о новом модном веянии, татуированных сумочках. Обычные грубоватые сумки из свиной кожи становились дизайнерской новинкой limited edition и предметом вожделения столичных модниц в мастерской некоего Егора Д., в прошлом заурядного татуировщика. Егору, наверное, просто повезло – он умудрился, ничего особенно не делая, оказаться на самом гребне моды. Как-то раз он решил украсить уродливую сумку одной из своих подружек причудливым орнаментом. Немного увлекся – и неказистая торба покрылась татуировками, как спина уголовника-рецидивиста. А подружка оказалась журналисткой престижного глянцевого издания, она и растрезвонила миру о таланте Егора. На татуировщика посыпались заказы, вскоре с авторскими сумочками щеголял весь бомонд.

И вот однажды, промозглым осенним вечером, в мастерскую Егора Д. заглянула и ваша покорная слуга, вооруженная блокнотом с вопросами и заряженным диктофоном.

Почему-то я ожидала увидеть человека, в лицо которого уже въелась несмываемая печать баловня судьбы. Снисходительного творца в рваных дизайнерских джинсах и экстравагантных кедах, который гнусаво предложит мартини, а потом будет часами распинаться о своем вкладе в мировое искусство.

Однако Егор Д. выглядел так, словно в его жизни имела место быть некая загадочная роковая трагедия. В копне его брюнетистых волос то тут, то там виднелись белоснежные пряди – в сочетании с юным возрастом (едва ли ему могло быть больше тридцати) это производило странноватое впечатление. На его лбу, между ярко-голубых, почти синих глаз, вечной тенью пролегла глубокая морщинка. А еще – улыбаясь, он немного кривил рот, словно прося у кого-то невидимого прощения за невольно возникшую положительную эмоцию. Впрочем, улыбался он крайне редко.

Одним словом – демоническая личность.

– Вы Саша, да? Из «Новостей Москвы»?

– Ээээ… да, – улыбнулась я, растерявшись, ибо роковые мужчины всегда выбивали почву из-под моих ног.

Он посторонился, чтобы я могла пройти.

– Не обращайте внимания на беспорядок. Туфли можно не снимать.

Егор угостил меня чаем. К моему визиту он подготовился заранее – на рабочем столе были аккуратно сложены кошельки и сумочки.

– Можете все рассмотреть. Это все то, над чем я сейчас работаю.

Я взяла в руки одну из сумочек, похоже, авторства дома моды Гуччи, хотя лейблы и были аккуратно срезаны. Он перехватил мой удивленный взгляд и присел на краешек стола.

– Да, я сам ничего не создаю, это не секрет. Я, если можно так выразиться, аранжировщик. Работаю с теми вещами, которые приносят клиенты. Бывает, покупаю интересные модели сам.

– Вы не против, если я включу диктофон?

– Диктофон – это каменная стена. Включайте, – кивнул он.

Я не пошевелилась. Было в нем что-то такое… Как он смотрел, как говорил… И эта странная манера улыбаться… С ним невозможно было спорить.

Выбирая между интуицией и профессионализмом, я предпочла первое. В конце концов, неформальная беседа – это высший пилотаж.

Стульев в его мастерской не было. Жестом он указал на краешек стола, куда я и взгромоздилась, чувствуя себя неловко под его пристальным изучающим взглядом. А посмотреть было на что: девушка в юбке мини, карабкающаяся на высокий стол. В конце концов я положила на колени рабочий блокнот – чтобы хотя бы приличия ради скрыть обезоруживающую наготу своих бедер от его беззастенчивого, как у медика, взгляда.

Егор присел рядышком и вопросительно на меня посмотрел. Мне показалось, что в его глазах солнечными зайчиками пляшет затаенная насмешка. Будто бы ему все про меня известно: и то, что мне по большому счету наплевать на его татуированные сумки, и то, что он сам произвел на меня неизгладимое впечатление, и то, что я в свои тридцать все еще одинока, и то, что я смущаюсь, когда на меня так смотрят, хоть и пытаюсь это скрыть… Да нет, ерунда, наверное, мне кажется.

– Что ж… Начнем интервью, – у меня внезапно сел голос, так что вместо мелодичной фразы получилось какое-то невнятное карканье. Пришлось судорожно прокашляться. Черт, это определенно не мой день.

– К чему весь этот официоз, – улыбнулся Егор, – интервью – не интервью… Давайте просто поговорим. Хотя понятия не имею, о чем вам рассказать, Саша. Сумками я занимаюсь совсем недавно. И пусть я стал знаменит именно ими, но на самом деле мне больше нравится работать с живыми людьми.