Тайная дочь - Шилпи Сомайя Гоуда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дадима тихо засмеялась.
— Это отцовское наследство. Он был настоящим англофилом. Пока все вокруг обвиняли британцев в проблемах Индии, отец настаивал на том, чтобы я брала уроки английского языка. Мой отец был прогрессивно мыслящим человеком. Он хотел, чтобы прежде, чем ко мне пошли свататься парни, я закончила колледж. Он опередил свое время, мой бапу, — сказала дадима с задумчивой улыбкой. — Он по-настоящему ценил женщину. Всегда обращался с моей матерью как с сокровищем.
Так все и шло. Дадима понемногу делилась с Ашей историями, вспоминая то, что происходило в ее жизни очень давно. Аша училась быть хорошим слушателем и соблюдать хрупкое равновесие: задавать нужное количество вопросов, чтобы дадиме хотелось продолжать рассказ, но при этом не перебивать поток ее воспоминаний. В начале второй недели их утренних променадов дадима начала рассказывать о переезде ее семьи во время раздела Индии, когда страна раскололась на Индию и Пакистан вслед за обретением независимости от Британской империи в 1947 году. Семья дадимы жила в Карачи — столице северного индийского штата Синдх. Ее отец владел процветающим зерновым бизнесом и часто бывал по делам на Ближнем Востоке и в Восточной Африке. У них был прекрасный дом, две машины и несколько десятков гектаров земли, на которых свободно резвились дадима, две ее сестренки и брат. Все это им пришлось оставить во время переезда.
Карачи стал столицей Пакистана — нового мусульманского государства. Британцы нанесли на карту Южной Азии новые границы, совершенно не заботясь о тех, кто оставался жить по другую сторону этой линии. Вот так, чтобы оказаться в нужной стране, людям пришлось заколотить свои дома, свернуть все дела, с корнем вырвать семьи с родных мест и уехать. Семья дадимы, как и многие индуистские семьи из Карачи, переехала в Бомбей. Отец остался, чтобы завершить дела и по возможности спасти хоть что-то из имущества. А дадима с матерью, сестрами и братом отправились в Бомбей морем. По словам дадимы, им повезло, что они могли позволить себе плавание на корабле, потому что переселенцы, поехавшие на автобусах или поездах, попадали в кровавые стычки с людьми другой веры, двигавшимися в противоположном направлении.
— Моему брату тогда было только четырнадцать лет, он был на пять лет младше меня, — рассказывала дадима. — Как самый старший мальчик в семье, он встал на место отца. Приглядывал за нами в пути. Когда корабль подошел к бухте, нас высадили в маленькую шлюпку, чтобы везти дальше на берег. В ней мы все — мама и четверо детей — поплыли навстречу огням большого города, где у нас не было ни одного знакомого. Вдруг брат вскочил, начал кричать и махать руками кому-то на корабле. Он сосчитал наши чемоданы. У нас их было в общей сложности десять штук. Так вот, он посчитал их и обнаружил, что в шлюпку погрузили только девять. Брат хотел вернуться на корабль за забытым чемоданом. Он был готов отправиться за ним самостоятельно.
В этих чемоданах было все наше имущество, — покачала головой дадима, вспоминая. — Мать так испугалась. Она не хотела, чтобы он возвращался. Темнота, огромный корабль. Не было никакой уверенности в том, что ему удастся отыскать этот чемодан или что он сможет переправить его к нам. Но он поплыл. Ему было всего четырнадцать, но он знал, что отец доверил ему быть главным мужчиной в семье. Мать плакала и молилась все время, пока его не было. Я начала думать, что же будет, если брат не вернется. Ведь мы уже оставили в Карачи бапу, а…
— И что же было потом? — спросила Аша.
— О, ему удалось. Для брата это стало потрясением, но он смог найти последний чемодан. И мы благополучно прибыли в бухту, — говорит дадима, махнув рукой в сторону воды.
— А что стало с твоим отцом?
— Бапу приехал к нам через несколько недель. Мы снова воссоединились после раздела страны. И нам повезло больше, чем многим, — дадима говорила все тише. — Правда, после переезда из Карачи отец изменился. Я думаю, у него болела душа из-за того, что пришлось покинуть город, который он любил, дело всей жизни, которое он построил с таким трудом. Он уже никогда не стал прежним, — уже совсем тихим голосом добавила дадима. Весь остаток пути они прошли молча.
* * *
Этим утром Аша завязывает шнурки в надежде услышать какую-нибудь историю о себе самой. Родители редко говорили о том, в каких условиях она родилась и как ее удочерили в Индии. А тогда, когда они что-нибудь рассказывали, это были одни и те же скудные подробности. Сразу после рождения ее отдали в приют под названием «Шанти». Она жила там до года. К этому времени в Индию приехали родители, усыновили ее и увезли в Калифорнию. Вот и все, что удалось узнать Аше о своем происхождении. Она не уверена, что дадима расскажет больше, но собирается с духом, чтобы спросить у нее об этом.
— Доброе утро, бети, — приветствует Ашу дадима, как только девушка заходит в гостиную. — Сегодня я не буду от тебя отставать, — улыбаясь, произносит пожилая женщина. — Эта противная боль в колене меня больше не беспокоит.
Аша замечает, что бабушка выглядит моложе, когда улыбается. Порой внучка даже забывает о том, что ее собеседница уже отнюдь не молода. Но тут дадима бросает какую-нибудь фразу о том, что они были первой во всем доме семьей, купившей холодильник, и к Аше возвращается осознание, что этой женщине уже многое пришлось пережить.
— Вот и хорошо. Я тоже готова. Это мне? — Аша поднимает блюдце, которым накрыта чашка горячего чая.
Ей никогда не нравился индийский чай, потому что он казался ей чересчур насыщенным и сладким. Но в фирменном чае дадимы есть что-то особенное. Нотки кардамона и свежих листьев мяты делают его идеальным для начала дня.
* * *
Стоит восхитительное утро. Воздух особенно бодрящий, и с океана на набережную дует легкий бриз.
— Ты впервые увидела Индию в двадцать лет, бети, — говорит дадима. — Что ты о ней думаешь? — Не дожидаясь ответа, она продолжает: — Знаешь, твой отец уехал в Америку, когда был не старше, чем ты сейчас. О! Он был совсем молоденький. Он и представить себе не мог, с какими сложностями ему придется столкнуться.
— Знаю. Он мне частенько рассказывает о том, как усердно учился на медицинском.
